Ирина Зартайская - Он мне приснился. Тени
Мама закрыла лицо руками и заплакала. Ну что я мог ответить? Конечно, я сказал «да». К тому же, даже если бы я был против, ничего бы уже не изменилось. Я ведь знаю, что все эти родительские «мы не можем решить без твоего согласия» – сплошной блеф и ничего больше. Если бы я отказался, они бы всё равно взяли Эленку.
Эленкой стала называть её моя мама. Ей казалось, что это звучит ласково. Имя быстро прижилось, так что теперь Эленка и сама не помнит, что её настоящее имя – Лена. Когда Эленка пришла в наш дом, она была в синем платье с брошкой-бабочкой, а в руках держала плюшевую обезьяну. Потом я узнал, что эту игрушку Эленке подарила её настоящая мама.
Эленка выглядела тогда совсем маленькой. Может, потому, что замёрзла, пока ехала в автобусе.
– Это наш Славик, – сказала мама.
А это Эленка.
Мы с Эленкой посмотрели друг на друга с подозрением, но без злости и, понятно, без нежности. Таким было наше знакомство.
Тяжёлое молчание нарушила мама:
– Пойду сделаю какао.
Мы остались в коридоре и молчали, не решаясь проговорить ни слова.
– Ну что же вы стоите? – мама выглянула из кухни и ласково посмотрела на Эленку. – Славик, покажи ей дом.
– Славик, – повторила Эленка.
Я молча кивнул и жестом пригласил девчонку следовать за мной.
Ненавижу подобные экскурсии. Мы же не в музее, в конце концов. Мама часто просит меня показать дом гостям, пока готовит чай или накрывает на стол. Обычно в таких случаях я быстро пробегаю по квартире, кивая налево и направо: «кухня», «ванная», «моя комната…» В гостиной я предлагаю всем сесть на диван, они охотно усаживаются и ждут маминого прихода. Но с Эленкой мне и этого не хотелось. Я вообще плохо понимал, как с ней разговаривать, с такой маленькой.
Эленка послушно семенила за мной. Мы вошли в мою комнату, которая теперь должна была стать нашей. Эленка огляделась.
– Я буду здесь жить, – заявила эта девчонка так, будто не я ей, а она мне собиралась объяснить, что к чему.
Это был не вопрос – утверждение.
Я слегка растерялся, но мама вовремя пришла на помощь. Она вошла с кружкой горячего какао.
– Славик уже показал тебе твою кровать?
Мама была так естественна, что я даже удивился. Мне казалось, появление Эленки смутит её. Думал, что мама, так же как я, не будет знать, как с ней разговаривать и о чём. Но мама преспокойно устроилась на полу – ноги по-турецки – и предложила нам сесть рядом.
– Ой, – спохватилась она, – Славик, возьми свою кружку, я её на кухне оставила, – и добавила елейным голосом: – Иди сюда, Эленка, устраивайся поудобнее.
Я пошёл на кухню, оставив их в компании Эленкиной обезьяны. Раньше мама всегда приносила мне кружку сама. А теперь я вынужден был плестись на кухню. Не скажу, что мне это так уж трудно. Совсем нет. Но внутри что-то укололо меня – как тогда, когда родители сообщили мне, что собираются взять Эленку к нам.
Эленка освоилась довольно быстро. Я удивлялся, наблюдая, как ловко она приноровилась залезать на свою кровать, которая оказалась для неё высоковата. Папа хотел сделать небольшую ступеньку, но Эленка воспротивилась.
– Так хорошо, – сказала она. – Как будто я скалолаз.
И откуда она только знает такие слова? Ведь ещё мелкая – мне ниже плеча! Но юркая, словно мышь. Однажды у папы потерялся пульт от телевизора. Оказалось, как-то завалился за батарею. Мы пытались достать его черенком швабры, но без толку. А Эленка просто просунула руку между батареей и стенкой и вытащила пульт на раз-два. Как она изловчилась – ума не приложу!
После этого папа стал называть Эленку «моя мышка». Кажется, она была не против.
Эленка вообще легко привыкала к новым родителям. Уже через пару месяцев она назвала мою маму мамой. Папе, правда, всё ещё продолжала говорить «дядя». Но в этом её «дядя» было столько нежности, словно дядя ей куда роднее любого папы на свете.
Первое время меня это ужасно злило. Я не понимал, как можно, потеряв родителей всего пол года назад, забыть их и признать других – будто ничего и не было. Скажу честно, я много думал о том, что бы я сделал, если бы мои мама с папой умерли. И каждый раз мне казалось, что я скорее выбрал бы детский дом, чем новую семью. А Эленку я считал предательницей – вроде Павлика Морозова. Я представлял, как она, схваченная врагами, выдаёт им местонахождение своих родителей. И на ней было то самое платье, синее с брошкой, в котором я увидел её в первый раз.
Эленка, кажется, не замечала моей холодности. Наоборот. Она радостно встречала меня с прогулки, всегда была готова пойти со мной, если мама просила нас сходить в магазин. А один раз, когда я разбил кружку, сказала, что это сделала она.
– Зачем ты соврала? – спросил я её вечером, когда мама вышла из комнаты.
– Меня быстрее простят, – она лукаво улыбнулась.
Хитрая Эленка. Конечно, она понимала своё положение. Знала, что ей, потерявшей родителей, будет куда больше поблажек, чем мне. И, надо признать, это-то меня с ней и сблизило. В конце концов, подумал я, нет ничего страшного в том, что она живёт с нами. Во-первых, теперь всегда есть на кого свалить вину, а во-вторых, она не такая уж плохая, если способна придумывать подобные уловки.
С этой битой кружки и началось наше с Эленкой общение. Я имею в виду настоящее, а не то натянутое, что было раньше. Я по-прежнему не признавал в ней сестру, но кое-что всё же изменилось. Она стала моим сообщником. Именно так – сообщником. Раньше численное преимущество было за родителями, а теперь мы сравнялись: папа с мамой и мы с Эленкой. Эленка частенько прикрывала меня, а взамен я убирал за ней игрушки. Наверное, это первая девочка в мире, которая ненавидит уборку. За то, чтобы вместо неё это сделал я, она готова была съесть вторую порцию каши.
Эленка ела кашу за двоих, я за двоих прибирал. Я терял папины часы, Эленка выуживала их из маминой бижутерии. Я читал Эленке книжки, она стирала мои носки. В общем, мы стали уживаться. Пока не появились эти тени за окном.
Как-то Эленка, указав на окно, воскликнула:
– Смотри!
Сначала мне показалось, что это деревья или птицы. Словом, я не придал этому большого значения. Успокоил Эленку, и мы заснули.
Но на следующую ночь, когда видение повторилось, я решил всё-таки выяснить, что же это, и подошёл поближе к окну, стараясь рассмотреть непонятные силуэты. Совершенно точно, это были не птицы и не деревья. Тени видоизменялись, колыхаясь за стеклом, но очертания их всегда были совершенно чёткими, и, казалось, в окне нашем возникали то собаки, то кошки, то люди, то какие-то неизвестные существа.
Именно тогда Эленка впервые спросила меня:
– Кто это?
И я ответил, что не знаю.
С этого я и начал свой рассказ. Помните?
Когда мама вышла из комнаты, я зашипел на Эленку:
– Не могла сказать, что я тут ни при чём?
Она высунула нос из-под одеяла и виновато пролепетала:
– Я так испугалась…
Но я был неумолим. В тот момент я забыл про тени, зато вспомнил о том, что Эленка мне совершенно чужая.
– Испугалась она, – огрызнулся я. – Думаешь, мама это так просто оставит? Расскажет папе – и привет мой новый велосипед. А всё из-за какой-то глупой маленькой девчонки!
Я знал, что это прозвучало грубо. Знал, что Эленка, и без того напуганная, совсем расплачется. Но ничего не мог с собой поделать. Злоба подкатывала к самому горлу, изливаясь на Эленку всё новыми обвинениями.
– Конечно, ты ведь у нас сирота, ангел во плоти! Тебе всегда всё прощается! Только попроси ещё раз прибрать за тебя в комнате – вот тебе.
И я показал зарёванной Эленке фигу.
Теперь она сидела в кровати и вытирала глаза ладонями, размазывая слёзы по щекам. Трогательное зрелище, должен вам сказать. Мне даже стало её немного жаль. Но обида тут же победила минутную слабость, и я вновь стал непреклонен и зол, как Цербер.
Наверное, я наговорил бы ещё кучу грубостей, если бы в стекло снова не ударила чья-то тень. Эленка вздрогнула и вжалась в стенку. Я неотрывно смотрел на окно, пытаясь понять, что делать дальше.
– Можно я сегодня буду спать с тобой? – спросила Эленка так тихо, что я едва различил её слова.
Сам не знаю почему, но я согласился. Эленка со скоростью ракеты перебралась на мою кровать и уткнулась мне в подмышку.
– Мне страшно, – сказала она, и я обнял её за плечи.
В тот момент мы действительно могли бы сойти за брата с сестрой.
– Не бойся, стекло они не разобьют, – я попытался утешить Эленку, но мои слова прозвучали, наверное, не слишком убедительно.
Тем временем за окном всё стихло.
Мы лежали не шелохнувшись. Было слышно, как папа включил воду в ванной и хлопнул дверью. Это немного привело нас в себя.
– И зачем он каждый раз так хлопает? – спросил я в пустоту.
И почувствовал, как Эленка пожала плечами.
– Наверное, чтобы нас не разбудить.
Это объяснение прозвучало так нелепо, что мы оба хихикнули.
