Иван Кожедуб - Верность Отчизне
— Смотрите вперед, вдаль и шагайте.
Шагнул — дух захватило. Не успел оглянуться, а земля уже под ногами. Во второй раз я прыгнул хладнокровней. Думал об одном: приземлиться, как учил инструктор, — встать на обе ступни. Инструктор был прав: оказалось, прыжок — это настоящая радость. И ничего тут нет страшного!
«Живые» самолеты
Приближались экзамены по теории авиации и авиатехнике. После экзаменов самое интересное — выезд на аэродром. Нас разделили на летные группы. В нашей, четвертой, двенадцать учлетов. На каждую группу будет выделен самолет, во главе каждой будет инструктор, который должен научить нас летать. Мы уже знали, что от инструктора во многом зависит будущее учлета, его «почерк» в воздухе.
Во время подготовки к экзаменам к нам иногда заходили летчики-инструкторы. Их интересовали наши знания. Но инструктора нашей группы, Александра Семеновича Калькова, мы еще не видели: он в отпуске. Ждем его со дня на день. Нам уже известно, что коммунист Кальков — прежде модельщик киевского завода «Ленинская кузница» — в авиации с 1933 года, был военным летчиком, отлично владеет техникой пилотирования. Говорили, что он хороший методист, один из лучших инструкторов: умелый, опытный, требовательный, даже придирчивый — спуску не даст; человек он прямой — о недостатках скажет резко, без обиняков.
И вот однажды, когда мы готовились к экзамену по знанию мотора, в аудиторию вошел высокий, широкоплечий человек в реглане, в летных кожаных рукавицах с отворотами. Мы переглянулись и встали. На вид ему лет за тридцать. Походка чуть вразвалку. Подстрижен бобриком, нос орлиный с горбинкой, взгляд испытующий. Мне показалось, что у него уж очень строгое лицо. Это и был инструктор Кальков. Поздравив нас с окончанием теоретических занятий, он пробасил:
— Хорошо сдать экзамены — теперь для вас главное. Но помните, о каждом из вас будут судить по полетам. Предупреждаю: я требую бережного отношения к самолету, исполнительности, внимания и аккуратности.
С того дня Кальков стал часто заходить в аудиторию: с каждым беседовал отдельно, наблюдал за нами, словно изучал.
…В середине апреля мы сдали все экзамены. Наша группа — на «отлично». Впервые выезжаем на аэродром.
Наконец-то мы увидим «живой» самолет!
Мы думали, что сразу начнем летать, но оказалось, сначала надо пройти наземную подготовку, научиться на земле обращаться с самолетом, правильно подходить к нему, садиться. Долго придется отрабатывать последовательность и четкость движений, распределение внимания. Надо уметь заправлять машину, помогать технику подготавливать ее.
Едем на грузовике — аэродром находится на окраине города среди полей. Староста нашей летной группы Кохан запевает, а мы подхватываем свою любимую песню:
Там, где пехота не пройдет, Где бронепоезд не промчится, Тяжелый танк не проползет, Там пролетит стальная птица…
С песней незаметно подъезжаем к аэродрому. Выстраиваемся на линейке по группам. С нами здороваются комиссар, инструкторы. Начальник аэроклуба Виноградов, поздравив нас с выходом на аэродром, говорит:
— Самолеты, на которых вы будете летать, всю зиму простояли на хранении в ангаре. Поэтому каждая летная группа под руководством техника должна тщательно осмотреть свой самолет и привести его в порядок.
Строем идем к ангару. Кальков знакомит нас с худощавым человеком в замасленном комбинезоне:
— Это товарищ Образцов — техник самолета нашей группы. У Виталия Образцова большой стаж работы. Он научит вас любить, уважать самолет. Научит бережно ухаживать за ним, чистить и драить его. Вы должны безукоризненно знать технику — каждый винтик, каждый болт, каждую гайку. Самый незначительный дефект может привести в воздухе к тяжелому летному происшествию. И ваша задача: тщательно готовить самолет и на земле обнаруживать любую неполадку — вам летать на нем.
По приказу инструктора открываем дверь ангара. В тени видны контуры самолетов. Вот они, наши «живые» самолеты, с которыми мы пока знакомились только по учебникам и по отдельным частям!
Нас подводят к «У-2» с хвостовым номером «4».
Осторожно притрагиваюсь к плоскости. Немного разочарован: самолет не такой массивный, как я представлял себе. Очевидно, у всех ребят такое же впечатление от первого знакомства с машиной. На лицах недоумение. Только круглая физиономия Петракова сияет:
— Смотрите, ребята, он дышит! Да он живой!..
— А в воздухе он не развалится, как вы думаете? — спрашивает кто-то.
— Глупости городишь! — раздается сердитый голос нашего техника. И, добавив несколько нелестных эпитетов, он торопит нас: — А ну-ка, за дело!
Тут я должен сделать небольшое отступление, сказать несколько слов об «У-2» — превосходных самолетах, созданных конструктором Поликарповым. Наша промышленность стала выпускать их еще в 1928 году. Они находили широкое применение в народном хозяйстве. В аэроклубах на них учились летать до пятидесятых годов.
Когда началась Великая Отечественная война, мирные «У-2» стали боевыми: действовали как легкие бомбардировщики. В темноте их нащупывали немецкие прожекторы, обстреливали зенитки. Но экипажи «У-2» показали чудеса героизма и мастерства: перкалевые плоскости и отсутствие бронезащиты от вражеских снарядов и осколков не помешали. На «У-2» довелось воевать с фашистскими захватчиками и нашему инструктору Александру Калькову, получившему за отвагу правительственные награды.
В годы войны «У-2» служил и самолетом связи — он мог сесть на ограниченную площадку, и фронтовики называли его «кукурузник».
Бессмертные подвиги совершали на «У-2» целые авиаполки, в том числе прославленный женский гвардейский Краснознаменный Таманский авиаполк ночных бомбардировщиков. Многие и многие летчики, летчицы, штурманы удостоены были звания Героя Советского Союза. В 1944 году «У-2» был переименован в «ПО-2», в честь конструктора Поликарпова, о котором с благодарностью вспоминает не одно поколение летчиков, и среди них все те, кто учились на «У-2» летать.
Готовимся на земле
Виталий Образцов четко подает команду: где браться за самолет, как его поднимать. Петраков и я — мы считаемся самыми сильными — поднимаем хвост нашего «У-2» на плечи и осторожно выкатываем на красную черту — место подготовки машины к полету. Там, по порядку летных групп, крыло к крылу выстраиваются самолеты.
— Первое наше дело — удалить зимнюю смазку, — говорит техник, — обмыть самолет. А потом я покажу вам, как его готовить к полету.
Он дает задание каждому.
— Двое, — он показал на Петракова и меня, — принесут воду. Вон там, у ангара, ведра, тряпки, мочало. Берите тряпки и начинайте обтирать фюзеляж. Смотрите поаккуратней!
Мы принесли воду и начали старательно и осторожно обтирать и обмывать самолет.
Техник делает главные работы на моторе, но нас из виду не выпускает.
— Хвалить сразу не положено, но видно, в вашей группе сачков нет! — замечает он.
— А что такое сачки? — спрашивает вполголоса Петраков.
— А это такой авиационный термин, — отвечает техник, добродушно посмеиваясь. — Сачком называется человек, увиливающий от работы. Понятно? Кстати, сбегай-ка в каптерку, принеси ведро компрессии.
Мы переглянулись: поняли, что техник хочет подшутить над нами, а заодно проверить наши знания. Ведь мы отлично знали, что компрессия — это сжатие газовой смеси в цилиндре мотора. Но Петраков, не раздумывая, схватил ведро и помчался в каптерку: приказания мы обязаны выполнять немедленно и бегом.
Вернулся Петраков быстро:
— Товарищ техник, каптерщик меня на смех поднял. Я-то ведь знал, только думал… Техник расхохотался:
— Знал, а побежал! Все вы, новички, такие! Учить вас надо!
Мы добросовестно, не покладая рук работали до темноты. Открыв капот, проверяли мотор, просматривали узлы крепления, систему бензопроводки, маслопроводки. На земле мы изучали эксплуатацию самолета в воздухе. Техник часто повторял: «В полете вы должны чувствовать дыхание машины».
Так, приобретая практические знания на земле, мы закрепляли знания теоретические.
Самолет требует бережного отношения к себе и приучает к дисциплине. Даже Петраков подтянулся. Но во время наземной подготовки сказались пробелы в его теоретических знаниях. Он допускал много ошибок. Ему чаще, чем другим, доставалось от инструктора и техника. Мы всей группой помогали Петракову, хотя, случалось, и подтрунивали над ним.
Тщательно мы отрабатывали посадку в самолет. Сначала садишься неуклюже, делаешь много лишних движений. Надо знать, куда ставить ногу, как влезать в кабину.
— Если на земле все действия отработаны отлично, то, значит, в воздухе будешь действовать хорошо. А может, и удовлетворительно, — твердил нам Кальков и, усмехнувшись, добавлял:—Действовать надо быстро и правильно. Суета недопустима. Не спеши, но поторапливайся. А поторапливаться надо: если на земле у нас простой будет, группа меньше налетает и выпуск задержится.
