Мария Халаши - На последней парте
Вся Главная площадь слилась в единое целое. В воздух полетел красный шарик. Кати следила за ним глазами, - на радостях она и сама готова была взлететь к облакам.
И вдруг какой-то дядька схватил ее за руку и вытолкнул прочь.
"А ну, убирайся домой подобру-поздорову, - рявкнул он. - Нечего тебе здесь делать!"
А следом за ней вытолкнул и Надьхаю. Кати чуть не вспахала землю носом, - она-то все еще следила за шариком. А шарик в этот миг вдруг лопнул в вышине.
День тогда был вот такой же теплый, как этот...
7
- Моя роль пропала! Вы не видели? - в полном отчаянии крикнула Кати, когда все-все уже было вынуто из ящика, вплоть до нанизанных на веревочку каштанов. Она обыскала каждый уголок, но заветного листочка не было.
Папа сидел в комнате перед железной печуркой и раздувал огонь, а между делом ругал на все лады Шаньо, который и огня не развел, и дрова принес сырые. Шаньо восседал на кровати и размышлял о том, что нужно бы все же снять мокрые ботинки, потому что Кати, если увидит, что он залез на кровать прямо в ботинках, расцарапает ему всю физиономию. Она чудная какая-то стала, эта Кати! Накричала на него недавно, зачем, дескать, носом шмыгает, платком не пользуется. И откуда только она набралась всего этого? От тети Лаки, что ли?
Руди дома не было. Руди вообще почти не бывает теперь дома, да оно и лучше, ведь, едва он ступит на порог, сразу начинается такая руготня, что весь дом звенит.
Напрасно взывала Кати из кухни, никто даже не откликнулся. Тогда она все пошвыряла обратно в ящик, даже остатки орехов и связку каштанов, - тетя Лаки вечно твердит ей, что порядок всему основа, - а потом вихрем ворвалась в комнату. Шаньо быстро соскользнул к краю постели; ноги он подозрительно держал на весу, но Кати даже не взглянула на него и сразу исчезла в шкафу. А когда вылезла оттуда, тотчас полезла под кровать. Потом она перебрала всю постель, повертела в руках каждую подушку. Роль исчезла.
Что теперь будет?!
Это случилось в ноябре, на уроке венгерского языка.
Задано было прошедшее время. Кати узнала об этом только перед уроком, когда Марика Большеглазка спросила:
- Ты прошедшее время выучила?
Кати даже не ответила. С чего бы это она выучила именно прошедшее время? Но на этот раз и в самом деле жаль было бы, если б выучила, потому что тетя Дёрди, не успев войти в класс, в самом начале урока сказала:
- Уберите с парт учебники и тетради, сегодня мы поговорим о другом.
В мгновение ока с парт все исчезло.
- Мы получили большое и почетное задание, - продолжала тетя Дёрди, - наш класс должен подготовить праздничный концерт и выступить с ним на елке!9
Что тут поднялось! Все хлопали в ладоши, кричали, Коняшка вскочил на парту, Кёсеги стучал по скамье линейкой, а Марика громко смеялась. Она всегда смеется, когда радуется чему-нибудь, и тогда лицо у нее становится как свежая румяная булочка.
Кати из приличия тоже покричала вместе со всеми, чтобы не подумали, будто она не хочет принимать участия в этом кавардаке, но, честно говоря, новая затея не очень ее заинтересовала. Думала она о том, что сегодня приготовит на ужин картофельный паприкаш и даже колбасы к нему купит - папа дал ей сегодня вполне достаточно денег.
- Тишина! - раздался вдруг голос тети Дёрди.
И сразу стало тихо. Коняшка как стоял на парте, так и замер от неожиданности. Потом он тихонько, втянув голову в плечи, опустился на свое место, словно получил хорошую затрещину.
Тетя Дёрди поправила очки и сказала:
- Прежде всего мы должны создать организационный комитет. Я думаю, что надо выбрать в него троих. Они будут отвечать за концерт, следить, чтобы все, когда нужно, являлись на репетиции. Итак, кого вы хотите избрать в этот комитет?
- Феттер! - зашумели в классе.
Секунду назад Кати еще рассчитывала про себя, какую колбасу ей купить - за три двадцать или за шесть форинтов; конечно, трехфоринтовой колбасы выйдет вдвое больше, зато шестифоринтовая гораздо вкуснее, и значит...
Но вдруг она прислушалась. Феттер? Вечно всюду выбирают эту Феттер! Она и библиотекарь, и звеньевая, и тетради раздает перед уроками! Только и знает, что распоряжается! И что они все в ней находят? А мамаша-то у нее какая противная...
Как-то днем Кати повстречалась с Феттер у магазина. В магазине было много народу. Кати собиралась купить сахару, ну и - раз уже все равно в очереди стоять - спросила у Феттер, что ей купить. Аги нужно было кило муки. Когда Кати выскочила с покупками, к магазину подошла Агина мама. Кати отдала муку, сдачу и уже открыла рот спросить, что задано по истории. Не потому, конечно, что ее это так уж интересовало, но о чем же еще говорить с Аги Феттер? И вдруг Феттер-мама стала подталкивать свою веснушчатую дочку, а ей, уходя, бросила через плечо:
- Агике некогда, Агике нужно заниматься!
Вот! Даже мамаша у нее противная, у этой Аги!.. А тетя Дёрди согласно кивнула:
- Хорошо, пусть будет Аги Феттер. Еще двоих нужно.
- Марику! - закричала Кати.
Все обернулись.
- Да, Марику! - сердито повторила Кати, хотя никто не возразил ей.
Да и кто бы стал возражать? Марику в классе все любили, хотя, правда, никогда никуда не выбирали. Но она и так все делала, всем помогала, хотя никто ей этого не поручал. Например, на экскурсии она тащила сумку Бори Феньо, которая совсем расхныкалась и все говорила, что у нее ноги ломит. Коняшка до тех пор носился по горам, пока не упал; Марика подхватила его, заставила спуститься к роднику и промыла ему рану, хотя именно Коняшка утром на трамвайной остановке сильно стукнул ее по лодыжке.., А выбирают всегда почему-то Феттер!
Первым поддержал Кати Пишта Кладек.
- Верно, пускай будет Мари!
Еще бы Пиште не радоваться такой идее! Как-то он сказал во дворе, что Марика самая красивая девочка в их классе. Это слышала и Феттер. Она только голову вскинула, такая уж у нее привычка - голову назад откидывать, когда ей что-то не нравится. Но нравится, нет ли - это ее дело, потому что Кати тоже считает, что Марика у них самая красивая. Косы у нее толстые и длинные, до самого пояса. Если наблюдать за ними, многое понять можно. Вот, например, запрыгали весело туда-сюда, только бантики на концах мелькают, - значит, у Марики хорошо на душе; если повисли неподвижно и бантики поникли, как осенние листья, - значит, грустит Мари. А лицо у нее круглое-круглое, совсем как румяный пушистый персик. Кати очень полюбила Марику. Она с удовольствием подсела бы к ней сейчас и сказала:
"Слушай, Персик, ты мне очень-очень нравишься! И, знаешь, не сердись, пожалуйста, что я в тот раз выбила у тебя из рук завтрак, да еще и выругала - растяпа, мол. Ты ведь знаешь, как это бывает: чувствуешь одно, а говоришь совсем другое. Вот и Надьхаю так. Когда я уезжала сюда, сказала ему: "Ну, пока, я в Пешт уезжаю!" - а он буркнул: "Скатертью дорожка!" - толкнул меня и умчался куда-то. А потом, когда мы сели уже в поезд, смотрю - он из-за станционного здания выглядывает, на нас смотрит. А когда поезд тронулся, закрыл лицо локтем и заплакал. Вот и мне, Персик, так же реветь хотелось, когда я обидела тебя".
Конечно, Кати никогда ничего подобного не говорила Марике.
Предложение было принято. Тут же избрали еще и Пишту Кладека, которого назвала Мари. Тетя Дёрди перешла к программе концерта. Она предложила выступить с двумя стихотворениями, пьесой-сказкой, потом разыграть еще одну сценку и, наконец, показать танцы. В танцевальную группу войдут хорошие гимнасты, а тетя Луиза, учительница гимнастики, позанимается с ними. Времени осталось немного, недели четыре, не больше, так что танцевальной группе придется репетировать по три раза в неделю, поэтому пусть записываются только те, кто сможет ходить на все репетиции. Ну, и конечно, кого-то нарядят дедом Микулашем, он будет вести программу, а два гнома помогут ему раздать подарки.
- Но это пусть останется в секрете, - предупредила всех тетя Дёрди, - это сюрприз. Обещаете? - спросила она.
- Обещаем! - зашумели ребята.
Кати красным карандашом рисовала на обложке хрестоматии дебреценские сосиски.
- Ты, Кати, тоже обещаешь? - Тетя Дёрди смотрела прямо на нее.
- Да, - отозвалась Кати, словно пробуждаясь от сна.
- Вот стихи и обе пьесы, - продолжала тетя Дёрди. -Феттер, возьми их и попроси перепечатать. Нужно столько же экземпляров, сколько здесь действующих лиц.
Перепечатку на машинке всегда организовывал папа Феттер.
- Теперь давайте наберем танцевальную группу. Кто хочет? - спросила тетя Дёрди.
Первой подняла руку Феттер, потом и другие. Кати насчитала пятнадцать рук и сама не заметила, как поднялась и ее рука.
"Не примут, - твердила она про себя, - ни за что не примут. Ну и подумаешь, очень мне нужно, да мне наплевать на них всех..."
- Персик, записывай, - приказала тетя Дёрди. Она тоже, за Кати и за всем классом, стала называть Марику Персиком. - Кати Лакатош, Бори Феньо... - начала она диктовать.
