Вячеслав Сукачев - Белые птицы детства
Но не успел он насладиться тяжестью грозного оружия, как впереди, там, где должна была быть тюрьма, что-то громко зашуршало, и Карысю почудились чьи-то тяжёлые шаги. Сердце у Карыся сильно застучало, потом остановилось совсем, потом опять застучало, он закрыл глаза, а когда открыл их, то увидел, что стоит в нескольких метрах от входа в пещеру. Светило далёкое солнце, низко пролетела сорока, из трубы бабки Аксиньи тоненько струился дым, и опасно темнел вход в лабиринт.
3— Ты чё запыхался? — Перед Карысем крутилась Настька и улыбалась во весь рот.
Карысь тут же насупился и сделал неприступный вид.
— Ты зачем здесь? — грозно спросил он.
— Фи-и,— протянула Настька,— хочу — и здесь.
— Вот Витька тебе даст,— пообещал Карысь.
— А я видела, как ты бежал,—засмеялась Настька.
Карысь покраснел и растерянно спросил:
— Чё видела?
— Как ты бежал из пещеры.
Карысь подумал, засопел и полез драться.
— Догони! — Настькин язык мелькнул у самых глаз Карыся.
Догонять Настьку было бесполезно, это Карысь знал и потому лишь крикнул вдогонку:
— Вот попадись...
— Чё будет? — Настька уже стояла на самой вершине сугроба.
— Попадись только. — Карысь с презрением отвернулся.
— А я вот сейчас вашу пещеру сломаю.— Настька начала прыгать на одном месте.
Это уже было чересчур, и Карысь полез на сугроб. Лез он долго и упорно, ничего не видя перед собой, кроме крутой спины сугроба, а когда наконец выполз на вершину — Настьки не было. Он удивился и посмотрел во все стороны.
— ...ы-ысь! — услышал вдруг Карысь чей-то голос. Голос был далёкий, непонятный и шёл как бы у него из-под ног. И только теперь заметил Карысь на том месте, где ещё совсем недавно прыгала Настька, круглую дыру. Дыра была аккуратная, ровная и тёмная внутри. Карысь растерялся, не поверил своим глазам, задумался и лёг на живот. Он подполз к самому краю дыры и заглянул в неё, и ничего, кроме сыроватой темноты, не разглядел.
— Кары-ысь! — теперь уже более отчётливо послышался жалобный Настькин голос.
Карысь подвинулся ещё, чтобы лучше можно было видеть, снег провалился у него под руками, он коротко вскрикнул и небольно упал на сугроб. Он даже удивиться не успел, почему внутри сугроба оказался ещё один сугроб.
— Ай! — пискнула где-то рядом, под Карысем, невидимая Настька, ты чё, совсем дурак?
Карысь изумился, спешно вскочил на ноги и растерянно ответил:
— Нет.
— Тогда зачем на меня прыгать?
— Я не прыгаю.
— А сам прыгать... Теперь давай, тащи меня. — В голосе Настьки послышалось примирение.
Из-под снега торчали только Настькины чёрные валенки с калошами да с другой стороны — немного Настькиной головы. Карысь в нерешительности потоптался возле валенок, потом крепко уцепился за один и потянул. Настька дрыгалась — помогала. Снег шевелился, рассыпался, но Настьку не отпускал.
— Подожди,— солидно сказал Карысь и принялся разгребать снег руками. — Теперь вставай.
Настька начала подниматься спиной вперёд. Карысь тянул её за хлястик пальто.
— Вот понарыли,—с уважением сказала Настька, едва встав на ноги и с любопытством заглядывая в дыру, сквозь которую влетела сюда.
— Это ещё чё, а вот... — Карысь осекся и тут же нахмурился и глянул на Настьку исподлобья.
— Пошли,— Карысь решительно мотнул головой на выход.
Настька ещё посмотрела в дыру, потом на Карыся, потом дёрнула плечом и неожиданно пошла. Карысь тоже посмотрел в дыру, увидел совсем близко голубое небо, поправил шапку и пошёл следом...
4Пора было возвращаться домой. Карысь выбрался на переметённую сугробами улицу и медленно покатился в сторону дома. С ног до головы облепленный снегом, он тяжело взбирался на сугробы, а потом юзом катился вниз, зажмуривая глаза и всхлипывая от восторга. Так вот, юзом, он и скатился прямо под ноги деда Плехеева.
— Здорово, лётчик,—дед Плехеев удивлённо смотрел на Карыся.
— А я в пещеру один ходил,—не удержался, похвастал Карысь.
— Это в какую ещё пещеру? — У деда Плехеева под усами смешно висели сосульки.
— А вон там,—Карысь махнул рукой в сторону бабки Аксиньиного сугроба,— там у нас штаб.
— Ишь ты,— дед Плехеев взял Карыся за воротник пальто и поставил на ноги.— Опять самовольничаешь?
— Н-нет, мне мамка р-решила.
— А ну-ка скажи тпру.
— Пу-у...— протянул Карысь и удивился. Он попробовал ещё раз и опять получилось пу-у-у.
Дед Плехеев улыбался и не сердито смотрел на Карыся.
— Замёрз, шельмец,— вдруг нахмурился он,— а ну — марш домой!
Карысь почувствовал толчок пониже спины и, чтобы не потерять равновесие, невольно побежал вперёд. «Дерётся»,— едва успел подумать он, как впереди увидел Ваську и Петьку Паньшина. На урезе сугроба они торопливо и сосредоточенно что-то рыли лопатами. Карысь замер, насторожился, ему показалось, что здесь обязательно должен быть секрет.
Осторожно, на цыпочках, он подошёл совсем близко и стал смотреть. Ничего особенного. Штыковой лопатой Васька нарезал аккуратные квадраты из снега, а Петька Паньшин вытаскивал их руками и складывал в стенку. Что-то такое у них получалось, но что именно — Карысь сообразить не мог.
— Вы что роете? — заинтересованно спросил он, уже горя желанием принять участие в этой игре.
Петька Паньшин от неожиданности выронил из рук квадратик и растерянно посмотрел на Карыся. А вот Васька словно бы и не заметил его, продолжал рубить квадратики, ловко втыкая лопату уголок к уголку.
— Ва-ась, вы чё роете? — повторил Карысь.
— Окопы,— Васька даже не взглянул на Карыся, и в этом ничего обидного не было, потому что Васька был занят работой.
— Окопы? А зачем?
— Будем воевать.
Окопы. Воевать. Слова были серьёзные и понравились Карысю.
— А можно и мне окопы рыть? — не очень уверенно спросил он.
— Рой,—великодушно разрешил Васька.
Карысь хотел было спросить, почему Васька не в школе, но передумал и с ожесточением взялся за работу. Потом он вспомнил летний Васькин рассказ о чудище в Гнилой прото ке, но опять ничего не сказал, так как Васька был непривычно молчалив и сердит.
Закончив рыть окоп, они укрепили стенку из квадратиков и проделали в ней амбразуру. Когда всё было сделано, получилось красиво. Но Васька и теперь не развеселился.
— Теперь будем давать клятву,— сказал Васька.
— Как? — У Карыся замерло сердце.
— А не струсишь? — Васька подозрительно покосился на Карыся.
— Н-нет...
— Тогда лизни лопату.
— Зачем?
— На клятву.
Карысь разочаровался. Он никак не ожидал, что для клятвы надо лизнуть лопату.
— Разве такие клятвы бывают? — растерянно спросил Карысь.
— Трусишь? — Васька нахмурился.
Карысь тоже нахмурился, взял лопату и сильно лизнул черенок.
— Ишь ты, хитрый какой,— вроде даже обрадовался Васька,—так и дурак сможет. Ты железяку лизни, а не черенок.
Карысь не понял, какая тут разница, ведь всё равно лопата, но спрашивать об этом Ваську не стал, а перевернул лопату и вновь лизнул... Он не сразу сообразил, что такое случилось, и прежде боли испытал удивление: язык кто-то не пускал. Словно бы щипцами схватили его и не отпускали назад. Карысь испугался, толкнул лопату от себя и услышал боль. Он попробовал закричать, но вместо крика получилось у него глухое мычание. Боковым зрением Карысь увидел, что Васька, а особенно Петька, тоже перепугались и растерянно смотрят на него. Чужой страх словно подстегнул Карыся, он изо всех сил рванул лопату, ощущая, как медленно, очень медленно, словно слипшийся лейкопластырь, сходит язык с железяки. Ему показалось, что теперь у него была только половина языка, и он боялся посмотреть туда, где упала лопата. И в то же время Карысь чувствовал, каким большим и неповоротливым становится язык. Он потрогал его пальцами и, не ощутив прикосновения, пустился бежать домой.
Он бежал по белому снегу и не видел, как падают в этот снег красные капли и как мерцают они в этом снегу.
НЕУЛОВИМЫЙ МОМЕНТ
Зима, перевалив за половину, отшумев февральскими метелями, к середине марта поугомонилась, а двадцатого числа, под воскресенье, вдруг грянула оттепель. С крыш закапало, снег потемнел и легко скатывался в комочки. Куры, торопливо высыпавшись из стайки, наперегонки с воробьями гонялись за какими-то камушками, вытаявшими из-под снега во дворе. Верный, с завистью глядя на кур, тихонько скулил и пятился от своей будки, стараясь вылезти из ошейника. В общем, всё как-то сразу изменилось в мире, и даже мать, собираясь в школу, нестрого сказала отцу:
— Ты сегодня в ветлечебницу? Взял бы Серёжу с собой.
