Дина Бродская - Марийкино детство
Нет, видно, уж и в самом деле ей придётся пойти в кухарки.
Лора поступает в гимназию
Всё лето Лора занималась с учительницей. Эта же старенькая учительница готовила к экзаменам в гимназию и Ванду с Лялей. Лора, хоть и не любила заниматься, но всё-таки постоянно хвасталась тем, что скоро она будет гимназисткой.
— Знаешь, — говорила она Марийке, — в гимназии ужасно интересно. У входа стоит швейцар в ливрее с золотом и распахивает дверь перед каждой гимназисткой. И все девочки одеты в коричневую форму. Я попрошу папу, чтобы меня никто не провожал, я буду сама ходить в гимназию…
Марийка очень завидовала Лоре. Она знала, что ей-то в гимназии учиться не придётся.
В августе портниха Шурочка сшила Лоре форму — шерстяное коричневое платье с высоким воротником и четыре передника: три чёрных для каждого дня и один парадный, из белого батиста с кружевом. Пятнадцатого августа Лора, Ванда и Ляля должны были пойти на экзамен. Целые дни они ходили вместе и говорили только об экзаменах. Лора очень боялась, что она не выдержит и тогда ей нельзя будет носить форму. Она ахала больше всех и последнее время даже перестала прятаться от учительницы в ванную. Она говорила, что если ей дадут решать задачу с трубами, из которых выливается вода, то она обязательно провалится.
А Ляля совсем не боялась экзамена и говорила, что всё это ерунда и нечего трусить, потому что их учительница приходится двоюродной сестрой начальнице гимназии.
Наконец наступило пятнадцатое августа. Лору разбудили в восемь часов утра, и Елена Матвеевна, нарядная, в чёрном платье и чёрных перчатках, сама повела её на экзамен. Марийка побежала за ними до угла, и когда возвращалась обратно, то встретила Шамборщиху, которая вела на экзамен Ванду с Лялей. Ляля была в белом шёлковом платье, с распущенными локонами. Ванда шла, держась за руку матери. Лицо у неё было заплаканное, она тихонько всхлипывала.
Лора вернулась с экзамена в двенадцать часов дня. Вся красная от радости, она прибежала в кухню и бросилась к Марийке, которая сидела на корточках и чистила картошку.
— Слава богу! Слава богу! — закричала Лора и закружилась на одном месте. — Всё было ужасно легко. По арифметике задачи не задавали, только пример. А потом спросили восемью восемь — шестьдесят четыре и велели прочитать из хрестоматии. И диктовка была очень коротенькая…
— Значит, выдержала? — не выпуская из рук картофеля, спросила Марийка.
— Выдержала, — сказала Лора. — Знаешь; там была одна девочка, — когда ей велели решить пример на доске, она заплакала и стала проситься домой. Было ужасно смешно…
Через несколько дней Лоре купили сумку для книг, коричневую, с блестящим замочком и маленьким ключиком, новенькие учебники, тетради и пенал.
Пенал был деревянный, с лакированной выдвижной крышкой, разрисованной бабочками и цветами.
В пенале, между тоненькими перегородками, лежали карандаши, перья, резинка и ручка.
Вечером, когда Марийка вошла в детскую, она увидела, что Лора сидит за столиком и, низко наклонившись, что-то пишет.
Марийка подошла поближе.
Высунув кончик языка, Лора старательно надписывала на голубой обложке тетради: «Для русского языка ученицы старшего приготовительного класса Л. Мануйловой».
Тут же на столике лежало штук десять надписанных тетрадей.
— Зачем тебе столько? — спросила Марийка.
— А так. Пусть лежат про запас.
Марийка посмотрела на блестящий лакированный пенал, из которого Лора вытаскивала резинку, на новую сумку, на стопку тетрадей и, повернувшись на каблуках, выбежала из детской.
Наступил первый день занятий.
Сколько Лора ни плакала и ни просила, чтобы ей позволили ходить в гимназию без провожатых, доктор и слышать об этом не хотел.
Утром первого сентября Ванда, Ляля и Лора с с сумками в руках вышли во двор. Все они были в новеньких коричневых платьях и чёрных передниках. Смеясь, они побежали к воротам, а сзади их догоняла Катерина.
Марийка, Машка и горбатая Вера смотрели им вслед.
— Ну, теперь они ещё выше нос задерут, — сказала Машка, сплюнув сквозь зубы. — Особенно эта Лялька, кукла лупоглазая…
Лора вернулась домой через три часа. До позднего вечера она не снимала форму, и если бы ей позволили, то она бы и за обедом сидела с сумкой в руках.
Она, захлёбываясь, рассказывала про то, что Ванду и Лялю посадили вместе, а её — с одной незнакомой, но очень хорошей девочкой. Рассказывала про молебен, который отслужил батюшка в большом зале, про классную даму, которую гимназистки прозвали «акулой», потому что у неё изо рта торчат два зуба, и про какую-то дочь генерала Милочку, которую привозят в гимназию в шарабане.
Каждый день Катерина будила Лору в восемь часов и отводила её в гимназию. Теперь по утрам Марийку уже не звали в детскую для того, чтобы Лора скорей вставала, и ей не случалось уже, как раньше; пить горячее какао вместе с Лорой за беленьким столиком.
Как-то раз докторша Елена Матвеевна велела Марийке отнести в гимназию Лорин завтрак. Лора забыла в детской на столе пакетик с бутербродами.
Женская гимназия помещалась на Филимоновской улице, в трёхэтажном доме, облицованном жёлтыми кафлями. Издали казалось, что дом сделан из сливочной помадки.
«Какой вкусный дом! — подумала Марийка. — Его даже хочется полизать языком».
Она поднялась на высокое крыльцо, украшенное двумя каменными львами, похожими на пуделей.
Марийка нерешительно остановилась перед стеклянной дверью, за которой стоял старый швейцар в фуражке, обшитой позументом.
Швейцар читал газету и не замечал Марийку. Она потянула тяжёлую дверь.
— Тебе чего надо? — спросил швейцар, увидев на пороге маленькую фигурку в потёртой кацавейке.
— Я, дяденька, завтрак, принесла Мануйловой Лоре. Знаете, такая рыженькая…
— Много тут рыженьких, — заворчал швейцар. — Ну, ступай в коридор направо, подожди там до звонка…
Марийка на цыпочках прошла в соседний коридор и, прижимая к груди свёрток с завтраком, оглянулась по сторонам.
Она стояла в длинном-длинном коридоре, где пол был выложен белыми и голубыми плитками, как в ванной комнате у доктора. По одной стороне коридора помещались белые двери с матовыми стёклами, а по другой — высокие окна без занавесок. Сквозь окна виднелся большой сад с дорожками, покрытыми облетевшей листвой.
В коридоре было пусто и тихо. Прошла сторожиха с вёдрами и тряпкой и покосилась на Марийку, но ничего не сказала.
Из-за ближайшей двери доносились голоса. Марийка тихонько подошла к двери. В углу матового стекла кто-то процарапал пятнышко, сквозь которое всё было видно. Марийка увидела несколько рядов чёрных парт, за которыми сидели девочки в коричневых платьях.
Все девочки смотрели в одну сторону. Марийка скосила глаза и увидела край высокого столика и над ним две руки, державшие раскрытую книгу.
Учительницу Марийке не удалось разглядеть.
В следующей стеклянной двери не было процарапано ни одной дырочки. Сквозь замочную скважину Марийка увидела пустой класс с картиной на стене. На картине была нарисована корова.
А когда Марийка заглянула в третью дверь, она увидела Лору. Лора сидела рядом с другой девочкой, у которой были длинные чёрные косы. У Лоры были надутые губы. Она зевала над раскрытой тетрадкой, совсем так, как во время занятий со старенькой учительницей.
Вдруг в коридоре заливчато прозвенел звонок. Не успела Марийка отскочить от двери, как из класса вышла дама в синем платье, а вслед за ней хлынула шумная орава белокурых, русых и темноволосых девочек.
— Марийка! Ты чего сюда пришла? — спросила Лора, подбегая к Марийке. — А, завтрак? Давай!..
Она выхватила из рук Марийки свёрток, завёрнутый в салфетку, и побежала в другой конец коридора. Марийка протолкалась к выходу и, с трудом открыв тяжёлую дверь, вышла на улицу.
Теперь, когда Лора поступила в гимназию, а Стэлла стала ходить на репетиции в цирк, Марийка ещё больше сдружилась с Верой и Машкой. Целыми часами, сидя на дровах у сарая, они разговаривали про то, кто кем будет.
— Я через год на фабрику пойду, — говорила Машка, — дядя Захар Иванович меня на табачную пристроит. Он там сторожем.
— А я, может, вышивать подучусь, надоело коробки клеить, — вздыхала Вера.
— А я в кухарки пойду. Лет пять прослужу, а жалованье буду в копилку прятать. Ни одной копеечки не истрачу. Кухарки ведь на всём готовом живут. А когда накоплю пять полных копилок, то пойду учиться.
— На кого?
— На санитарку или фельдшерицу — буду разные болезни лечить.
— Вот если бы денег побольше найти! — мечтала Вера. — Идёшь по улице, глядь — кошелёк с деньгами валяется. Сразу бы разбогатели.
Им хотелось стать богатыми, чтобы носить лаковые туфли и батистовые панталоны с кружевами и каждый день по два раза завтракать, обедать и ужинать.
