Юрий Третьяков - Жук и геометрия. Рассказы
— Я… Я испугался… — всхлипнув, Дим указал на кусты. — Там… там хандрилла…
Вовка глянул на Горьку, и оба покраснели: им стало так стыдно, как еще никогда не было, и, чтобы заглушить этот стыд, они громко заговорили, утешая Дима:
— Да нет, Дим, что ты! Это не хандрилла! Хандрилла у нас не водится! Он… Он в жарких странах — далеко-далеко водится! И даже вовсе это и не зверь никакой, а растение… А зверя такого не бывает… А там теленок тети Вари Борька пасется, за ногу привязанный… Ведь ты знаешь Борьку?
— Борька?..
— Борька! Пойдем скорей посмотрим!
Подхватив Дима за руки, ребята повели его туда, где и на самом деле пасся привязанный за длинную веревку Борька. Диму дали потрогать его за розовый нос, погладить мокрую шерсть, и Дим перестал плакать. Только две большие слезинки висели у него на ресницах. Горька положил ему на плечи обе руки и сказал:
— Ты молодец, Дим! Ты настоящий часовой, Дим! Тебя поставили на посту, и ты никуда не ушел и ничего не боялся. За это мы тебя награждаем!
Горька снял с плеча ружье и подал Диму.
— Вот, на — бери. Отдаем тебе!
— Мне? — робко оглядываясь на Вовку, взмахнул ресницами Дим. — Насовсем?
И Вовка твердо кивнул головой:
— Насовсем!
9. ПЕТУХ
Петуха принесли с рынка в корзине. Маленький Дим, стоя посреди двора, с интересом глядел, как петух отряхивает помятые перья.
— Где петух? — прибежал Вовка, Димов брат. Он был уже большой, а поэтому всегда занятый. — Этот самый петух?.. Ну, какой это петух?.. Это — ерунда, а не петух!..
Диму петух тоже не понравился: разноцветных перьев нет, гребень и сережки совсем маленькие, а хвост и вовсе какой-то выщипанный…
Но петух расправил крылья, высоко поднял голову, сказал:
— Кок-ко-ко-ко! — и, важно выступая, будто в самом деле был очень красивый, пошел по двору. Проходил мимо Вовки, высокомерно покосился на него одним глазом.
— Ну, ты! — махнул Вовка ногой.
Петух отпрыгнул, потом распушил на шее перья и, подскочив, долбанул Вовкину ногу сразу клювом, шпорами и крыльями.
— Ого! — сказал Вовка и поддал его снизу.
— Кудах-тах-тах! — отлетел петух, как футбольный мяч, но сразу остановился и, ощетинившись, стал ждать, когда подойдет Вовка.
Вовка не захотел связываться с петухом, он оглянулся — не смотрит ли за ним тетя Оля? — вскарабкался на забор и спрыгнул на улицу. Он был очень занят и ходить в калитку у него не было времени.
Петух, как видно, счел себя победителем, замахал крыльями и пошел к сараю — знакомиться с курами. Куры сразу столпились вокруг, а он, стоя в середине, что-то рассказывал им — хвастался, наверное, потому что куры горячо поддакивали. Потом все вместе отправились за сарай.
Дим вспомнил, что там у него посажены грибы, специально для этой цели выкопанные и принесенные из уличной канавы. Он схватил хворостину, как саблю, и ворвался в куриную толпу, рубя направо и налево. Перепуганные куры, кудахча, разлетелись кто куда.
Но тут злющий петух вдруг так налетел на Дима сзади, что Дим от неожиданности шлепнулся, выронив саблю наземь, потом вскочил, заорал и, махая на наскакивающего петуха руками, забежал в сарай, заперся и сидел там, пока петух не ушел.
Нельзя сказать, чтобы Дим был трус.
Он, например, ничуть не боялся пауков, неподвижно висящих на паутине в темных углах, веселых мышей, по ночам катающих под комодом кусочек сахару, обитающих под крыльцом безобидных рыжих сверчков и пучеглазых жаб.
Полосатого соседского кота Яшку он один раз чуть было не схватил за шею, и кот, испугавшись, фыркнул и убежал.
Лохматую, с репьями в хвосте собаку без имени, которая каждый день приходила во двор, он гладил по голове и кормил прямо из рук хлебом, а она в благодарность вертела хвостом и лизала его в нос.
Огромного индюка, пасшегося на улице, он дразнил, скача на одной ноге: «Индий, индий — красный нос!» Индюк очень не любил, когда его так дразнили, надувался и выпускал красную соплю, бормоча что-то быстро-быстро на своем индюшином языке.
Зато петух прямо-таки возненавидел Дима. Он спокойно водил кур по двору, отыскивал им на земле разные зернышки, купался с ними в пыли на солнечном припеке, но только Дим показывался на крыльце, петух вытягивал шею и вскрикивал:
— Кок-ко-ко-ко!
Это значило, что надо скорее спасаться.
Вот и живи так. Во двор не выйди. Можно, конечно, на улице играть — кур на улицу не пускали, но не будешь же все время на улице играть? А если домой захочется, как через двор проходить, когда там петух караулит?
Однажды приоткрыл Дим калитку, заглянул во двор: петух, стоявший возле крыльца на одной ноге, сразу поднял голову и:
— Кок-ко-ко-ко!
Дим моментально захлопнул калитку и стал звать:
— Во-о-овк, а Вовк! Во-о-овк, а Вовк!
— Ну, чего тебе! — нетерпеливо отозвался откуда-то сверху занятый Вовка.
— Домой хочу-у!
— Ну, иди!
— Там петух!
— Испугался! Петуха испугался! Ты скоро кур бояться будешь? Ну и стой там, раз ты такой трус!
Отошел Дим от калитки и видит: идут Павлик и Алик — очень дружные братишки.
Алик тащит за веревочку какую-то тележку на четырех колесах — тарахтит тележка, Павлик семенит сзади:
— Пи-и-и-и…
Братишки были маленькие и даже еще не в детский сад, а в ясли ходили, но играть все равно умели, и Дим с ними всегда «возился». Поэтому он подошел и спросил:
— Это что у вас?
— Паровоз! — радостно сказал Алик.
— Паровоз, — кивнул Павлик.
— Я тоже с вами буду играть — сказал Дим. — Только не так. Паровоз такой не бывает. Такой вот, как загудит: ту-ту-у-у-у-у! Вы подождите, я сейчас принесу велосипед — и будет паровоз.
Дим заглянул в калитку: петуха не было. Схватил стоящий в углу двора трехколесный велосипед и вывез на улицу:
— Вот — паровоз. Прицепляйте сюда тележку — это будут вагоны. Чур, я машинист — дудеть! Только надо сначала рельсы сделать вот как.
Дим нашел щепку и, пятясь, принялся чертить на земле длинную прямую линию. Алик и Павлик тоже взяли по щепочке и тоже стали пятиться, но они были маленькие, и рельсы у них не получались. Зато Дим мог пятиться очень быстро, почти бегом, и дочертил свой рельс до угла.
И вдруг:
— Ай-яй-яй! — запищали малыши.
Дим оглянулся. В открытую калитку вышли все куры и дружно щипали траву. Павлик, согнувшись, закрыл лицо руками, а петух не спеша наскакивал на него.
Дим со всех ног бросился на помощь, подбежал к петуху и стал изо всей силы бить его ногами, страшно крича:
— Я т-тебе!! Я т-тебе!!
Петух, смешно выбрасывая голенастые ноги, пустился наутек.
Дим гнался за ним, швыряя камнями, щепками, и все кричал:
— Я т-тебе!!
Петух взлетел на крышу дома и забегал по ней, громко и трусливо кудахча.
Чердачное окно раскрылось, и оттуда ногами вперед вылез Вовка, весь в пыли и паутине, спустился по лестнице вниз и, придерживая за пазухой что-то тяжелое, глянул на Дима, на крышу, где бегал петух:
— Это кто его, а? Ты, да? Здорово! Ну, я побегу — дело одно есть. Тете Оле ничего не говори!
И перелез через забор.
Петух слетел с крыши и убежал за дом, туда же собрались все куры, столпились вокруг, кудахча и жалея его, а он только ругался, но ничего не мог поделать и от этого злился еще больше.
На шум прилетела откуда-то сорока и принялась бегать по забору, махала хвостом и чуть не падала в обморок, без умолку стрекоча и рассказывая всему свету, какие безобразия творятся во дворе, где живет опасный мальчишка Дим.
А Дим заглянул за дом и еще раз погрозил кулаком петуху, который оказался трусом, как все задиры.
10. МИШКА
Мишка жил под этажеркой. Он был плюшевый и очень старый. Им играл еще Вовка — старший Димов брат.
Взрослые были чересчур большими, чтобы нагибаться и заглядывать под этажерку. Это мог делать только Дим, когда садился на пол. Поэтому под этажеркой Мишка сделал свой дом.
В доме было сыро и пыльно, но Мишке там нравилось. Вместе с ним жил матерчатый заяц без одного уха — тоже старый. У них с Мишкой был сын — картонный осел, которого все любили, потому что один раз его забыли во дворе под дождем, он намок и заболел. Он весь покрылся трещинами и отклеился от своей дощечки с колесиками. Его все жалели и постоянно лечили.
Еще под этажеркой водились длинноногие пауки, их Мишка не боялся. А с мышами он дружил; ночью мыши приходили к нему в гости, ели угощение с кукольных тарелочек, а наевшись, начинали играть: смешно пищали и бегали по полу; мама пугалась, а Мишка сидел и смотрел.
Ходить Мишке было трудно, ноги у него почти не двигались, и он все сидел у себя дома или ехал в большом деревянном грузовике навестить родственников, живших под кроватью: лохматую белую собаку, которая, если нажимать ей бока, лаяла, и другого зайца — нового. Родственники всегда бывали рады Мишке: они угощали его, разговаривали о разных своих новостях и домой отвозили в большом фанерном трамвае. Иногда они на время переселялись под этажерку и жили все вместе.
