Евгений Клюев - От мыльного пузыря до фантика (сборник)
– Умели люди мастерить в старину!
Только это, конечно, было никакое не объяснение.
Один Дедушка отмалчивался и сетовал, что память у него совсем плохая. И что не помнит он, какой в шкатулке секрет заперт. А сам почему-то улыбался, хотя ничего особенно весёлого в его сообщении не было. Тогда-то и возникали насчёт Дедушки всякие по-до-зре-ни-я.
– Дедушка, – умоляли его все, – особенно толстощёкий Карапуз, вечно вымазанный вареньем, – вспомни! Ты ведь старше всех, ты не можешь не знать, что там за секрет в этой шкатулке. Букет? Или паяц? Или хлопушка? Сосредоточься, Дедушка!
Но Дедушка всё не сосредоточивался, а только улыбался и приговаривал иногда:
– Букет, паяц, хлопушка… какие же это секреты! Секрет, Карапуз, дело серьёзное, на то он и секрет. И каждому секрету – своё время.
…вот, значит, как проходила жизнь. И стояла на почётном месте молчаливая шкатулка с секретом, никому не выдавая секрета своего, и клялась и божилась Бабушка, и судачили Соседи, и разводил руками Часовых Дел Мастер, и чему-то улыбался Дедушка. А вечно вымазанный вареньем Карапуз рос. И когда он вырос достаточно, он прямо так и сказал:
– Я вырос достаточно. Пришло время узнать секрет.
– Надо бы ещё подождать, – возразил Дедушка. Он больше не улыбался – наоборот, стал серьёзным и даже каким-то торжественным. И добавил: – Это секрет не для карапузов.
– Я уже перестал быть карапузом, – возразил В-Прошлом-Карапуз. – Сегодня мне исполнилось семь лет.
И тогда Дедушка пообещал, что вечером откроет ему секрет шкатулки.
– Мы сломаем её? – спросил В-Прошлом-Карапуз.
– Секрет должен быть открыт, – твёрдо ответил Дедушка. – Открыт, но не взломан.
В-Прошлом-Карапузу ничего не оставалось, как дожидаться вечера. Но до вечера было долго, и, чтобы не терять времени, он принялся пред-вку-шать.
Может быть, в этой шкатулке джинн, как в волшебной лампе Аладдина? Он вылетит и скажет: «Приказывай, о мой повелитель!» Или там карта, на которой точно указано, что в десяти тысячах миль отсюда на расстоянии восьми шагов к юго-востоку от старого дерева в форме буквы «У» зарыты несметные сокровища, награбленные пиратами…
Вечером, когда все в доме отправились спать, они с Дедушкой подошли к шкатулке с секретом. Дедушка снял с шеи тоненькую цепочку, на которой оказался крохотный совсем ключик.
– Что-то ты никогда не показывал мне этого ключика, – подозрительно заметил В-Прошлом-Карапуз.
– Не время было. Да и сейчас, боюсь, не время, – вздохнул Дедушка.
И вот наконец – щёлк!..
Ничего не оказалось внутри – только тихая музыка заиграла. Заиграла и стихла.
– Музыка? – разочарованно спросил В-Прошлом-Карапуз. – Музыка – и всё? Тоже мне секрет! Музыку я сто раз слышал!
– Музыка, – отозвался Дедушка. – Музыка и всё. Поспешил я с секретом-то…
Совершенно разобиженный, В-Прошлом-Карапуз поплёлся спать. Ему снились волшебные лампы и пиратские сокровища.
А Дедушка всё сидел и сидел возле шкатулки – время от времени осторожно открывая и закрывая её. Уж он-то не сомневался в том, что в целом мире, до отказа полном всякой всячины, есть на самом деле лишь один настоящий секрет, и это – Музыка.
Слон в полном смысле этого слова
Вы мне сейчас сразу скажете, что слон и вообще бывает только в полном смысле этого слова, – иначе он просто не слон. А вот и нет!.. Хотя, чтобы это понять, надо, конечно, знать о том, что имело место в зоопарке.
В зоопарке же имела место Новая Метла. Раньше место это занимал неказистый один Веничек. Его привыкли не замечать: подметает клетки – и ладно. Но Веничек состарился и устал. На работу приняли Новую Метлу, а Веничка проводили на пенсию и забыли.
Новая Метла представилась строго:
– Так, – сказала она. – Я тут Новая Метла. Я буду следить за порядком. И чтобы мне – ни-ни!
И все в зоопарке немедленно сделались ни-ни: и Зверски Грустный Верблюд, и Невыносимо Печальная Лошадь Пржевальского, и даже те, кто раньше были просто ого-го —
Безумно Старый Лев и Безумно Молодой Тигр: оба они из ого-го сразу же превратились в ни-ни.
Ни-ни – и всё тут! Вот оно как…
Уже на следующее утро Новая Метла отчитала Зверски Грустного Верблюда:
– Что ж это Вы, милейший, колючек по всему загону накидали? Я, конечно, уберу за Вами сегодня, но чтобы с завтрашнего дня Вы у меня – ни-ни!
А Зверски Грустный Верблюд и так уже был ни-ни – куда ж больше-то?
– Почему кости везде? – стукнула Новая Метла по полу клетки, где жил Безумно Старый Лев.
– Я мясо ел… с костями, – пролепетал Безумно Старый Лев.
– Аккуратнее есть надо! – почти заорала Новая Метла, а Безумно Старый Лев смутился.
Одним словом, полное ни-ни.
Интересно, между прочим, что даже Слон стал ни-ни, хотя он-то уж вполне бы мог продолжать оставаться ого-го – как самый большой в зоопарке! Но теперь, значит, и он тоже был ни-ни.
И настолько ни-ни, что в один кошмарный день Новая Метла, войдя к нему, сказала:
– Пожалуй, довольно Вам уже быть слоном. Увольняю Вас из слонов. Не слон Вы отныне.
– А кто я отныне? – не без испуга спросил тот, кто только что был Слоном.
– Отныне Вы бабочка. – И Новая Метла принялась мести, как если бы Слон уже стал бабочкой!
– Какая же я бабочка? – уточнил бывший Слон.
– Не все ли Вам равно? – проворчала Новая Метла, но потом сказала. – Капустница Вы, понятно? Белая Вы и летаете, понятно?
– Понятно… чего ж тут теперь не понять? – вздохнул экс-Слон и замахал ушами, как крыльями.
Уши у слонов, конечно же, сами по себе очень большие, но по отношению ко всему телу они всё же не очень большие… Так что если новоявленной Бабочке как-то и удалось взлететь, то, мягко говоря, с грехом пополам.
Тем не менее, Бабочка наша перелетела ограду из шипов и в нерешительности повисла над клумбой.
– Садитесь на цветы! – скомандовала Новая Метла. – Так положено бабочкам!
И Бабочка плюхнулась в клумбу: э-эх!.. Конечно, таким образом она передавила все цветы – но, надо сказать, тут же и разрыдалась, вспомнив, как любила цветы ещё в те времена, когда была Слоном.
В ответ на это около клумбы раздался очень приятный голос – довольно-таки бархатный… как минимум – фланелевый:
– О чём Вы, Слон, плачете?
Плачущий поднял заплаканную голову и увидел Божью Коровку.
– Меня назначили бабочкой, – сказал он сквозь слёзы, – а мне ею трудно быть.
– Это кто же Вас назначил? – сразу чуть не умерла со смеху Божья Коровка.
– Новая Метла… Она сказала: Капустница Вы, понятно? Белая Вы и летаете, понятно? С тех пор всё так и пошло…
– Глупость какая! – фыркнула Божья Коровка. – Даже моим – невооружённым – глазом видно, что Вы серый и толстый невподъём! И потом… капустницы – они капусту едят всё время. Разве Вы едите капусту всё время?
– Всё время? – переспросил Серый-и-Толстый-Невподъём. – Нет, всё время я капусты не ем.
– Значит, и не Капустница Вы никакая! – заключила Божья Коровка. – А Вы вообще-то подчиняетесь мётлам?
– Выходит, что подчиняюсь… Это ведь Новая Метла распорядилась, что отныне я бабочка.
– Кто Ваши родители? – на всякий случай спросила Божья Коровка.
– Слоны, – смущённо призналась Бабочка. – Но они отдельно от меня живут.
– Неважно это, отдельно или нет, – прямо-таки вскричала Божья Коровка, – важно другое! А именно – что они ещё раньше распорядились, чтобы Вы были слоном, причём Слоном в полном смысле слова!.. Мои родители распорядились, например, чтобы я была Божьей Коровкой. Заметьте, Божьей Коровкой, а не коровой, так сказать, в полном смысле слова… Дабы никому в голову не пришло меня доить, поскольку молока давать я всё равно не могу.
– А если Вам прикажут давать молоко? – в слоновьих глазах Бабочки засветилась надежда.
– Тогда я скажу: кто Вы такой, чтобы приказывать мне давать молоко? Я не Ваша корова, я Божья Коровка. И повернусь к нему спиной в крапинках. И всё.
Тут Божья Коровка поцеловала собеседника в лоб и улетела, а собеседник поднялся с клумбы, от всей души извинился перед цветами и, перемахнув шипы, обрушился по другую сторону ограды прямо перед Новой Метлой, как раз закончившей уборку.
– Значит, так… – Он собрался с духом и произнёс по памяти. – Кто Вы такая, чтобы приказывать мне быть Капустницей, быть белой и летать, когда я Слон – причём Слон в полном смысле слова? Я вот возьму и повернусь к Вам спиной в крапинках! И всё.
Так он и сделал. А от себя ещё добавил:
– И чтобы Вы у меня, Новая Метла, больше ни-ни!
Почему-то этих его слов вполне хватило, чтобы Новая Метла немедленно сделалась ни-ни. При том, что Зверски Грустный Верблюд и Невыносимо Печальная Лошадь Пржевальского – не говоря уж о Безумно Старом Льве и Безумно Молодом Тигре! – опять стали ого-го…
Как, в общем-то, и должно быть в зоопарке – если у нас, конечно, всё ещё о зоопарке речь.
Целая тонна песку
