Колетт Вивье - Автостоп
Матиас и Бильбиль сидели на задних сиденьях, заваленных театральной бутафорией, а Люку вместо стула поставили ящик, да еще весь в гвоздях, которые при малейшем толчке впивались ему в икры, но он был рад, что едет, и не думал жаловаться.
Матиас чинил виселицу, которая сломалась вчера во время спектакля, когда ею швырнули в жандарма, а Бильбиль, развалившись за декорациями, мирно сосал свой любимые леденцы.
— Жандарму надо сшить новый костюм, — сказал вдруг Питале. — Этот уже совсем рваный, ты с ним недостаточно осторожно обращаешься, Матиас.
— Ну знаешь, — возмутился Матиас, — кто бьет жандарма палкой? Я или ты?
— Верно, вид у него неважный, но из чего сшить мундир?.. Может, пожертвуешь синей рубашкой, Гару?
— Нет, я ее берегу на костюмы марсианам.
— Марсиане в синем, где это видано?
— Ладно, ладно, пусть они будут в зеленом, у нас где-то валялся зеленый лоскут…
В этот момент машину сильно тряхнуло, и «Блоха» остановилась так резко, что все пассажиры попадали друг на друга, а Бильбиль к тому же ударился спиной о ящик.
— Мотор отказал, — сообщил Питале.
Видимо, это случалось частенько, потому что никто не удивился. Все вышли на шоссе, потирая кто голову, кто локоть. Дождик уже прекратился, но в лугах еще стояла вода, поэтому можно было ходить лишь вдоль обочины. Тишину нарушали только ворчание Питале да треск глохнущего мотора.
— Ему нельзя помочь? — спросил Люк.
— Помочь Питале? — переспросил Матиас. — Только сунься попробуй — тебе не поздоровится! С этим чертовым Питале лучше не связываться, не то нарвешься на неприятности. А вот он нас зовет. Значит, подлечил «Блоху», пошли скорее.
Питале молча, с деловым видом снова уселся за руль, и они покатили дальше, однако вскоре остановились, потому что стало очень жарко и все умирали от жажды. Они выпили пива в Дигуане, потом в Шароле, а в третий раз в Масоне. У Люка со вчерашнего вечера маковой росинки во рту не было, и он предпочел бы кусок хлеба этому морю пива, от которого его уже мутило. Поэтому он вздохнул с облегчением, когда Питале объявил наконец, что они остановятся в Бурже пообедать, а заодно и отпраздновать небывало высокий сбор за вчерашний спектакль. После обеда всех разморило, а Люк так набил живот, что заснул на первом же километре, и ни смех товарищей, ни жалобные гудки «Блохи» не могли его разбудить.
Когда он открыл глаза, уже смеркалось. Грузовичок катился вниз по крутому склону, и Люк увидел вдалеке, хотя голова Бильбиля все время маячила у него перед глазами, большое сверкающее озеро.
— Глядите! — воскликнул он с изумлением. — Неужели это озеро Аннеси?
Гару рассмеялся.
— Озеро Аннеси! Нет, вы слышите, что он несет? А почему не Мичиганское озеро, соня? Это озеро Бурже, если хочешь знать.
— Конечно, конечно, — пробормотал Люк, краснея. — Сам не понимаю, как я мог сморозить такую глупость… Значит, мы приехали?
— Почти.
Они мчались сейчас вдоль озера, по узкому шоссе, окаймленному виноградниками, а впереди на склоне горы виднелся белый праздничный город с многоэтажными зданиями гостиниц.
— Вот мы и приехали! — весело сказал Матиас. — Уже шесть часов, нам надо торопиться.
Но тут же возникло осложнение. Оказалось, что зал, который Питале заказал по телефону, был уже занят, и после долгих поисков решили дать представление в пустом складе, хозяин которого согласился за неслыханно высокую цену сдать его на вечер. Помещение это оказалось на редкость неудобным. Пришлось немало побегать, чтобы взять напрокат стулья и наладить хоть какое-то освещение сцены. Питале молчал, Гару ругался, Матиас проклинал этот город на чем свет стоит, один Бильбиль с полным равнодушием продолжал грызть свои леденцы. Они впопыхах перекусили хлебом и сыром, так как в половине девятого в этом непрезентабельном зале должен был начаться кукольный спектакль. Как и накануне, Люку поручили рассаживать зрителей, и у него то и дело возникали с ними мелкие конфликты, которые ему далеко не всегда удавалось разрешить. Он так устал от этой возни, что проделки Гиньоля на сей раз не вызвали у него даже улыбки. Стоя в дверях сарая, возле элегантной дамы в белом платье, которую он только что усадил на последний свободный стул, Люк с трудом сдерживался, чтобы не зевать.
Бильбиль проскользнул мимо него в темноте и встал как раз за стулом дамы в белом.
— Что тебе надо? — спросил его Люк.
— Ничего, — ответил Бильбиль и исчез так же внезапно, как появился.
Люк как раз пытался сдержать очередной зевок, когда дама в белом вдруг вскрикнула:
— Моя сумка? Где моя сумка? У меня украли сумку!
— Сумку? — недоуменно переспросил Люк.
— Да, да, она лежала вот здесь, рядом со мной, а теперь ее нет.
— Быть может, она упала на пол?
И Люк стал шарить под стульями и между рядами. Дама обращалась теперь к соседям.
— Ее украли, я в этом уверена! — воскликнула она. — Я почувствовала, как меня коснулась чья-то рука. Конечно, это тот мальчик, что меня усаживал… Вот он. Бандит… Все они бандиты.
— Зажгите свет, — приказал с кукольной сцены один из марсиан.
В зале вспыхнул свет, и все головы разом повернулись в сторону Люка, который покраснел до корней волос. Он отчетливо вспомнил, как Бильбиль протискивается между ним и дамой в белом и тут же исчезает, как вор. «Как вор, как вор! А подозревают меня!»
— Что здесь происходит? — спросил Питале, выходя из-за кулис.
— Парень украл сумку! — закричали зрители. — Эта дама утверждает, что она почувствовала, как кто-то тащит у нее сумку.
Люк хотел было возмутиться, оправдаться, но десять рук уже гневно протянулись к нему, а кто-то даже вцепился в его плечо. Люк вырвался, схватил рюкзак, стоявший у двери, и убежал. «Держите его!» — кричали ему вслед. Он слышал за спиной топот, лай собак, гудки машин. Метнулся направо, потом налево, потом вбежал в какой-то подъезд и притаился. К счастью, ночь была темная, и преследователи пробежали мимо этого подъезда, так и не заметив, что Люк туда шмыгнул. Несколько минут он еще простоял в своем убежище, а потом снова выскочил на улицу, побежал, но на этот раз в другую сторону.
Улица привела его на обсаженный деревьями бульвар. Люк бегом пересек этот бульвар, где группками прогуливались туристы, увидел слева от себя узкий переулок, помчался по нему и замедлил свой бег только тогда, когда выбежал на песчаный пустырь. Там он повалился на землю не в силах перевести дух.
Немного успокоившись, Люк попытался обдумать свое положение, и у него сжалось сердце, когда он понял, как глупо поступил: ведь тем, что он убежал, он сам себя обвинил! Теперь Питале, и Гару, и Матиас — все они наверняка считают, что он вор. «Какой я дурак! Нет, я должен обязательно объяснить им, в чем дело, — говорил он себе, все больше волнуясь. — Почему я убежал? Что со мной стряслось, сам не понимаю…» Он решил, что утром вернется на склад, чтобы оправдаться. Достаточно будет нескольких слов, и все станет ясно. А ночь он проведет здесь, на пустыре, сюда вряд ли кто-нибудь забредет.
Тут он наконец огляделся. Он увидел перед собой какую-то темную подвижную поверхность, услышал тихий всплеск воды и понял, что находится на берегу озера. Вглядевшись, он увидел на противоположном берегу расплывчатые очертания горы, а у ее подножия какие-то огоньки. Плеск воды… Гудки машин… Лай собак… Постепенно все это как-то слилось, он забылся сном и проснулся от холода, когда уже было совсем светло. Он встал на ноги, дрожа всем телом, и не мог вспомнить, почему здесь очутился. Ах да, ведь он убежал… Если он хочет застать своих друзей, ему нельзя терять ни минуты. Быстрым шагом, преодолевая чувство страха, прошел он путь, который пробежал накануне, но только в обратном направлении. Ему казалось, что все прохожие смотрят на него с подозрением и что вот-вот чья-то рука схватит его за плечо.
Наконец он добрался до склада и стал ходить взад- вперед перед дверью, ища глазами грузовичок. Из дома напротив вышла девушка, чтобы забрать пустой мусорный бачок. Он решился спросить у нее, не видела ли она артистов.
— Тех, что вчера выступали? — переспросила она. — Да они уже больше часу как уехали на своей чудной машине.
— Уехали?.. Уехали?.. Куда?
— Почем я знаю! Странствующие актеры, известное дело! Едут куда им вздумается…
Люк невнятно пробормотал что-то и, сгорбившись, побрел прочь. Значит, он никогда больше не увидит ни Матиаса, ни Гару, ни Питале и никогда не сможет сказать им, что не виновен в краже сумки. «Надо было раньше проснуться, — с горечью подумал он. — Почему я не смог проснуться раньше? У меня осталось два франка пятнадцать сантимов, и это все про все. Куда же мне податься? Во всяком случае, надо поскорее сматываться из этого мерзкого города!»
