Саадул Кануков - Девочка из Ленинграда
— Ну, иди да поговори с Дагалиной, что нам делать. Она женщина рассудительная, даст добрый совет.
— Я за тем и иду, бабушка!
По улицам прохаживались немецкие патрули. Рая торопилась и на одном из перекрестков чуть не налетела на солдата. Тот толкнул ее прикладом. «Фашист проклятый!» — процедила сквозь зубы Рая.
Вот и дом Калашоковых. На крыльцо выбежала Фатимат. В глазах ее блестели слезы.
— Что случилось? — тревожно спросила Рая.
— Да нет, ничего… — вытирая глаза и улыбаясь, сказала Фатимат. — Просто рада тебя увидеть. Так страшно было. Один снаряд разорвался за нашим двором. Иди посмотри, какую ямищу сделал!
Подруги прошли мимо сломанных воздушной волной деревьев и разметанного сарая в конец сада. Рая увидела огромную воронку.
— Это авиабомба, — сказала Рая. — Хорошо, что сад был и сарай этот. А то бы и дом могло разрушить.
— Я была одна с Ниночкой. Мама ушла в госпиталь. Ой, до чего же было страшно!.. Пойдем в дом.
Ниночка, раскинув ручонки, спала в своей кроватке.
— Завидую ей, — прошептала Фатимат. — Ничего-то ей не понятно, и никакого страха… — Вдруг она повернулась к окну и воскликнула: — Мама, мама идет!
Рая взглянула за окно: в калитку входила Дагалина. Она была в пальто, из-под которого выглядывал белый медицинский халат, в косынке с крестом. Видимо, она возвращалась из госпиталя.
Фатимат и Рая выбежали ей навстречу.
— Здравствуйте, тетя Дагалина! — поздоровалась Рая.
— Здравствуй, Раечка, здравствуй, дорогая! — Она поцеловала девочку. — Вот хорошо, что ты у нас! Мне надо с тобой поговорить. — Она посмотрела на свои ручные часы. — У меня всего лишь двадцать минут. Пойдемте в дом.
Дагалина, не раздеваясь, прошла к дивану, усадила рядом с собой Раю. Рассказала девочке, что, когда враги вошли в город, ей удалось организовать побег из госпиталя комиссара Фролова. Но комиссар почти не может ходить, и его укрыли недалеко от госпиталя. Но было бы надежнее укрыть комиссара у Раи. Их дом стоит на окраине, а немцы патрулируют в основном центр города. К тому же в доме Раи есть подвал, где мог бы прятаться раненый.
— Он побыл бы у вас немного, Рая. Чуточку еще подлечился бы, и мы переправили бы его за линию фронта к своим. Как ты на это смотришь?
Рая понимала, что скрывать советского солдата, а тем более комиссара рискованно. В приказе военного коменданта города говорится, что за укрытие красноармейцев, как и за хранение оружия, — расстрел. Но именно эта смертельная опасность и обрадовала девочку. Как и в тот день, когда она тайно ушла из дома на передовую, в ней с новой силой вспыхнула жажда мести — за маму, за отца, за Вовку…
К тому же Рая хорошо знала комиссара. Они с Фатимат встречались с ним каждый день, когда помогали в госпитале.
— Мы с бабушкой будем рады помочь Александру Алексеевичу, тетя Дагалина, — сказала она.
— Спасибо, дорогая!.. А теперь слушай внимательно.
Дагалина рассказала, как будет переправлен комиссар в дом Раи.
К вечеру во двор, где скрывается сейчас Фролов, въедет на арбе госпитальный возчик Ахмет. Ахмет укроет комиссара и вывезет за город. Там его будет ждать человек, который под прикрытием темноты приведет комиссара к Рае — оттуда до ее дома совсем близко. Рая должна поджидать их между двенадцатью и часом ночи.
— Между двенадцатью и часом, — повторила Дагалина. — Запомнишь?
Рая кивнула.
— Ну, а теперь мне пора. — Дагалина поднялась, прошла в детскую комнату, где спала Ниночка. Поцеловала дочурку и вышла на цыпочках. — Фатимат, есть у нас чем покормить Раю?
— Мама, я приготовила кукурузную кашу.
— Ну и хорошо. Поешьте вместе.
…Вернувшись домой, Рая принесла в подвал соломы, которая осталась в сарае еще от старых хозяев. Накрыла ее тряпьем. Спустила в подвал кастрюлю с водой, поставила жестяную кружку. Положила чурек.
Арина Павловна недоуменно смотрела на внучку.
— Что, дочка, или ты хочешь спать там? Кажется, сейчас уже не стреляют пушки?
Рая подошла к бабушке, заглянула в глаза:
— Бабуля! Сегодня ночью к нам придет человек… Я его знаю: он очень хороший. Он болен… Ему надо побыть у нас, подлечиться. Но об этом никто не должен знать. Фашисты могут его расстрелять, если найдут…
Рая видела, как глаза бабушки испуганно расширились: не то она боялась, что немцы могут расстрелять этого человека, или того, что сами они, хозяева дома, могут поплатиться жизнью. Однако бабушка сказала:
— Что ж, внучка, коль надо — так надо. Бог милостив, глядишь, все образуется.
Наступила ночь. Рая вышла во двор посмотреть, нет ли патрулей. Улица была пустынной. Наверное, фашисты боятся окраин. Однако всякое случается: могут забрести и сюда.
Девочка вышла за ворота, посмотрела в оба конца улицы. Нет, никого не видно.
Вернувшись домой, она зажгла спичку, посмотрела на ходики — одиннадцать. Часы были старые — остались от прежних жильцов, — но, к удивлению Раи и радости бабушки, показывали время точно — минута в минуту!
Бабушка тоже не ложилась. Сидела у окна и вглядывалась в темноту ночи.
— Посмотри-ка, внучка, кажется, кто-то идет.
Рая прильнула к стеклу, но сначала ничего не увидела. Потом прорисовался силуэт человека. Даже двух. Кто это? Может, уже Александр Алексеевич с сопровождающим?
Она снова зажгла спичку и посмотрела на ходики: нет, им еще рано. Но все же на всякий случай вышла к калитке, спряталась, присев на корточки за низким забором. Те двое прошли торопливо и молча. Кто они были, Рая так и не могла понять.
Она вернулась домой. А когда ходики показали без десяти двенадцать, снова вышла и уже не возвращалась до самого прихода Фролова.
Рая заметила их еще издали и открыла калитку. Один из них сильно хромал, опирался о палку. Как только они вошли во двор, Рая захлопнула калитку на засов.
— Здравствуйте, Александр Алексеевич! — выдохнула она.
— Здравствуй, Рая, здравствуй, дружок! — прошептал комиссар.
— Спасибо тебе, дочурка, — сказал сопровождающий.
Луны не было, светили лишь звезды, и при их слабом, рассеянном свете лицо незнакомца трудно было разглядеть. Но по акценту Рая поняла, что это был кабардинец.
— Ну, счастливо вам оставаться, товарищ комиссар, — сказал он приглушенно.
— Спасибо вам, товарищ!
Рая и Фролов вошли в дом. Арина Павловна, плотно зашторив окна, засветила небольшую керосиновую лампу.
— Здравствуйте, мамаша! — поздоровался Фролов.
Рая подала ему стул:
— Присядьте, Александр Алексеевич… Вы, наверное, совсем голодный? Я сейчас разогрею суп. Правда, он не очень вкусный, пшенный. Идите в кухню, — пригласила Рая.
Она налила в таз теплой воды, подала полотенце.
Пока Фролов умывался, Рая разогрела ужин. Поставила на стол миску супа, положила кусочек кукурузной лепешки.
— Садитесь, Александр Алексеевич!
Фролову от переутомления есть не хотелось, все же, чтобы не обидеть хозяев, он сел к столу, съел несколько ложек супа.
— Спасибо, Рая. И вам, Арина Павловна… А теперь я с удовольствием немного отдохнул бы.
Теперь, когда он был в относительной безопасности, нервное напряжение спало, и он почувствовал страшную усталость.
— Александр Алексеевич, — сказала Рая, — я думаю, ночь вы можете полежать тут. Ночью к нам никто не придет, а утром спуститесь в подвал. Вот, пожалуйста, вам постель. Давайте я помогу вам…
— Спасибо, Рая, я потихоньку доберусь сам. — Он ухватился за спинку стула и, опираясь на него, дошел до кровати. — Вот и отлично! Да, но что же это такое: я занимаю вашу постель, а вам придется…
— Ничего, ничего! — перебила его Рая. — Мы с бабушкой вполне уляжемся вдвоем на диване.
— Уляжемся, уляжемся! — поддержала внучку Арина Павловна.
Фролов положил под подушку браунинг, разделся, лег, с головой накрывшись легким байковым одеялом: его знобило, наверное, продуло, и теперь поднималась температура. Но усталость была так велика, что он заснул, несмотря на боль, почти мгновенно.
Утро было непогожее. Ветер выл в трубе, хлопал ставнями. Рая, проснувшись, тотчас посмотрела на бабушкину кровать, где спал комиссар. Но его там не было. Рая услышала его голос на кухне:
— Нет, нет, Арина Павловна, — говорил Александр Алексеевич. — Я не могу подвергать вас опасности. Еще денек-два, и постараюсь куда-нибудь перебраться. Дагалина подыскивает мне местечко.
Рая знала, что ожидает их с бабушкой, если фашисты найдут комиссара. И все же ей не хотелось расставаться с ним. Комиссар такой добрый, такой сильный, и с ним так спокойно. Кажется, за то время, пока фашисты стояли в городе, она не спала еще так крепко, как сегодня.
Рая вошла на кухню. Бабушка пекла лепешки. Фролов сидел у зашторенного окна.
— Доброе утро, Александр Алексеевич!
![Алексей Рюриков - 10 июня 1941 года [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
