Катерина Скобелева - Король для Снежной королевы (сборник)
В колледже отношения с сокурсниками как-то не сложились – может, потому что на вечернем отделении народ был унылый, сонный. Все, как и Геля, где-то работали, а сразу после занятий разбегались по домам, как сосредоточенные зомби. Не то чтобы кто-то плохо относился к Геле или намеренно её игнорировал, просто у всех были собственные заботы – тут не до общения. То есть, конечно, почему бы не перекинуться парой слов между лекциями по экономике и делопроизводству, но вникать в чужую жизнь и тратить силы на то, чтобы ею интересоваться, никому не хотелось.
Разве что с Юрой, ничем особо не примечательным мальчиком с какими-то очень стандартными, незапоминающимися чертами лица и вечно всклокоченными волосами неопределённо-русого цвета, Геля иногда могла разговориться – чаще, чем с остальными, да только всё равно это была никакая не дружба и тем более не романтические отношения, просто они сидели рядом, так уж получилось; у Гели в последнее время многое складывалось по этому принципу – «так уж получилось». Что Геле нравилось – Юра, в отличие от неё самой и от многих других, поступил в колледж малого бизнеса по собственной инициативе, поэтому в нём не было той безнадёжной обречённости, с какой ходили на занятия прочие студенты. Люди как будто не учились, а отбывали тяжкую повинность. Геля подозревала, что у неё точно такой же вид – измученный.
Грустно. Она ведь помнила себя совсем другой. У неё были даже какие-то мечты, пусть и совершенно дурацкие. А сейчас ничего не осталось. Папа говорил, что это и хорошо, незачем забивать себе голову всякой чушью – надо сосредоточиться на учёбе: «У тебя жизнь только начинается, тут главное – правильно стартовать, не разбазаривать своё время по пустякам».
Ну да, жизнь только начинается, всё правильно. Отчего же такое ощущение, что это как-то совсем не похоже на жизнь?
Но Геля, конечно, помалкивала, пока отец продолжал рассуждать, что надо, мол, всё-таки о будущем думать, а то спохватишься потом – ни карьеры, ни денег, ничего. Геля подозревала, что папа отчасти говорит о себе, но главным образом всё это, конечно, относилось к ней. Как будто у неё сплошные развлечения на уме! Даже обидно. Геля никогда не была тусовщицей, не пропадала на дискотеках, свободное время чаще всего проводила дома. Но от этого папе, наверное, только заметнее было, что она любит побездельничать – по его выражению. Жить неторопливо, проводить полдня на диване с вязаньем или заваливать весь стол обрезками ткани, потому что ей взбрело в голову сделать брошку-цветок кому-то в подарок… То есть заниматься бесполезной чепухой – вместо того, чтобы «думать о будущем». И действительно, размышлять о нём Геле совершенно не хотелось.
Может, это и значит – стать наконец взрослой.
Геля сидела на подоконнике, грея руки о чашку с чаем, всё это пустые переживания, толку от них никакого. Пора ложиться спать. А завтра встать рано-рано… Или нет, зачем? Можно валяться в постели хоть целый день. Никто не попрекнёт.
Геля оставила чашку немытой – надо будет сполоснуть её утром! – прикрыла оконные створки, погасила свет на кухне и в прихожей. По лестнице, почти не скрипучей, стала подниматься к себе в спальню-мансарду… И на седьмой ступеньке вдруг резко обернулась – ещё не понимая, что именно почудилось ей внизу. В темноте никого, конечно же, не было. Она застыла на несколько секунд без движения. Ни звука шагов, ни шороха – ничего.
Только ощущение чьего-то присутствия.
Глупость какая. Она же закрыла дверь. И окна на первом этаже. Никто не мог незаметно проникнуть в дом.
Геля покачала головой: до чего же мы стали нервные! – и взбежала по лестнице, громко топая ботинками. Завтра надо будет помыть полы во всём доме, а сегодня можно и в уличной обуви в спальню пройти. И вообще, ей хотелось забыть о привычке всё делать аккуратно и по правилам, даже почистить зубы она поленилась, потому что для этого надо было с зубной щёткой и пастой спускаться вниз, на кухню, наливать воду в кружку… Нет, неохота.
Она стала потихоньку разбирать рюкзак в поисках пижамы, которая, как нарочно, запряталась где-то на самом дне, но через некоторое время поймала себя на том, что чутко вслушивается, пытается что-то уловить в сонном безмолвии дома. Никаких причин для беспокойства в пределах видимости не наблюдалось – и всё-таки смутная тревога щекотала душу паучьими лапками. ЧТО-ТО НЕ ТАК.
«Да что со мной происходит! – возмутилась Геля, с трудом подавляя желание пойти и выглянуть за дверь, на лестницу, в чёрную тишину. – Может, я краем глаза всё-таки заметила что-то подозрительное, просто в тот момент не придала этому значения? И теперь подсознание пытается меня предупредить: ну же, ну же, вспомни!» Может, в доме действительно кто-то был, но некоторое время назад, давно – ведь никто из хозяев не приезжал сюда вот уже больше месяца. Или всё-таки… в доме и сейчас кто-то есть?
Нет, нет, я ведь обошла все комнаты…
Но беспокойство уже сочилось холодными каплями за шиворот.
«А вот в чулан в своей спальне ты не заглянула, – напомнил ей кто-то гаденьким шёпотом. – Не заглянула, не заглянула». А вдруг там кто-то есть?
Что за вздор, одёрнула она себя. Если бы в доме был… чужой человек, он бы давно объявился. Какой смысл ему прятаться? Не испугался же он, в самом деле, одной-единственной девчонки? И вообще, дом был закрыт, окна не разбиты – никто не мог сюда забраться.
«А может, это и не человек вовсе? – услужливо подсказал всё тот же мерзкий голосок. – Ты же знаешь, в шкафах всегда живут какие-нибудь чудища. Неужели ты не смотришь американские ужастики?»
– Ну да, – заметила Геля иронически. – Как же!
Слова, произнесённые вслух, упали в темноту и сгинули.
«Ты просто как ребёнок!» – вздохнула Геля и решительно дёрнула на себя дверку потайного чулана. Никто не выскочил на неё из темноты. Лампочка, похоже, перегорела и воссиять среди сваленной в комнатке рухляди категорически не пожелала, но света, проникающего из комнаты, вполне хватило, чтобы убедиться в отсутствии каких-либо подозрительных существ. Геля внимательно огляделась. Ничего. Только её собственная тень некрасивым бесформенным кульком лежала в светлом прямоугольнике.
Здесь. Никого. Нет.
Точка.
Геля осмотрела потайной чуланчик ещё раз – на сей раз в поисках не чудовищ, а кое-чего более материального и полезного в хозяйстве. Ага, вот. С полки она достала бельё – постелить себе на диванчике у окна. Из потревоженной стопки простынок, наволочек и пододеяльников – на всю семью и нежданных гостей – выпал мешочек с засушенными травами. Геля водворила его на место. В памяти возникла неожиданно яркая картинка: в жаркий полдень на подоконнике разложены душистые листья и цветы, собранные у опушки леса, а в руках – тяжёлый фолиант, книга-травник, и ветер сам перелистывает страницы…
«Рай – это воспоминания, – подумала Геля. – Вот такие – добрые, умиротворённые, восторженные».
«Но вряд ли их наберётся много», – честно добавила она, слегка поразмыслив. Потому что память автоматически продолжала показывать соседние картины – отрывочные и уже не такие красочные, а как будто истёртые: переполненный воскресный автобус в Москву – Макс не звонит – может быть, позвонить ему самой? – толкучка в метро, настоящая битва у эскалатора – тёмный подъезд, какие-то неприятные новости по телевизору… С утра – стрекот будильника, кофе в большой синей кружке и наспех нарезанные – намазанные бутерброды. А на работе и в колледже – мрачные сосредоточенные лица, и веки сами собой слипаются, слипаются… В такие дни Геле казалось, что она смотрит длинный, занудный фильм, да ещё в замедленном воспроизведении.
Если приглядеться, то можно различить мелькание кадров.
На лекциях Юра периодически толкал её локтем, когда она совсем уж неприлично клевала носом, и потом говорил ей: «Ну и бросила бы всё это, если тебе так неинтересно». Легко сказать. Со стороны всё действительно выглядит просто: не нравится – уходи. А потом что? Объясняться с родителями, день ото дня выслушивать их причитания и упрёки? Кроме того, Геля всё-таки уже год в колледже отучилась, как-то глупо всё оставить на полпути… Даже если это путь куда-то не туда.
Для Юры-то дорога была очень даже в нужном направлении, его никто в колледж малого бизнеса поступать не заставлял и даже не уговаривал. Он планировал когда-нибудь завести своё дело. Проблема заключалась в сущей мелочи: у него были несколько смутные представления о том, чего именно он хочет. Может, открыть клуб. Или кафе. Или магазин. Главное, чтобы было много народа и весело. И чтобы сложилась сплочённая команда, объединённая одной мечтой. Наверное, всё потому, что он был единственным ребёнком в семье, а в школе – одиночкой-отличником, так что, в отличие от Гели, общения ему не хватало всегда, а не только сейчас.
Когда Юра обо всём этом рассказывал, что-то неожиданно живое проглядывало в его невзрачном облике, даже глаза чуть ли не сверкали от воодушевления. Но неопределённость его планов портила всё впечатление и даже раздражала. «Ну не знаю, – говорил он, рассеянно ероша буйную русую шевелюру. – Время же ещё есть, чтобы подумать и всё взвесить».
