Ференц Молнар - Мальчишки с улицы Пала
— Входите, — сказал он и вошел первым.
В учительской никого не было. В глубоком молчании выстроились мальчики вокруг длинного зеленого стола. Вошедший последним с робким почтением притворил дверь. Господин Рац сел во главе стола и оглядел вошедших:
— Все здесь?
— Все.
Снизу, со двора, доносился веселый гомон спешивших домой гимназистов. Господин Рац велел закрыть окно, и тишина в большой, заставленной книжными шкафами комнате стала просто гнетущей. Эту могильную тишину нарушил голос учителя:
— Дело вот в чем. Мне стало известно, что вы организовали какое-то общество. Так называемое «Общество замазки». Тот, от кого я узнал об этом, передал мне и список членов. Вы — члены этого общества. Верно?
Никто не ответил. Все стояли молча, повесив головы, всем видом своим подтверждая, что обвинение справедливо.
— Давайте разберемся по порядку, — продолжал господин Рац. — Прежде всего мне хотелось бы знать, кто это организовал общество, когда ясно было сказано: никаких обществ я не потерплю?
Молчание.
— Это Вейс, — робко произнес чей-то голос. Господин Рац строго посмотрел на Вейса.
— Вейс! Ты разве сам не умеешь отвечать?
— Умею, — прозвучал смиренный ответ.
— Почему же ты молчал?
Но бедный Вейс опять ничего не ответил.
Господин Рац закурил сигару и пустил дым в потолок.
— Итак, начнем по порядку, — повторил он. — Во-первых, скажи, что это за «замазка»?
Вместо ответа Вейс извлек из кармана какой-то комок и положил на стол. Несколько мгновений он созерцал его, потом промолвил чуть слышно:
— Вот она.
— И что же это такое?
— Это такая вязкая штука, которой стекольщики окна замазывают. Стекольщик замажет раму, а мы возьмем и выковыряем ногтями.
— И это все ты наковырял?
— Нет, что вы! Это общественная замазка.
— Что такое?! — вытаращил глаза учитель.
— Ее все члены общества собирали, — объяснил Вейс, немного осмелев. — А хранить комитет поручил мне. До меня хранителем был Колнаи, потому что он казначей… Но у него она вся высохла, потому что он совсем ее не жевал.
— Так ее жевать нужно?
— А как же? А то она затвердеет и ее нельзя будет мять. Я ее каждый день жевал.
— Почему же именно ты?
— Потому что в уставе сказано, что председатель обязан хоть раз в день жевать общественную замазку, иначе она засохнет…
Тут Вейс заревел.
— А председатель сейчас я… — всхлипывая, объяснил он. Дело становилось нешуточным.
— Где вы набрали такой большой комок? — спросил учитель, повысив голос.
Молчание. Учитель взглянул на Колнаи:
— Отвечай ты, Колнаи! Где вы набрали столько? Колнаи затараторил, вероятно желая поправить дело чистосердечным признанием:
— Видите ли, господин учитель, это началось месяц тому назад. Неделю жевал я; но тогда ее было поменьше. Первый кусок принес Вейс, и мы основали общество. Он с отцом ехал на извозчике и наскреб замазки с окошка кареты. Все ногти обломал до крови. Потом разбилось окно в классе пения, и я еще днем туда забрался и чуть не до вечера стекольщика ждал. В пять часов он пришел, и я попросил: «Дай мне кусочек», но он не ответил, потому что не мог: у него была полна пасть замазки.
Учитель нахмурился:
— Что это за выражения? Пасть бывает у лошадей!
— Ну, полон рот. Он тоже ее жевал. Я подошел и спросил, можно ли мне посмотреть, как он стекло будет вставлять. Он кивнул. Я стал смотреть, а он вставил стекло и ушел. Тогда я подошел к окну, выковырнул замазку и унес с собой. Но я ведь не для себя украл… а для общества… о-хоб… ще-хест… ва-ха…
Он тоже начал всхлипывать.
— Не плачь, — сказал господин Рац.
Вейс, теребя полу своего пиджачка, в замешательстве заметил:
— Чуть что — сейчас в рев…
Но Колнаи заплакал навзрыд. Вейс сердитым шепотом сказал ему:
— Не реви!
Но тут же сам разревелся. Этот дружный рев тронул господина Рада. Он несколько раз глубоко затянулся сигарой. И тут Челе, элегантный Челе, с гордым видом выступил вперед, решив, что пришло время и ему показать достойную римлянина твердость характера, которую накануне на пустыре проявил Бока.
— Простите, господин учитель, — решительным тоном объявил он, глядя ему прямо в глаза, — но я тоже достал для общества замазку.
— Откуда ты ее взял? — спросил господин Рац.
— Я разбил дома ванночку для купания птиц, мама ее замазала, а я выковырял замазку. Канарейка стала купаться, и вся вода вытекла на ковер. Ну зачем такой пичуге купаться? Вот воробьи — грязные, а никогда не купаются.
Господин Рац наклонился вперед и пригрозил:
— Что-то ты, Челе, развеселился некстати! Смотри у меня! Колнаи, продолжай.
Колнаи сопел и всхлипывал.
— О чем продолжать? — спросил он, утирая нос.
— Где вы взяли остальное?
— Челе ведь сказал… И еще мне общество выдало шестьдесят крайцаров на замазку.
Это господину Рацу не понравилось.
— Значит, вы и за деньги покупали?.
— Нет, не покупали, — возразил Колнаи. — Просто мой папа доктор и по утрам объезжает больных на извозчике, и один раз он взял меня с собой, а я соскреб замазку с окошка — хорошая, мягкая была замазка, и тогда общество выдало мне шестьдесят крайцаров, чтобы я нанял ту самую карету; я и нанял и проехал в ней до самого Поселка чиновников и всю замазку выковырял, изо всех четырех окошек, а домой вернулся пешком.
Учитель что-то вспомнил:
— Так это тебя я встретил тогда возле Академии Людовики?
— Да.
— И окликнул… а ты мне не ответил…
Колнаи, опустив голову, уныло объяснил:
— Потому что у меня была полна пасть замазки…
И тут повторилось все сначала: Колнаи опять залился слезами, Вейс опять заволновался, начал теребить полу своего пиджачка и сказал в смущении:
— Чуть что — сейчас в рев…
И, глядя на него, сам заревел. Господин Рац встал и начал ходить взад и вперед по комнате.
— Хорошенькое общество, нечего сказать! — промолвил он, покачав головой. — И кто же был председателем?
Тут Вейс мгновенно позабыл все свои горести и, перестав плакать, с гордостью заявил:
— Я.
— А казначеем?
— Колнаи.
— Давай-ка сюда оставшиеся деньги.
— Пожалуйста.
Колнаи полез в карман. Карман и у него был не меньше, чем у Чонакоша. Порывшись там, он принялся по порядку выкладывать содержимое на стол. Сначала извлек форинт и сорок четыре крайцара; потом две пятикрайцаровые почтовые марки; письмо-секретку; две гербовые марки стоимостью в крону каждая; восемь новеньких перышек и наконец цветной стеклянный шарик. Учитель, сосчитав деньги, нахмурился:
— А деньги у вас откуда?
— Это членские взносы. Каждый платил по десять крайцаров в неделю.
— Но для чего вам деньги?
— Просто чтобы взносы платить. Вейс от своего председательского жалованья отказался.
— Сколько ж оно составляло?
— Пять крайцаров в неделю. Почтовые марки принес я, секретку — Барабаш, а гербовые марки — Рихтер. У него отец… он у отца…
— Украл?… Да?… — перебил учитель. — Рихтер!
Рихтер, потупившись, сделал шаг вперед.
— Украл?
Рихтер молча кивнул.
— Какая испорченность! — покачал головой господин Рац. — Кто твой отец?
— Доктор Эрне Рихтер, адвокат по уголовным, гражданским и финансово-правовым делам. Но только общество вместо этой подложило другую марку.
— Как это — подложило?
— Да так. Я очень испугался, когда стащил марку, и общество выдало мне одну крону, я купил на нее новую марку и тихонько подложил ее папе на письменный стол, а он застал меня — не когда я стащил, а когда подкладывал, — и накостылял… то есть побил меня, — поправился он, поймав строгий взгляд учителя, — да еще оплеух надавал за то, что я подложил марку, и спросил, где я ее украл, а я не хотел говорить, а то он еще надавал бы мне по щекам, и сказал: «У Колнаи взял», а он говорит: «Сейчас же отнеси назад, потому что твой Колнаи наверняка ее где-нибудь украл», я и отнес; вот и получилось, что у общества теперь две марки. Учитель задумался.
— Но зачем же вы покупали новую марку? Ведь можно было вернуть старую.
— Нет, нельзя, — ответил за Рихтера Колнаи:- у той на обороте поставлена печать общества.
— Так у вас и печать есть? Где она?
— Хранитель печати — Барабаш.
Дошла очередь и до Барабаша. Он выступил вперед, метнув убийственный взгляд на этого Колнаи, который вечно с ним вздорит. Спор из-за шляпы был еще свеж у него в памяти… Но делать нечего. Без дальних слов выложил он на зеленый стол самодельную резиновую печать вместе с чернильной подушечкой в жестяной коробке. Учитель осмотрел печать. На ней была вырезана надпись: «Общество собирателей замазки. Будапешт, 1889». Господин Рац, подавив улыбку, снова покачал головой. Тут Барабаш, ощутив прилив смелости, протянул было руку, чтобы взять печать обратно. Но учитель прикрыл ее рукой:
