Астрид Линдгрен - Собрание сочинений в 6 т. Том 7. Черстин и я [ Брит Мари изливает душу. Черстин и я]
— Этот Бертиль Видгрен — хороший мальчик!
И тогда я почему-то испытываю своеобразное чувство гордости, хотя ведь, собственно говоря, никакой причины для этого у меня нет. „Не гордись славой Бертиля, у каждого она только своя“[47], ну, ты знаешь…
А еще у Бертиля такое свойство: у него всегда есть о чем поговорить, о чем-то стоящем. И говорит он не только на жаргоне. Не знаю, как там у вас в Стокгольме, но здесь в городе… ой, сколько чепухи мы болтаем, когда собирается хотя бы несколько молодых ребят и девочек. Мы и ржем, и шумим, и весело треплемся, что, право, по-настоящему забавно. Но, как бы там ни было, иногда стремишься поговорить о чем-то важном, а не только пытаешься быть все время на вершине шуток и веселья.
— Искусство оживленной трепотни чуточку чрезмерно высоко развито в этой компании, — говорит Бертиль. — А вот искусство держать язык за зубами абсолютно отсутствует.
Когда мы вместе гуляем, Берти ль и я, мы можем долгими часами ходить молча, и я не замечала, чтобы от этого нам становилось хуже. Да и так весело бродить с Бертилем, потому что его живому взгляду ничто в природе не чуждо. Он знает столько названий птиц и растений, о которых у меня нет ни малейшего представления, он находит птичьи гнезда там, где я не вижу ничего, кроме небольшого пучка увядшей травы. Он всегда находит первую фиалку весной, а когда я внезапно замечу несколько маленьких круглых коричневых комочков в полях, он говорит, что это — визитная карточка зайца.
Ага, ну теперь, думается, ты, верно, по горло сыта Бертилем, так что я избавлю тебя от дальнейших рассказов и закончу лишь теплым приветом от
Бритт Мари.
Первое воскресенье адвента[48].
Дорогая Кайса!
Какая погода во время адвента в Стокгольме? Надеюсь, снега нет, потому что тогда я позеленела бы от зависти. Хотя не беспокойся, на нашу погоду сейчас особо жаловаться не приходится.
Разумеется, снега у нас нет, но деревья подернуты инеем, и маленький багряный луч зимнего солнца энергично силится пробиться сквозь туман. Ему как следует это не удается, но во всяком случае радостно смотреть, как он пытается.
Все наше семейство поднялось сегодня рано утром и зажгло первую свечу адвента. Мама играла, а мы пели „Приготовьте путь Господу…“[49]. И внезапно мы почувствовали, что Рождество близко. В первое воскресенье адвента словно видишь на расстоянии факел, а потом все ближе и ближе с каждым днем подходишь к нему, пока в Сочельник он не начнет светить тебе и согревать до самой глубины сердца.
После завтрака Сванте, я и Йеркер бодро отправились на прогулку. Мы шли лесом к Шерсхульту. Как бы ни пыталась, я не смогу описать тебе, как там было красиво. Можно, конечно, вспомнить бриллианты, но видела бы ты деревья, покрытые инеем!
Йеркер рыскал в кустах туда-сюда, словно гончий пес, так что я подсчитала: он прошел вдвое большее расстояние, чем мы со Сванте.
В Шерсхульте есть старый заброшенный торп[50]. Туда мы и отправились. Летом, когда цветут сирень и старые яблони с шишковатыми ветвями, там потрясающе красиво.
По-моему, тяжко думать о том, что здесь некогда жили люди, посадившие эти яблони и обитавшие в этой лачуге, и возделывавшие землю. И о том, что нынче здесь так пустынно и все пришло в упадок.
Быть может, торпарь, привезя сюда яблони и посадив их в землю, надеялся, что его дети, и внуки, и правнуки будут веки вечные жить на этом торпе и выращивать новые деревья, когда старые погибнут… Как ты думаешь?
Замка на дверях не было, и мы вошли. В углах висела паутина, оконных рам тоже не было. Сразу бросалось в глаза, что половицы истерты множеством ног. Горница и кухня — вот и все жилье! В горнице находился огромный открытый очаг. Кто знает, сколько сопливых торпарских ребятишек, сидя здесь, грели ножки у огня, пока матушка варила на кухне кашу на ужин, а тьма стеною стояла за окном. Йеркер сновал вокруг и заглядывал повсюду и вдруг, откуда ни возьмись, предстал перед нами с целой пачкой старых писем, которые нашел в шкафу. Все письма были из Америки, из Дулута, что в северном штате Миннесота, и датированы 1855 годом. Так что я не думаю, что мы совершили великий грех, прочитав их. Писались они отцу и матери домой в Шерсхульт некоей Хильмой Карлссон. „Вообще-то в Штатах все очень хорошо, — писала она, — хотя работать приходится тяжело, a money[51] даром не платят“. Еще она жутко тосковала по материнской колбасе, фаршированной кашей. Да, дорогая Хильма, ну что тебе было делать в Америке? Сидела бы дома в мире и покое и ела бы колбасу, фаршированную кашей, пока не лопнула бы. А твоим отцу с матерью не пришлось бы умирать в одиночестве, а Шерсхульт не был бы теперь пустынным торпом! Но может, Хильма была такая бедная, что Америка показалась ей единственным выходом из положения.
Потом мы отправились домой, и прямо в полдень Йеркер рухнул в ванну, когда пускал там в плавание берестяную лодочку, и сильно поранился над ухом, так что Майкен пришлось пойти с ним в больницу, где рану зашили. Он явился домой с небольшой хорошенькой повязкой, прикрепленной липким пластырем, чувствуя себя героем дня. Но заявил, что в ближайшую неделю не станет выходить на перемены.
— Ряди Бога, почему? — спросила я. — Рана тебе наверняка не повредит!
— Ты так думаешь? — возмущенно спросил Йеркер. — Где тебе знать, что творится в нашей школе. Если я стану выходить утром на перемену, то вернусь домой с целиком оторванным ухом!
И это сказал маленький драчунишка! Ну да, я знаю, что среди малышей случаются жестокие схватки. Не так давно я проходила мимо народной школы и видела, как забияка Йеркер, издав боевой клич „Битва и победа!“, ринулся сломя голову прямо в кучу из пяти-шести отчаянно, изо всех сил дравшихся сорванцов. Так что, может, и в самом деле ему надежнее оставаться на переменах в классе.
А вообще никаких новостей на горизонте Смостада нет. Да, правда, мы были у Марианн на дне рождения, если тебе интересно слышать об этом. Содержанием вечера были чай, бутерброды и небольшая, корректная перепалка со Стигом Хеннингсоном. Перепалку начал Бертиль, а происходило это примерно так.
Стиг без всякой в том нужды долго болтался перед зеркалом в прихожей, поправлял галстук, причесывался и, казалось, был безмерно доволен своим отражением, так что один из мальчиков чуть презрительно сказал:
— Черт побери, как упорно ты смотришься в зеркало!
Стиг тут же парировал:
— Я, как полевые цветы, радуюсь своей красоте!
Следующая реплика принадлежала Бертилю. Он очень сухо произнес:
— Как приятно, когда люди радуются такой малости!
Вероятно, были сказаны еще большие колкости, не стану этого отрицать. Но Стига, во всяком случае, по-настоящему припечатали, и это ему так полезно, так полезно! Он живет на полном пансионе у той же хозяйки, что и Марианн, поэтому он как бы имеет на нее бесспорное, неотъемлемое право, иначе, пожалуй, ей можно было бы найти более приятного кавалера.
Неплохие подарки достались Марианн. Мама и папа — управляющий имением — наверняка сделали все, чтобы достойно отпраздновать пятнадцатилетие дочери. Ты только послушай. Маленькая дорожная сумка из свиной кожи, две пижамы из чудеснейшего мокрого шелка, красный футляр с маникюрным набором, по-настоящему очаровательный серебряный браслет, двадцать пять крон наличными и три пары нейлоновых чулок. Но ни единой книги! Мне, пожалуй, пришлось бы справить пять дней рождения, чтобы получить столько подарков, сколько Марианн получила за один, но, во всяком случае!.. Если бы у меня был день рождения и мне бы не досталось ни одной книги, я бы серьезно начала сомневаться: не нарушен ли порядок мироздания?
Вообще-то было так весело и шумно, как никогда. Сначала мы танцевали, однако все кончилось тем, что мы словно превратились в детей и играли в жмурки и „сватались в шутку“… Ты слышала о таких играх? Еще у нас был клуб неподготовившихся ораторов, и Бертиль произнес веселую краткую речь на тему: „Сравнение духовной жизни пингвинов с Кальмарской унией“[52] . Мне самой досталось задание произнести речь „О свином окороке“. Не стану утверждать, что я хоть сколько-нибудь испугалась. Но тебе не кажется, что это, пожалуй, тоже необычайно идиотская тема?
Однако в свою защиту скажу: я придерживалась исключительно и строго темы „Рождественский окорок“.
А теперь, моя девочка, я заканчиваю письмо с серьезнейшими пожеланиями тебе поскорее начать готовить рождественские подарки: вязать прихватки для горшков с кашей и вышивать маленькие никому не нужные скатерки, так чтобы быть уверенной: здесь, на Севере, в самом деле наступит Рождество.
Бритт Мари.
14 декабря
Подруга-корреспондентка, ого-го!
И даже в этом году тебе не удалось стать Люсией[53] города Стокгольма? Кайса, ой-ой-ой, как же ты ведешь себя! Судя по фотографии, которую ты мне прислала, ты в аккурат такая же милая и славная, какой должна быть свечная королева. Ты пишешь, что не захотела выставлять себя на конкурс. Ну, вини тогда самое себя, раз не стала той, кому выпала честь ехать вчера вечером через весь город с подвесками на цепочке и в кроличьей шубке.
