Елена Усачева - День исполнения желаний
Наплакавшись вволю, она поднялась, запаковала многострадальный цветок, спрятала его за пазухой и вновь вернулась к центральному входу. Таня вздохнула и медленно поднялась по ступенькам крыльца.
А может, ей все это только кажется? И ничего не было? Она никому не помогла?
Как же все запутано в этих сказках!
глава 9
Десять заповедей кактусовода
Главная заповедь кактусовода гласит – дайте своему любимцу период покоя. У себя в пустыне кактус растет не постоянно. В самую засушливую пору он как бы засыпает, перестает питаться, расти и вообще не подает признаков жизни. Вот и кактусу на подоконнике тоже надо дать отдохнуть. Перед этим где-то за месяц сократить полив, убрать с подоконника, а потом и вовсе спрятать в темное место. Кактусисты-любители не всегда знают об этом, и в зимний период, когда кактусы обычно «спят», убивают их постоянным поливом.
Вот и Таня как будто впала в спячку. Она одиноко бродила по коридорам школы, старательно избегая сталкиваться с Ходыкиной и особенно с Веревкиной. Потому что где Даша, там и Соня. А рядом с Соней теперь постоянно был Терещенко. Веревкина взяла незадачливого Щелкунчика под свое покровительство. От такой заботы Терещенко стал еще более задумчивым и бледным. Это даже Зиночка заметила. Пробегая как-то мимо по своим делам, она поинтересовалась, все ли у него хорошо. Терещенко вяло кивнул и побрел следом за Сонькой «Энерджайзер».
«Как веревкой привязанный», – мелькнуло в голове у Тани, и она отвернулась.
Идею расколдовать непутевого Терещенко пришлось забросить в дальний угол. Она даже смотреть на него перестала – раз он теперь не сидел рядом с окном, то и цветам урона не наносил. Соня же лично следила, чтобы он больше не трогал не только ядовитых растений, но и вообще никаких цветов. При этом было видно, что Терещенко от такого внимания плохо, что он и рад бы сбежать, но гнев Веревкиной его пугает. Еще Терещенко пару раз пытался заговорить с Таней, но дойти до нее не успевал. Стоило ему только повернуться к ней, как между ними тут же появлялось непреодолимое препятствие в виде Веревкиной.
Тане же было все равно. Мирная жизнь ее ненаглядных цветов была восстановлена, она снова часами ухаживала за флоксами, геранью и фиалками.
Их дружная компания незаметно развалилась – Веревкина неусыпно блюла Терещенко, а Ходыкина была настолько занята своими неотложными делами – парикмахерская, спортзал, бассейн, выполнение очередной самостоятельной, – что отвлекать ее было даже как-то неудобно. Нина Антоновна заболела, поэтому после уроков в классе Таня теперь пребывала в одиночестве.
Вот и сейчас она была одна. Думала о цветах, о грядущих праздниках и немного о Терещенко. Мысли ее прервала внезапно распахнувшаяся дверь.
– А почему одна? – произнес знакомый равнодушный голос, и Танина голова начала непроизвольна втягиваться в плечи. – А где Нина?
Говоривший не узнал Таню и вообще на нее не смотрел. Его гораздо больше интересовал пустой учительский стол, за которым он ожидал увидеть биологичку, но никого не нашел.
– А чего она велела прийти после уроков? – тянул детина, оглядываясь, как будто первый раз был в этом кабинете. – Дня три назад и сказала: приходи, мол, дело есть… Ну, я пришел…
– Нина Антоновна заболела, – пискнула Таня, очень надеясь, что гоблин уйдет. Ему ведь учительница была нужна. А раз ее нет, так и ему здесь делать нечего.
– А ты кто? – Казалось, парень только-только заметил Таню.
Таня не стала отвечать, только с удвоенным старанием начала рыхлить землю у амариллиса.
– Ну-ка, чего там у тебя? – Гоблин прошел через класс, задевая руками парты. Таня перестала дышать. – Цветочками балуешься?
Таня воткнула палочку в землю и попятилась.
– А ну, стой! – нахмурился детина, видимо, начиная сопоставлять недавние события с тем, что сейчас было перед ним. – Это ты у нас любительница цветов?
– Крыса! – заверещала Таня, надеясь, что детина второй раз купится на один и тот же прием. Парень и правда оглянулся, но при этом не ослабил железной хватки, он успел вцепиться в Танино плечо.
– Ну, это понятно, – хмыкнул гоблин и довольно осклабился. – А у вас с ним что, любовь, что ли? – Лицо у него было невероятно довольное. – Ну что же, пострадай за свою любовь.
Он оттолкнул Таню от себя, сгреб со стола ключ и ленивой походкой направился к двери.
– Ну что, поиграем в игру «Сижу за решеткой в темнице сырой»? – Детина покрутил на пальце связку. – А ключ как назло потеряется.
– Пусти! – ринулась к нему по проходу Таня, но парень захлопнул дверь. Повернулся в замке ключ.
– Потерялся! – крикнул в замочную скважину детина, и Таня зажмурилась. Ну почему, почему она положила ключ на стол? Почему она сразу не заперлась изнутри?
– Откройте! – забарабанила она по деревянной двери. – Выпустите!
Ответом ей была тишина. Наверняка в школе кто-нибудь был – последние дни четверти всегда вынуждают двоечников и троечников вспоминать об учебе, а учителей засиживаться с контрольными и самостоятельными допоздна. Но сейчас четвертый этаж словно вымер. А если этот гад додумался закрыть двери в коридор? Ой, мамочки! Тогда ее уже точно никто не услышит.
– Э-ге-гей! Люди! – ударилась она в дверь всем телом. – Кто-нибудь! Ау!
Таня испуганно закрыла себе рот рукой. Что это она кричит, словно заблудилась в лесу? Еще за сумасшедшую примут. Она же не в чащобе, здесь диких зверей нет. Чего она так всполошилась? Ее кто-нибудь выпустит. Ведь должна прийти уборщица подметать кабинеты? Или сторож с вечерней проверкой?
А если не пойдет?
Таня снова подняла руку.
Нет-нет, ей нельзя тут оставаться. Этот парень ведь не совсем дурак, он должен понимать, что просто так человека бросать в закрытом кабинете нельзя.
Она с силой опустила кулак на дверь. Что-то не получалось у нее успокоиться – по всему выходило, что сидеть ей здесь до завтрашнего утра. Что будет с мамой за эту ночь волнений и поисков, даже страшно было подумать.
Таня разбежалась и плечом врезалась в дверь. Та покачнулась, не более. Таня билась и билась, пока не поняла, что толку не будет никакого – дверь держалась прочно.
Тогда она бросилась к окну. Надо позвать на помощь! Люди услышат ее крики и придут. Но как назло внизу на площадке не было ни души. Ко всем неприятностям еще и ветер поднялся, взвихрил снежинки. В вечном сумраке зимы вообще было непонятно, идет ли кто-нибудь внизу или там по-прежнему никого.
– Помогите! – на всякий случай крикнула Таня и отпрянула назад, потому что ветер, словно издеваясь, бросил ей в лицо пригоршню снега. – Помогите! – настойчиво звала Таня, чувствуя, как стремительно сипнет голос.
Она утомленно сползла с подоконника.
– Дроссельмейер, помоги! – как заклинание произнесла она и тут вспомнила. Актовый зал находится прямо над ней, там должна идти репетиция. И если она не может докричаться ни до кого, кто находится внизу, то, может, ей удастся привлечь внимание тех, кто сверху? Она принесла швабру, залезла на парту и попробовала ударить по потолку. На голову посыпалась известка, швабра вырвалась из рук и ускакала по проходу.
– Да помогите же мне кто-нибудь! – расстроенно топнула ногой Таня и спрыгнула с парты. Пол дрогнул.
А что внизу? Информатика? Там до вечера толпится народ. Таня начала прыгать. Грохот должен привлечь внимание!
Она прыгала и прыгала, пока не оттопала себе все ноги, но снизу никто не подавал признаков жизни.
В какую-то секунду Тане пришло в голову устроить пожар. Ведь должна сработать сигнализация, а потом на огонь быстрее сбегутся люди, чем на крики о помощи. Она уже и штору присмотрела, с которой начнет грандиозное огненное шоу, но в последний момент остановилась. А что, если штора вспыхнет, а заметят это не сразу? Пока люди сообразят, что к чему, пока поднимутся, пока найдут ключ или выломают дверь, Таня уже сгорит тут вместе с лабораторным скелетом и заспиртованными рыбками. Последним аргументом против поджога было отсутствие спичек.
Еще одним вариантом был потоп. Но результатов все равно пришлось бы ждать до утра – пока это в кабинете информатики разглядят, что у них все компьютеры в луже плавают, пока сообразят, откуда на них пролилось столько воды, пока поднимутся наверх…
Нет, выбраться Тане отсюда надо было как можно быстрее. И ведь как назло не было телефона. Сейчас бы один звонок, и Таня была бы уже на свободе.
И вот тогда ее охватило настоящее отчаяние. Острое, жгучее, вышибающее слезу безбрежное отчаяние.
Ей надо, надо, надо выйти отсюда! Ее ждет мама, ее ждут книжки по садоводству. Ей вообще не улыбается перспектива провести ночь в школе. А вдруг тут привидения? А вдруг проведшие здесь ночь становятся вампирами? А вдруг по ночной школе инопланетяне бегают!
– Ой, мамочки! – взвилась Таня, снова бросаясь к двери. – Я не хочу тут оставаться! Выпустите меня!
