Николай Наволочкин - Каникулы кота Егора
Уселись в роще воробьи на сухую березовую ветку и хвалятся, кто сколько зерен склевал. Почирикали, почирикали, похвалили угощение, как вдруг — з-з-з!.. Пролетел мимо камень, за ним другой, потом третий! Воробьи — врассыпную, да поскорей домой. А наш воробей не разобрал в чем дело, кричит:
— Ребята! Постойте! Куда вы?
Тут новый камень — з-з-з! И прямо по ветке, у самого носа воробья — стук!
Вспорхнул воробей, а мимо него камни — з-з-з! Ж-ж-ж! Смотрит он, под березой мальчишки стоят и в него из рогаток стреляют. Воробей скорей домой. А камни за ним следом — з-з-з! Ж-ж-ж!
Как долетел воробей до скворечника, как юркнул в него, сколько там просидел затаившись, сам не помнит.
Выглянул он из скворечника только под вечер. Слышит, в саду бабушка деду рассказывает:
— Мальчишек я сейчас отругала. Сидят трое за огородом и курят.
— Большие? — спросил дед.
— Какие там большие, с Андрюшку нашего. Я выломала хворостину да за ними, а они в рощу, и папиросы бросили.
«Это они, — подумал воробей,— но раз их бабушка прогнала, можно вылезать».
А бабушка дальше рассказывает. Оказывается, в луже, что в конце огорода, нашла она сбежавшего рака.
— Ползает там, — сказала бабушка, — головастиков пугает.
— Надо сказать Андрею, пусть отнесет его обратно в речку. Чего ему в луже какой-то жить, — решил дед.
Только выпорхнул воробей из скворечника, увидел его петух Петя и радостно закричал:
— Здорово, воробей!
— Здовово, — отвечает воробей.
— Что ты сказал, — не понял Петя.
— Я гововю, здовово...
Очень удивился Петя и у Хохлатки спрашивает:
— Хохлатка, ты поняла, что он лепечет?
— Ко-ко-конечно, не поняла, — ответила Хохлатка.
— Да где ты был? — спрашивает Петя. Что-то тебя с самого утра не видно.
— К вебятам вовобьям летал!
— Куда, куда летал?
— К вовобьям, — чуть не плачет воробей.
Он и сам понимает, что говорит неправильно, но лучше никак не получается.
Люкс из-под крыльца выбрался, Черныш прибежал, кот Егор подошел, смотрят они на воробья и удивляются. Рассказал тогда воробей, как он пригласил к себе гостей, как они пировали и как в конце концов их обстреляли из рогаток мальчишки.
— Как выствелят из вогаток, как выствелят! — закончил свою страшную историю воробей, — а камни — ж-ж-ж! З-з-з!
— Понятно, — сказал Люкс. — Это ты от переживаний картавить стал. Буквы «р» не выговариваешь. Ну-ка, скажи: р-р-р!
— В-в-в! — сказал воробей.
— Дед, — подскочил Черныш, — а я могу говорить «р»! — И он зарычал: Р-р-р!
— Можешь, можешь, — похвалил Люкс, — а теперь, воробей, чирикни!
— Чик-чивик! Чик-чивик!
Услышала курица Белушка, как воробей смешно чирикает, и скорей в курятник убежала, чтобы при всех не рассмеяться.
— Плохо дело, — молвил Люкс.— Надо с опытными людьми, то есть не с людьми, а с животными посоветоваться. Лечить тебя придется, а то так и будешь всю свою воробьиную жизнь картавить.
— Помоги, Люкс, — запрыгал воробей вокруг него, — а то меня кувы засмеют.
Теперь уже все стали понимать воробья, и Петя, разобрав, что «кувы», это на самом деле «куры», сказал:
— Ты что, не знаешь, кто у нас в курятнике главный? Я им посмеюсь!
— Эх, телефончик бы мне! — вздохнул Егор. — Я бы все мигом узнал...
Страшная месть
На следующий день с утра Черныш носился по улице. Ему было весело, он выполнял поручение Люкса.
— Тетушка Марта, — тявкал он через ограду, — тетушка Марта! Вечером у нас будет собрание! Приходите! — и мчался к знакомой корове.
— Тетушка корова! — лаял он у двора, где жила знакомая корова. — Приходите пораньше с лугов. У нас сегодня собрание!
У переулка он дождался, когда пройдет совхозное стадо, и позвал на собрание Козла.
Все приглашенные сошлись задолго до захода солнца. Люкс не стал говорить длинных речей, а показал всем на воробья и сказал:
— А ну-ка, воробей, чирикни!
— Чик-чивик! чивик! — чирикнул воробей. Марта и Козел в один голос от удивления мекнули.
— Слышали? — спросил Люкс. — А еще недавно наш друг воробей чирикал, как все воробьи. — И пес рассказал печальную историю о нападении мальчишек на воробьев.
— Безобразие, позор! — возмутился Козел. — Я, например, люблю по-бодаться, подраться, но слабых никогда не обижал.
— Я так думаю, — заметила корова. — Мальчишек надо проучить. Проучил же ты, Люкс, Пустобрешку, и она больше попусту не лает.
— Может быть, не давать им капустных листьев? — предложила Марта.
— Ну, как мы им не дадим? — затряс бородой козел Козел. — Не будем же мы всю жизнь ходить за ними следом и ждать, когда мальчишки начнут грызть капустные листья. Я предлагаю их пободать.
— Ставлю предложение Козла на голосование, — сказал Люкс.
А за бабушкиным огородом вился в это время синий дымок. Там сидели Сашка, Пашка и брат его Игнашка. Мальчишки по очереди курили одну папиросу «Прибой».
— Что-то я больше не хочу, накурился, — сказал Сашка, когда подошла его очередь.
Лицо у Сашки стало зеленое, его тошнило, но Игнашка сказал:
— Слабак! Кури. Какой же ты мужик, когда одну папиросу на троих выкурить не можешь.
И бедный Сашка затянулся горьким противным дымом.
Дымок за огородом первым заметил воробей. Он сидел повыше других и нет-нет да поглядывал в сторону рощи, где вчера ему довелось столько пережить.
— Двузья! — воскликнул воробей. — А ведь мальчишки опять там!
Петух Петя вскочил на поленницу и подтвердил:
— Курят!
— Значит, сделаем так, — предложил Козел. — Весь рогатый скот — я, корова и Марта, побежим сейчас в рощу и будем наблюдать с тыла, а вы, ребята, наступайте с огорода!
— Люкс у нас ужас как громко лает, — сказала корова. — Пусть он остается здесь и подаст нам сигнал.
На том и порешили.
Знакомая корова, коза Марта и козел Козел припустили через переулок в рощу. Там корова и коза сделали вид, будто они просто пасутся, а козел Козел, пощипывая травку, направился к мальчишкам-курильщикам.
Кот Егор, щенок Черныш и петух Петя подкрались к мальчишкам через огород. Воробей взлетел на трубу, чтобы оттуда наблюдать за сражением.
Люкс встал между курятником и сарайчиком, в том самом месте, откуда его лай становился особенно громким и грозным...
Сашка, Пашка и брат его Игнашка докурили наконец папиросу.
— Я, наверно, пойду домой, — проговорил Сашка. — Что-то у меня голова болит.
— Эх, ты, — укорил его Игнашка, — а у нас с Пашкой ни капельки не болит.
— Ага, — отозвался Пашка, хотя голова у него уже давно разламывалась от боли.
Только успел сказать Пашка свое «ага», как раздался грозный лай. Сашка, Пашка и брат его Игнашка вскочили, но в ту же минуту козел Козел боднул в спину Игнашку, Игнашка толкнул Сашку, Сашка упал на Пашку. А сердитый лай Люкса раздавался над мальчишками. Курильщики бросились к роще, но им навстречу, опустив рога, шли коза Марта и знакомая корова.
— Забодают, — заплакал Пашка.
— В огород! — скомандовал его брат Игнашка.
Мальчишки полезли через забор бабушкиного огорода, но оттуда на них затявкал Черныш, залаяла за компанию Пустобрешка и свирепо зарычал Люкс.
Мальчишки соскочили на землю и припустили вдоль забора.
Преследовать их друзья не стали.
На поле боя валялись разбросанные папиросы и две рогатки. Посмотреть на трофеи прилетел воробей и прибежал Люкс.
— Рогатки! — воскликнул воробей. — Это из них стреляли мальчишки. Воробей и не заметил, что он опять стал чирикать правильно.
— Постойте, постойте, — сказал Люкс, — а ну-ка, воробей, чирикни!
— Чик-чирик! Чик-чирик! Чирик-чирик! — радостно зачирикал воробей.
— Друзья! Он перестал картавить, — заявил мудрый пес Люкс.
Все начали поздравлять воробья с выздоровлением, но Петя заметил, что среди трофеев всего две рогатки, а мальчишек было много.
— Трое, — поправил Люкс. — На Пеструшкиных цыплятах я научился считать до пяти.
— Вот что значит умный пес. Вот кому надо бы выдать очки, — сказала корова. — Но вы поглядите, что там тащит Черныш.
По траве мчался Черныш и нес в зубах третью рогатку. Он подобрал ее, преследуя Сашку, Пашку и его брата Игнашку. Рогатку Черныш бросил к лапам Люкса.
— Отвратительная штука эти рогатки, — поежился воробей.
— Давайте на них плюнем! — предложил козел Козел.
— Плюнем! — поддержали остальные, даже знакомая корова, только Марта сказала:
— Подождите минуточку, я попробую, что из себя представляют эти папиросы.
Марта нагнулась к пачке «Прибоя», вытянула одну папиросу и начала жевать, но сразу же выплюнула и долго трясла головой.
— Какая гадость, — сказала она наконец, — и что в этом табаке находят люди!
