Ференц Молнар - Мальчишки с улицы Пала
— Добрый день, Яно! — дружески поздоровался Гереб, подойдя к словаку.
— День добрый! — ответил тот, не вынимая трубки изо рта.
— Я тебе сигар принес, Яно! — сказал Гереб, придвинувшись к нему ближе.
Словак вынул изо рта трубку и просиял. Не так уж часто выпадало бедняге счастье держать в руках целую сигару. Обычно он получал их на добрую половину искуренными. Достав из кармана три сигары, Гереб сунул их в руку сторожу.
«Эге, — сказал про себя Немечек, — правильно я сделал, что забрался сюда. Ему наверняка что-то нужно от словака, недаром с сигар начинает!»
— Зайдем-ка в сторожку, Яно, — донеслись до него тихие слова Гереба. — Неохота мне говорить здесь… нас могут увидеть… У меня к тебе важное дело. Можешь еще сигару заработать, а то и больше!
И Гереб вынул из кармана целую пригоршню сигар.
Немечек на крыше только головой покачал. «Видно, крупную пакость затеял, коли такую уйму сигар притащил!» — подумал он.
Конечно, словак охотно согласился войти в сторожку. Гереб последовал за ним, а за Геребом шмыгнул и Гектор. Немечек был страшно раздосадован. «Ведь этак я ровно ничего не услышу из их разговора, — стал раздумывать он. — Как быть? Весь мой замечательный план пошел насмарку…»
Он от всей души завидовал собаке, успевшей проскользнуть за ними. Потому что даже дверь, и ту затворили. Немечеку вспомнились сказки про бабу-ягу Железный нос, которая обратила королевича в черного пса. Он с радостью отдал бы десятка два прозрачных стеклянных шариков за то, чтобы баба-яга с железным носом обратила его на несколько минут в черного пса, а Гектора сделала вместо него белокурым мальчиком. В конце концов они ведь с Гектором коллеги: оба — рядовые… Но вместо бабы-яги Железный нос на помощь пришел… жук Железный зуб. Тот самый работяга-точильщик, который когда-то, давным-давно, прогрыз одну из досок кровли, угощаясь со всем своим семейством вкусным мягким деревом и ничуть не подозревая, какую великую службу сослужит он в один прекрасный день мальчишкам с улицы Пала. Там, где древоточец просверлил свой ход, доска стала тоньше. Прильнув к ней ухом, Немечек прислушался. Из сторожки глухо доносились голоса, и Немечек вскоре с радостью убедился, что прекрасно различает каждое слово. Гереб говорил тихо, словно и в этом укромном месте опасался, как бы его не услышали. А говорил он вот что:
— Не будь дураком, Яно. Я дам тебе сигар сколько хочешь. Но за это придется кое-что сделать.
— Что сделать? — проворчал Яно.
— Да просто прогнать мальчишек с пустыря. Не позволять им играть здесь в мяч да растаскивать штабеля.
Наступило непродолжительное молчание, из чего Немечек заключил, что сторож раздумывает. Потом опять послышался его голос:
— Прогнать?
— Да.
— А почему?
— Потому что здесь хотят играть другие. И всё богатые ребята… Сигар будет — хоть завались… и деньги будут… Это подействовало.
— Деньги будут? — переспросил Яно.
— Будут. Форинт будет.
Форинт окончательно умаслил словака.
— Ладно, — сказал он. — Прогоним их.
Щеколда звякнула, дверь скрипнула. Гереб вышел из сторожки. Но и Немечека уже не было на крыше. Ловко, как кошка, спрыгнул он на землю, вскочил на ноги и помчался между штабелями назад, на пустырь. Мальчуган был очень взволнован: он чувствовал, что судьба товарищей, все будущее пустыря сейчас в его руках.
— Бока! — еще издали крикнул он. Ответа не было.
— Бока! Господин президент! — крикнул он снова.
— Он еще не пришел! — откликнулся кто-то.
Немечек летел как вихрь. Нужно сейчас же известить Боку о случившемся. Нужно не медля действовать, пока их еще не прогнали отсюда. Поравнявшись с последним штабелем, он увидел членов «Общества замазки», которые все еще заседали. Вейс все с тем же важным видом председательствовал и, когда Немечек промчался мимо, крикнул:
— Гаго, го! Господин секретарь!
Немечек отмахнулся, показывая, что не может останавливаться.
— Господин секретарь! — завопил Вейс ему вдогонку и в подкрепление своего авторитета изо всех сил затряс колокольчиком.
— Мне некогда! — крикнул в ответ Немечек и побежал дальше в надежде застать Боку дома.
Тогда Вейс прибегнул к последнему средству. Срывающимся голосом он возопил:
— Рядовой! Смирно!
Тут уж поневоле пришлось остановиться: ведь Вейс лейтенант… Немечек просто кипел от негодования, но против начальства не пойдешь.
— Слушаю, господин лейтенант! — отозвался он, щелкнув каблуками.
— Имейте в виду, — сказал председатель «Общества замазки». — Только что вынесено решение: начиная с сегодняшнего дня мы будем продолжать свою деятельность как тайное общество. Избран новый председатель.
— Да здравствует Колнаи! — с воодушевлением воскликнули присутствующие. Только Барабаш сказал, ухмыляясь:
— Долой Колнаи!
— Если господин секретарь желает сохранить свой пост, — продолжал председатель, — он должен сейчас же вместе с нами принести клятву в соблюдении тайны. Потому что, если господин Рац узнает…
В это мгновение Немечек увидел Гереба, кравшегося между штабелями. Улизни сейчас Гереб — и конец всему… Конец этим фортам, конец пустырю… Но если Бока успеет поговорить с ним по душам; кто знает, может, у него проснется совесть. Чуть не плача от бессильной ярости, белокурый мальчуган перебил Вейса:
— Господин председатель… Я же опоздаю… мне нужно бежать…
— Вы что, струсили, господин секретарь? — строго спросил Вейс. — Боитесь, что если общество раскроют, то и вам влетит?
Но Немечек уже не слышал. Все его внимание сосредоточилось на Геребе, который, притаившись за штабелями, ждал, пока мальчики уйдут, чтобы беспрепятственно выскользнуть на улицу… Видя это, Немечек без дальних слов покинул собрание. Запахнул свой пиджачок — и был таков: вихрем промчавшись по пустырю, исчез за калиткой.
Все остолбенели. Наконец в гробовой тишине раздался замогильный голос председателя:
— Уважаемые члены общества, вы все видели, как ведет себя Эрне Немечек. Заявляю, что Эрне Немечек — трус!
— Правильно! — зашумело собрание. А Колнаи, тот даже крикнул:
— Предатель!
Рихтер, волнуясь, попросил слова:
— Я предлагаю лишить этого трусливого изменника, который бросил нас в беде, звания секретаря, исключить из общества и в тайную книгу протоколов занести, что он — предатель!
— Ура! — единодушно вырвалось у всех.
И в глубокой тишине председатель огласил приговор:
— Общее собрание объявляет Эрне Немечека трусом и предателем, смещает его с должности секретаря и исключает из общества. Господин нотариус!
— Я! — отозвался Лесик.
— Занесите в книгу протоколов, что общее собрание признало Эрне Немечека трусом и предателем, и впишите туда его имя с маленькой буквы.
Сдержанный гул прошел по рядам. По уставу это была самая строгая кара. Все обступили Лесика, который тотчас же сел на землю, развернул на коленях пятикрайцаровую тетрадку, служившую книгой протоколов, и крупными каракулями вывел в ней:
«эрне немечек — предатель!!!»
Так «Общество замазки» опорочило честное имя Эрне Немечека.
А в это время Эрне Немечек, или, если угодно, эрне немечек, во всю прыть бежал на улицу Кинижи, где в скромном одноэтажном домике жил Бока. Влетев в ворота, он лицом к лицу столкнулся с ним.
— Вот тебе раз! — в изумлении воскликнул Бока. — Ты чего здесь?
Еле переводя дух, Немечек рассказал обо всем, дергая Боку за пиджак, чтобы тот поторопился. Они вместе побежали на пустырь.
— И ты сам все видел и слышал? — спросил Бока на бегу.
— Своими глазами и своими ушами.
— И Гереб еще там?
— Если поднажать, еще застанем.
Возле клиники пришлось, однако, остановиться. Бедняга Немечек сильно закашлялся.
— Ты… беги скорей… А я… вот откашляюсь… — опершись о стену, сказал он.
И, содрогаясь от кашля, объяснил Боке, который не двинулся с места:
— Простудился я… В Ботаническом саду… Что я в озеро шлепнулся, это еще не беда, но вот в оранжерее… Очень холодная вода была в бассейне. Совсем я тогда продрог.
Они повернули на улицу Пала. И как раз в тот момент, когда они были на углу, отворилась калитка и оттуда поспешно вышел Гереб. Немечек схватил Боку за руку:
— Вон он идет!
Бока приставил ладонь рупором ко рту.
— Гереб! — прорезал сонную тишину улички его звонкий голос.
Гереб обернулся. Увидев Боку, он громко засмеялся и побежал в сторону бульварного кольца. Улицу Пала оглашал его вызывающий смех. Гереб смеялся над ними.
Мальчики остановились как вкопанные. Гереб скрылся! Все пропало! Не сказав ни слова, они молча побрели к калитке. С пустыря доносился веселый шум играющих в мяч да время от времени звонкое «ура» в честь нового председателя «Общества замазки»… Там еще никто не подозревал, что этот крохотный кусочек земли, быть может, уже и не принадлежит им. Кусочек бесплодной, изрытой пештской земли, клочок равнины, стиснутый между двумя домами, но означавший для их детских душ безграничность и свободу, который утром был американской прерией, вечером — венгерским Альфельдом, в дождь — морем, зимой — Северным полюсом; словом, верным другом, готовым стать чем угодно, лишь бы их позабавить…
