Павел Голубев - Буран
— Врешь? — не поверил Колька.
— Ей-богу, он! Я тогда ведь хорошо запомнил. Вот узнать бы, хромает он или нет.
— Это у вас порченый? — спросил Сенька красноармейца.
— Сам-то ты не испортился ли? Много знаешь больно, — обиделся красноармеец. — На-ка, подержи кто-нибудь, — сказал он уже более миролюбиво, — я пойду прикурю.
Сенька подбежал, взял поводья, потрепал коня по груди.
— Он! Сейчас умереть, — он! Вот и пятачок, — указал Сенька на черное круглое пятнышко.
— Чалдон! — сказал он громко.
Конь повел ушами, посмотрел на Сеньку, на Кольку...
— Он и есть! — обрадовался Сенька.
— Чей это конь? — спросил он у подошедшего красноармейца.
— Комиссара военного, — ответил красноармеец, — да вот он и сам идет.
Из дверей тюремной конторы вышел высокий черный человек в военной форме, на рукаве красная звезда и несколько красных квадратиков, у пояса револьвер.
"Он и не он, — думает Сенька, — как бы спросить?"
— Колька, давай спросим, не тот ли черный...
Военный подошел к коню, потрепал по шее.
— Ну, Чалдон, сейчас поедем, — сказал он коню. — Товарищ Лаптев, подержи еще маленько, я вернусь в контору.
Теперь Колька и Сенька были твердо уверены, что это не кто иной, как тот самый черный, который жил зимой в монастырской сторожке.
— Как зовут этого комиссара? — спросил Колька у Лаптева.
— Зачем тебе?
— Мы его знаем, только забыли, как зовут, — слукавил Колька.
— Это — товарищ Иванов. Как вы его знаете? — заинтересовался красноармеец.
— Раньше видали, в деревне он жил, недалеко от нас.
— A-а, все может быть.
— Ну, едем! — раздался голос черного.
— Не узнаешь, товарищ Иванов, ребят-то? Они тебя знают.
— Какие ребята? — спросил черный.
— Да вот эти.
— Где вы меня видали? давно? — обратился черный к ребятам.
— Нынче зимой в избушке, в лесу, — сказал Колька.
— Ба-а! Да вот вы кто! Как же, помню, помню! Ну здравствуйте, здравствуйте! — крепко жал руки ребятам черный. — Как же вы узнали?
— Вот Чалдона сперва узнали, а потом и вас, — сказал Сенька.
— Ну вот что, дорогие товарищи, сейчас я тороплюсь в штаб, по важному делу, а вы заходите ко мне часика через два; я живу на Большой Королевской, на самом берегу, угловой дом, — не забудете? Непременно заходите!
— Найдем, — уверенно сказал Колька, — эту улицу я знаю.
Комиссар сел на коня и галопом поскакал в город.
— Не припадает Чалдон-то, поправился, — заметил Сенька, глядя ему в след, и ребята двинулись по шоссе к городу.
— Вот здорово-то! — радовались ребята. И Тайдана, и Чалдона и черного всех разыскали! Только бы еще солдата найти да из тюрьмы их с Тайданом выручить.
Через два часа ребята уже были на Большой Королевской. Зашли во двор. Чалдон стоял привязанным у крыльца.
Стали подниматься по лестнице, а товарищ Иванов уже кричит:
— Сюда, сюда, товарищи! Ну, вот, будем чай пить, — усаживал он ребят. — Расскажите, что вы тогда подумали обо мне, когда не нашли ни меня, ни Чалдона.
Ребята смутились и молчали, особенно Сенька: ему стыдно было смотреть на товарища Иванова.
— Знаю, знаю: подумали, что бродяга и есть, да еще и вор — верно?
Сенька, не поднимая глаз, кивнул головой.
— Ну, ладно, что было, то прошло, теперь мы узнали друг друга. Знаете, ребята, ведь Чалдон оказал мне большую услугу в ту ночь, да не только мне, а и нашему отряду... Он оказался не так уже попорченным: сначала действительно прихрамывал, а потом разошелся — хоть бы что! Я той ночью верст пятьдесят на нем проскакал, много дела большого сделал... Да вы чего не едите и не пьете? Ешьте досыта, — угощал Иванов.
— У нас Тайдана арестовали и еще одного, солдата нашего...
— Какого Тайдана? Не старик ли такой маленький? Я сегодня такого допрашивал в тюрьме.
— Да, да, он и есть! — и ребята рассказали про все: и про обыск, про сабли и про солдата.
Комиссар слушал внимательно.
— Знаю и солдата, вместе с Тайданом привезли, только Тайдана в общую камеру посадили в № 5, а того отдельно в одиночную.
— Пятая камера — в подвале, куда закованных сажают? — спросил Колька.
— Нет, с чего ты взял? Это большая, светлая во втором этаже. Там в кандалах никого нет. О Тайдане вы не беспокойтесь, мы его выпустим дня через два, а может быть, и раньше, а вот с белым солдатом, с тем потруднее. Его считают замешанным в Богородском бунте... Но по вашим рассказам выходит, что он не при чем. Пожалуй, и его скоро освободим. Постойте-ка. Вот как мы сделаем: вы сейчас поедете домой, а я ваш разговор передам следователю... Если он захочет и сам вас выслушать, — я за вами пошлю вестового, а если не понадобитесь ему, то и поджидайте домой Тайдана и солдата.
Ребята обрадовались.
— Ну, а Чалдона-то вам надо? — спросил, смеясь, товарищ Иванов.
— Нет, пусть у вас, — сказал Сенька, — только, когда вы будете отступать, — не убивайте его, отдайте нам...
— Ха-ха-ха! — рассмеялся Иванов, — друзья вы мои дорогие, мы отступать не будем! А коня вам я другого добуду, чтобы он у вас и пахал, и воду возил, и в город ездил, — хорошо?
— Ладно, — согласились ребята, — нам еще и лучше такой-то.
Стали собираться домой.
— К нам приезжайте когда-нибудь, товарищ Иванов, — приглашали ребята.
— Непременно, как только выдастся денек, — обязательно. Вы тоже как будете в городе, так ко мне. И заведующему скажите, — пусть заходит. Ну, прощайте... я очень рад, что вас встретил.
— И мы рады... до свиданья!.. ждем вас, скорее приезжайте! — весело попрощались ребята и отправились на пристань.
Через два часа ребята были уже дома, где их встретили расспросами: как Тайдан, солдат, видели ли, скоро ли вернутся?
Ребята подробно рассказали про встречу с товарищем Ивановым и про его обещание освободить скоро и Тайдана и солдата...
— Ну и молодцы! — хвалил заведующий Кольку и Сеньку. — И бывают же в жизни такие счастливые случаи!
Прошел день, другой — нет ни Тайдана, ни солдата. Все ребята стали посылать Кольку и Сеньку в город узнавать у товарища Иванова о Тайдане.
Вечером собрались в большой комнате, раскрыли все окна. Погода была тихая, теплая.
Заведующий сообщил, что в будущее воскресенье все поедут в город — праздновать 1-е мая и участвовать в манифестации. После праздника же надо приняться за работу.
— Да, ребята, чуть не забыл, — сказал заведующий, — наш отдел хочет, чтобы мы сплели 200 маленьких корзинок; другие детские дома, где есть мастерские, тоже сплетут, и первого мая всем ребятам детских домов и школьникам будут розданы корзиночки с подарками. Как думаете, успеем сделать?
— Успеем, успеем! — закричали ребята.
В окно ворвался какой-то крик, как будто с той стороны реки.
— Помолчите, ребята, никак кричат?
Замолчали, прислушались.
— Лодку-у! — чуть слышно доносилось из-за реки.
Все встрепенулись.
— Кто бы это мог быть гак поздно?
— Лодку! лодку! — неслось с той стороны.
— Поедем, ребята, — предложил Гошка, переглянувшись с товарищами.
— В такую воду ночью опасно, — сказал заведующий.
— Робинзон-то по морю на бревне плавал, да и то ничего, а у нас лодка, — заметил вскользь Сенька.
— Лодку-у! — все настойчивее неслось из-за реки.
— Ну что ж, ребята, поедем? Докажем Сеньке, что и мы можем быть Робинзонами, — засмеялся заведующий. — Кто со мной?
Всем хотелось поехать и много рук поднялось кверху.
Выбрали самых сильных: Мишку и Яцуру. Остальные должны будут на берегу разложить огонь, чтобы видно было, куда плыть.
Спустили лодку. Мишка и Яцура сели в греби, а заведующий на корму — править.
Отчалили от берега, и темная мгла поглотила их, только было слышно, как скрипят уключины, да весла шлепают по воде.
Звуки все тише и, наконец, совсем стихли.
— Не утонули ли? что-то не слышно, — сказал Гошка. Прислушались... Донесся стук весла о лодку.
— Переехали. Это весла на борт положили, по воде хорошо отдается, — повеселели ребята.
Разожгли костер. Огонь запылал. Стали слушать — опять зашлепали весла.
— Возвращаются!.. Постойте, не шумите! — останавливал ребят Гошка.
Голоса как будто ближе, а не видать.
— O-го — раздался веселый голос заведующего.
— О-го-го! — громко ответили ребята.
— Огонька подбавьте, чтобы светлее было, — совсем уже близко говорил заведующий.
Подбросили хворосту. Огонь высоким столбом взвился кверху, освещая откос крутого берега и играя в быстро мчавшихся волнах.
— Есть! — послышалось у самого берега, и лодка уткнулась в песчаный берег.
