Николай Наволочкин - Каникулы кота Егора
Обзор книги Николай Наволочкин - Каникулы кота Егора
Хабаровское книжное издательство 1972
В деревню на каникулы
— А в школе говорят, что люди произошли от обезьяны, — сказал Люкс, старый охотничий пес.
Он лежал на крылечке и переговаривался со знакомой коровой. Корова стояла за оградой. Ограда была низенькой и нисколько не мешала задушевной беседе.
— Может быть, может быть, — согласилась корова и пришлепнула хвостом комара, который гнался за ней с самых лугов. Она не любила спорить и все-таки добавила: — Может, другие люди и произошли от обезьяны, но моя хозяйка нет. Она такая добрая, такая заботливая, а эти обезьяны, говорят, только скачут да лазят по деревьям. Вот ты, Люкс, разве ты когда-нибудь видел, чтобы моя хозяйка скакала или лазила по деревьям?
Проговорив это, корова загрустила, даже ее большие карие глаза стали печальными. Она подумала, а вдруг, когда она уходит на пастбище, ее хозяйка, ее ласковая и неторопливая Петровна от нечего делать скачет по двору, или, того хуже, забирается на черемуху возле летней кухни и там прыгает по веткам. Она-то, корова, этого не видела, но вдруг такое наблюдал почтенный пес Люкс и сейчас скажет об этом. Вот стыдобушка-то будет.
Но Люкс ее успокоил. Он открыл глаза, потому что успел чуть-чуть, самую малость вздремнуть, пока корова говорила, но он все равно все слышал и поэтому сказал:
— Твоя Петровна не должна, да и мои хозяева, и молодые, и дед с бабкой тоже, но ведь кто-то все-таки произошел! Я это слышал вот этими ушами, когда лежал на завалинке под школьным окном. За тем окном учится наш Андрюшка. Ты же знаешь нашего Андрея, он ходит уже в пятый класс...
— Как не знать, — отозвалась корова. — Очень умный мальчик, недаром ему дали очки. По-моему, если бы он был глупый, очки носить ему никто бы не разрешил.
— Да, это так, — подтвердил Люкс.
Ему было приятно, что корова хорошо думает об Андрее, ведь он был самым младшим его хозяином. Первый хозяин — дед, второй — Андреев отец, а уж третий — пятиклассник Андрей. Люкс хотел все это объяснить корове. Приятно вот так, под вечер, поговорить с интересным собеседником. Но тут на поленницу дров вскочил петух Петя, захлопал отчаянно крыльями, вытянул шею и загорланил:
— А к нам едет гость! Ты слышала, соседка?
Корова пожевала губами и помотала головой.
— Да, — сказал Люкс, — чуть не забыл тебе сказать. К нам едет гость.
— Издалека! — радостно пропел петух. — Из самого города! Едет на все лето! На каникулы!
— Ахти, батюшки! — забеспокоилась корова. — Уж не обезьяна ли!
— Ну что ты, соседка, — весело захлопал петух крыльями. — За кого ты нас принимаешь! К нам едет, — и он гордо приосанился, — городской кот.
— Городской! — удивилась корова.
— Из города, — подтвердил Люкс. — За ним уехала бабка, и они вот-вот должны появиться.
— Едут, едут! — защебетал из скворечника воробей. — Вон, я вижу, у сельмага пылит автобус.
— Ну, я пойду, — заторопилась корова. — Хозяйка-то моя, Петровна-то, поди заждалась, — и корова затрусила мимо ограды домой.
— Так ты заглядывай, не забывай! — гавкнул ей вослед Люкс.
— Да уж зайду, зайду, — обернулась корова и рысью припустила домой.
Она торопилась поскорей прошмыгнуть мимо соседнего двора, где жила не то чтобы злая, а просто глуповатая собака. Она лаяла день-деньской на всех прохожих, на ветер, на мотоциклы, которых много развелось в поселке, на воробьев, на ржавый таз, что висел на заборе и даже на свою хозяйку. Могла она лаять и просто так — ни на кого. За это на улице ее называли Пустобрешкой, хотя, наверно, у нее было другое имя.
В этот вечер Пустобрешка почему-то молчала, и корова спокойно пробежала мимо ее двора. А тут уже рядом был ее с Петровной двор, и корова радостно замычала.
Бабка уезжала не надолго, всего на один день, и все-таки Люкс соскучился по ней, да и городского кота посмотреть хотелось.
— Ну, что там? — спросил он у воробья, — где сейчас автобус?
— Да улетел воробей, улетел бабку встречать! — сообщил петух. — Но теперь автобус и я вижу!
Петя успел перескочить с поленницы на самый высокий колышек ограды и оттуда наблюдал за автобусом.
— Вон он бежит по переулку. Забирайся сюда, Люкс. Отсюда все видно.
— Стар я лазить по заборам, — ответил пес. — Пойду-ка я лучше встречу бабку на улице.
— Подъезжают! Подъезжают! — зачирикал, вернувшись к скворечнику, воробей.
Он запыхался, был чем-то взволнован, быстренько юркнул в скворечник и уже оттуда спросил:
— А он, кот этот, воробьев ест?
— Не должен, все-таки городской, — успокоил Люкс, направляясь к калитке. — Ты подумай, воробей, — мы здесь хозяева, а он гость. Неудобно как-то гостю есть хозяев. Тогда и в гости никто не позовет...
— За себя я не боюсь! — крикнул с колышка петух. — Но ты, воробей, держись первое время подальше.
На самом деле и петух немного побаивался кота. Кто их знает, какие они, эти городские. Поселковых-то кошек сам Петя и три его курицы — Пеструшка, Хохлатка и Белушка — не боялись.
В это время на улице фыркнул и остановился автобус. На крылечко выскочили Андрюша и его маленькая сестренка Галя. За ними с газетой в руках показался дед. Закудахтали в курятнике курицы, закукарекал с поленницы Петя, и под эти приветствия бабушка вышла из автобуса.
Держала бабушка в руках сумку. И эта сумка сразу привлекла общее внимание. Люкс неуклюже попрыгал вокруг бабушки, повилял хвостом и стал принюхиваться к сумке. Дед, приподняв очки на лоб, чтобы лучше было видно, смотрел то на бабушку, то на сумку. Андрей, подбежав к бабушке, сразу же спросил:
— Привезла?
— Еле-еле довезла, — ответила бабушка.
Галя ткнула пальцем в сумку, и оттуда раздался дикий вой. Люкс отскочил в сторону. Галя зажала ладошками уши. Петух Петя пустился наутек в родной курятник. Воробей забился в самый угол скворечника и подумал: «Все... Пропала моя молодая жизнь!» А бабушка, направляясь к калитке, сказала:
— Вот так он половину дороги орал. Намаялась я с ним, с гостем-то...
Городская жизнь Егора и его путешествие
Жил до этого кот у бабушкиных городских внуков. Называли его хорошим солидным именем Егор.
Вставал Егор поздно, когда вся семья уже завтракала. Потягиваясь, шел он на кухню. А так как он был очень, даже чересчур вежливым и воспитанным, то на кухне не орал, не мяукал, а становился там на задние лапы у стола, а передней шлепал по клеенке. Хозяева сразу начинали суетиться, открывали холодильник, доставали оттуда жареную рыбу, чуть-чуть подогревали, и уже подогретую, повыбрав косточки, давали коту. Егор неторопливо ел, слушал, как его похваливают, а потом, потянувшись, уходил на диван вздремнуть.
Кроме жареной рыбы да рыбной колбасы мог Егор изредка вылакать блюдечко топленого молока, а еще лучше — разведенного теплой водой сгущенного молока с сахаром. Но особенно он любил консервы «Лосось в собственном соку». Но так как эти консервы любил и бабушкин городской внук, то коту давали их не часто и совсем немного.
Всякую другую пищу Егор не признавал.
После завтрака младшие хозяева убегали в школу, старшие уходили на работу, а Егор оставался сторожить дом. Но это так только считалось. На самом деле Егор укладывался спать. Но как только у дверей кто-нибудь начинал звякать ключами или стучался, Егор моментально соскакивал с дивана и бежал посмотреть — кто пришел.
В обед, перекусив вместе с хозяевами, Егор забирался на солнечный подоконник и начинал умываться или подолгу смотрел, что делается на улице. Весной и осенью, когда окно еще не открывалось, кто-нибудь подсаживал кота, и он устраивался в открытой форточке. Жильцы дома хорошо знали Егора. Старшие обязательно показывали на него ребятишкам, и те начинали кричать: «Кис, кис! Иди сюда!»
Егор все слышал, но молчал, поглядывая на двор с высоты. Недолго побродив по квартире, он опять ложился вздремнуть до возвращения старших хозяев с работы.
Сны Егору снились хорошие. Однажды, например, приснилось, что хозяйка открыла банку лосося и все отдала ему и только чуть-чуть — чайную ложечку, своему сыну. Чаще всего Егор видел сон, будто его гладит сам хозяин. Гладит и приговаривает: «Вы посмотрите, что за кот! Это же отличный кот!» А все остальные: и хозяйка, и хозяйкина дочка, и сын, который тоже любил лосося в собственном соку, стоят вокруг и радостно мяукают. Может, Егор и спал так много потому, что ему снились такие отличные сны.
Конечно, гладили Егора не только во сне, и это ему очень нравилось. Правда, он разрешал себя погладить только в комнате хозяина, на коврике под стулом. Когда его гладили там, он от удовольствия кувыркался. Городские бабушкины внуки говорили, что Егор делает «кувырок».
