Семен Бытовой - Река твоих отцов
В ближних домах проснулись люди. Выбежали на улицу, кинулись к реке и вытащили из проруби окоченевшего до костей Мулинку. Хорошо еще, что в первую, не глубокую прорубь попал. Дальше были еще две — там сразу бы под лед затянуло.
Ночное купанье не прошло даром для Мулинки. На следующий день его отвезли в больницу с крупозным воспалением легких.
Тогда-то Еменка и Дюанка вспомнили все то, что им говорил русский учитель. Призадумались: в самом деле, не положить ли излишки денег в кассу, которая за сто рублей выдает сто три? Но где же она, эта удивительная касса? Наверно, в доме у Николая Павловича?
Рано утром, когда Сидоровы еще спали, раздался стук в дверь. В комнату вошли Еменка и Парамон Дюанка. Достав из кармана объемистые пачки денег, положили их на стол:
— Бери, Николай Павлович, храни!
Валентина Федоровна хотела возразить, но муж остановил ее взглядом. Учитель понимал, что, отказавшись принять на хранение деньги, разочарует людей. В будущем это могло бы иметь плохие последствия. Ничего страшного, если чужие деньги полежат у него. Если похлопотать, в Уське-Орочской кассу откроют.
— Сколько тут денег? — спросил он Дюанку.
— Немало!
Николай Павлович пересчитал.
— Одна тысяча двести рублей!
У Еменки оказалась ровно тысяча.
Учитель выдал первым вкладчикам расписки.
Дня через два еще три человека принесли деньги на хранение. Потом еще два и еще пять. Вкладчиков стало так много, что Сидоров встревожился. Пришлось завести на каждого специальную карточку и в отдельном конверте держать его деньги.
Он даже смастерил сундучок из листового железа — «несгораемый шкафчик», запиравшийся на большой висячий замок.
Потом вкладчики стали приходить за деньгами. Брали их небольшими частями, и Николаю Павловичу волей-неволей пришлось начислять проценты.
Что ни день учитель менял свои крупные деньги на серебро и медь, но их не всегда хватало, ибо «сберкасса» работала бесперебойно и вкладчиков становилось все больше.
Учитель выполнял роль контролера. Валентина Федоровна — кассира. Когда в конце месяца подсчитали наличность, то ужаснулись: сумма вкладов достигла многих тысяч рублей.
Только весной в Уське-Орочской открыли государственную сберегательную кассу…
Дары северной земли
На уроках биологии Валентина Федоровна рассказывала детям о сельском хозяйстве. Ребята с нетерпением ждали весны, когда можно будет вскопать огород. Ведь орочи никогда не видели свежих овощей. Иногда в лавку завозили овощные консервы и сушеный картофель, но редко кто покупал эту, как здесь говорили, «слабую пищу». Лишь однажды, в гостях у русского учителя, орочи отведали вареной картошки. Она им понравилась.
В хозяйстве школьного интерната появилась корова и несколько поросят. Когда учительница выгребала из сарая навоз, женщины посмеивались:
— Ты гляди, что делает, а еще малых детишек учит.
— Весной вскопаем огород, будем удобрять навозом. Без навоза овощи растут плохо!
Орочки брезгливо морщились:
— Никто твоих овощей кушать не будет! Разве можно еду из навоза брать! Худое дело говоришь.
К сараю, где мычала корова, подбегал шаман и, всплескивая руками, как хищная птица крыльями, начинал орать:
— Зверя в дом привели! Скоро сохатого и медведя приведут. Охотникам в тайгу ходить будет не надо.
Орочи испуганно пятились. Они ведь впервые видели корову.
— Не зверь она вовсе, а доброе домашнее животное, — возражала шаману учительница и выводила из сарая черную рогатую буренку с белым пятном на лбу. Она обнимала ее за шелковистую, в блестящих складках шею, ласково хлопала по спине, давала ей с руки корку хлеба и говорила орочкам: — Ну что же вы, подходите, потрогайте буренку…
Но никто не тронулся с места.
— Вечером буду ее доить, — спокойно продолжала учительница. — Приходите смотреть… И парного молока попьете. А кто из вас пожелает подоить корову — пожалуйста…
Несколько дней орочки не решались близко подойти к буренке, не то что прикоснуться к ее вымени. А когда бабушка Адьян, поборов страх, подошла, села на скамеечку и стала доить, на старушку накинулся шаман:
— Смотри! Злые духи накажут тебя! — И стукнул ее по спине бубном.
Но угрозы не испугали смелую, умную бабушку Адьян. Надоив в банку молока, она обернулась к женщинам и отпила несколько глотков.
— Вкусно! — Утирая губы рукавом халата, передала банку Ефросинье Еменке. Та, отпив, протянула банку Дуне Копинке. Но Дуня не захотела пить и выплеснула молоко.
— Ну разве можно так! — возмутилась учительница. — Не хотите пить, передали бы баночку Глафире.
— Ладно, я сама, — сказала Глафира. Подобрав халат, села на место Адьян и принялась доить.
Порывалась сесть на скамеечку и Матрена Хутунка, дочь шамана, но только она шагнула к корове, Никифор подбежал к Матрене, схватил ее за косу и потащил к дому.
— Как не стыдно вам, Никифор! — заступилась за молодую орочку учительница. — Не смейте так делать, слышите?
Встретив решительный взгляд учительницы, Никифор отпустил Матрену, но злобу затаил.
Вместе с Федором Копинкой, которого шаман подговорил, они среди ночи во время последней мартовской пурги подкрались к сараю, сбили замок и выпустили корову. Они гнали ее через торосистый лед реки, потом берегом в глубь снежного леса и, оставив там, как ни в чем не бывало, вернулись в поселок.
Едва стало светать, Тихон Акунка, проходя мимо сарая, заметил, что дверь распахнута настежь и на снегу валяется замок. Заглянул в сарай — нет коровы. И сразу побежал к учителю.
— Корову твою угнали!
Тут в интернате проснулись ребята. Узнав, в чем дело, решили отправиться на поиски.
— Мы, Николай Павлович, быстро найдем ее! — заявил Вася. — Далеко она уйти не могла…
— Где-то на том берегу бродит! — отозвался Коля и повернулся к Кириллу Батуму: — Захвати, Кирка, ружье…
— Зачем?
— Может быть, на корову волки напали или медведь-шатун…
— Верно, в тайге все может случиться. — И Кирилл побежал за ружьем.
Одних ребят Николай Павлович не отпустил. С ними отправился он сам и Тихон.
Ночная метель замела лед на реке. Местами образовались сугробы, а когда вошли в лес, Кирилл сразу обнаружил следы на снегу. Долго искать буренку не пришлось. В километре от берега она лежала, зарывшись в снегу, и вся дрожала. Увидав людей, жалобно замычала, словно просила поскорей вывести ее из леса и вернуть в теплый сарай.
Ребята смеялись и кричали от радости. Они очень полюбили свою буренушку, по очереди ухаживали за ней, таскали для нее воду из проруби, задавали на ночь сена. И вдруг кто-то угнал ее в тайгу!
— Надо, Николай Павлович, узнать, кто это сделал, — предложил Кирилл Батум.
— Шаман, наверно? — отозвался Вася.
— Шаман старый, сам не угнал бы, — сказал Тихон. — Кого-то подговорил.
— Кого же он мог подговорить? — вслух подумал Коля.
Никифора вызвали в сельсовет, и Намунка с Тихоном учинили ему допрос, но шаман ни в чем не признался.
— Его зверь, а зверь всегда в тайгу хочет…
— А кто замок сбил с дверей?
— Не знаю, в ту ночь пурга сильно мела. Я спал крепко…
Однако спустя два месяца, когда, казалось, случай с коровой уже был забыт, неожиданно все выяснилось.
Весна выдалась дружная. В конце мая сошел снег. Вскрылся Тумнин, и в течение нескольких дней река унесла в море весь лед. Стало тепло, и Валентина Федоровна со своими юннатами принялась за огород.
Посмотреть, как сажают овощи, пришли чуть ли не все жители Уськи. Одни смотрели на учительницу с недоверием, другие, наоборот, не только верили ей, но вызвались помогать.
— Из этих семян, что мы кладем в землю, вырастет не меньше пуда морковки, — говорила она.
И вот кое-кто решил проверить, правду ли говорила учительница. Федор Копинка, тот самый, кто вместе с шаманом угнал корову, пробрался ночью на школьный огород, разрыл руками грядки и, не найдя ни одной морковки, крадучись побежал к шаману. Тут перед ним и появились Вася и Кирилл.
— Что на огороде делал? — спросил Кирилл.
— Ничего не делал.
— Правду говори, дядя Федор. Что делал? — настаивал Кирилл.
Копинка оттолкнул ребят и хотел было пойти дальше, но в это время подбежали и Коля, и Олег, и Саша.
Они окружили Копинку. Видя, что дело плохо, старик сказал:
— Врет учительница. Говорила, что пуд морковки вырастет, а я ни одной там не нашел…
— Так ведь только вчера посадили! — с возмущением закричал Вася. — Она только к лету вырастет! А ты, дядя Федор, всю грядку испортил…
— Ничего не портил…
— Нет, испортил. Мы видели, — вмешался Олег. — Надо Николаю Павловичу сказать.
Назавтра весь поселок узнал, что Федор Копинка разрыл две грядки на школьном огороде. Старика вызвали в сельсовет. Когда ему пригрозили штрафом, он тут же во всем признался. Рассказал, как шаман подговорил его и корову угнать, и огород разрыть…
