Евгений Рудашевский - Куда уходит кумуткан
Максим и Аюна отступили. Карен и Мунко хотели преследовать их, но Сёма приказал для начала разрушить бастион. Снести до основания его сторожевые башни, изорвать в клочья флаги бурханцев. Не оставить даже упоминания об этой крепости, чтоб потомки забыли о её существовании.
Мордорцы долго и настойчиво вытаптывали снежные постройки. Потом, наконец, побежали за Максимом и Аюной.
Пройти по Аргунскому ущелью было непросто. Там лежали строительные плиты — такими покрывают водопроводные трубы под землёй. Между плит вилась единственная тропка. По ней и проскочили Максим с Аюной. Но вместо того, чтобы юркнуть в проход к штабу, они свернулись направо, спрятались за углом дома.
Всё шло по плану. Ловушка ждала свою жертву.
Мордорцы бодрым ходом преследовали врага. Орки ликовали, предчувствуя богатую наживу. Сёма поторапливал их скорее взять «Бурхан». Он понимал, что так просто Максим не сдастся, догадывался, что штаб охраняется, что его придётся штурмовать, но был уверен в лёгкой победе. Войско бурханцев было малочисленным. К тому же им на выручку так и не пришёл рыцарский отряд Людвига. Должно быть, дезертировал, боясь плена и пыток.
Вдохновлённые победой над снежным бастионом, орки смело вошли в Аргуну.
В ущелье, заваленном осыпями, перегороженном древними глыбами и останцами, было тихо. Подозрительно тихо. Ни птичьего гомона, ни цоканья белок. Даже волки не попадались на пути. Здесь всё затаилось в ожидании бури. Узкая, извилистая тропа уводила в каменистую теснину. Войско мордорцев растянулось длинной лентой. Сёма остановился. Отправил вперёд варгов — проверить следы.
Варги вернулись. Сказали, что отряды Максима и его сестры прошли этим путём:
— Среди них много раненных. Кони пали при отступлении из бастиона, так что бурханцы идут пешком. Они устали и напуганы.
Тянуть с атакой не было смысла. Сёма хотел заслать лазутчиков до самой Тайги, но подумал, что орочьи командиры заподозрят его в трусости.
— Вперёд! — скомандовал вождь.
— У! У! У! — громогласно ответили орки, гоблины и тролли.
Едва последние отряды зашли в ущелье, Максим протрубил в Светоносный рог. Сёма замер. Со всех сторон понеслись ответные сигналы, и вождь «Минас Моргула» понял, что угодил в западню. Войско оказалось в узком коридоре, здесь его многочисленность не имела большого значения. Сёма оскалился, приказал отрядам строиться в оборонительные ряды. Предчувствовал, что атаковать их будут с обеих сторон. Значит, сзади, со стороны Волчьих холмов, сидела засада.
— Ничего, как не крути, всех перебьём — прошептал он.
Первого залпа никто не ожидал. Каменное небо треснуло глубокой трещиной. С него посыпались искры, всполохи. Это было началом. Потом небо обрушилось на землю огненным потоком. Дрогнула земля. Заверещали гоблины и орки. В их голосах больше не было ни ликования, ни злобы. Они кричали жалобно, истошно. Сёма не сразу понял, что происходит. А когда понял, было поздно.
Он, конечно, не знал, что Костя, обогнув роханские поля, побежал не в штаб, а назад, в Городок. Проскользнул в подъезд. Достал из тайника за мусоропроводом тяжёлый тряпичный куль. Поднялся на девятый этаж, а там — по железной лестнице вскарабкался к чердачной двери. На ней висел замок. Его повесил старший брат Саши. Один ключик оставил себе, а второй отдал ребятам, предупредил, что пользоваться им можно лишь в исключительном случае. Война была именно таким случаем.
Костя выбрался на крышу. Пробежал по уже проторенной тропинке. По деревянному мостику перебрался на соседний блок — пройдя над тем местом, где снизу стоял «Бурхан». Приблизился к краю и занял подготовленную этим утром позицию.
Выглядывая из-за бетонной стенки, он видел, как наступают мордорцы. Видел, как они разрушили охранный бастион, как бросились по следу Максима и Аюны. Ждал, пока их войско зайдёт в ущелье, и тогда развязал куль. В нём лежало тайное оружие «Бурхана». Пакетики с водой. Вода была оранжевой, Аюна подмешала в неё гуашь. Она успела остыть и начала покрываться ледяной коркой. Ещё несколько часов, и она бы превратилась в ледяной кулак.
Первый пакетик полетел в самую гущу орков. Упал в снег и расплескался. Взрыв оказался слабым. Максим был прав, бросать нужно было на бетонные плиты.
Пока Карен с удивлением рассматривал оранжевое пятно в ногах, рядом с ним упал новый снаряд. Теперь он угодил в плиту. Брызги огненной картечью взмыли в воздух.
— Там! — крикнул Малой, показав на крышу дома.
Началась паника. Орки знали, что оранжевая вода превратит их доспехи в обыкновенные пуховики, шлемы — в меховые шапки, а сапоги, покрытые стальными пластинами, — в валенки и унты. За такое превращение родители могли надрать оркам их грязные, лохматые уши.
— Это нечестно! — заверещал Гоблин. Его никто не услышал.
Костя бросал всё новые снаряды, заливал ущелье карающим пламенем. Со стороны Бутырки выскочили Максим и Аюна. Вчера они слепили особые снежки — смочили их водой и оставили на улице. За ночь снежки стали бронебойными. Сейчас эти снаряды полетели прямиком в мордорцев. Максим одну за другой бросал чиркашные петарды. Поджёг трубку фейерверка и устроил в Аргуне огненный салют.
Со стороны роханских полей появились Сашины рыцари. Сам Саша был в медной кирасе с серебряными виньетками, с разноцветным плюмажем на шлеме. Забрало было поднято, за ним на солнце поблёскивали Сашины очки. Он ехал на гнедом жеребце, защищённом доспехами, а в руках у него было ружьё. Он стрелял без остановки. Целил в Сёму. Улыбался, видя, как тот в панике бежит из ущелья, расталкивает своих приспешников, протискивается через тесные ряды орков. По команде рыцари пришпорили коней и понеслись вдогонку. Их прыти позавидовали бы роханские всадники.
Залпы не прекращались. Радостное улюлюканье бурханцев смешалось со взрывами петард и хлопками фейерверка. Ущелье грохотало.
Мордорцы беспорядочно отступали. Спотыкались, падали. Перепачканный оранжевым, плакал Малой. Карен и Мутко хотели спрятаться за плитами, подползли под них, но поняли, что так останутся одни на всю Аргуну, попадут в плен. Выползли. В них сразу угодило несколько ледяных снежков, пулек и тысячи зазубренных стрел, огненных шаров и валунов из катапульты. Карен и Мутко, истекая кровью, последними выбежали из ущелья. Победа была окончательной и неоспоримой.
В Дворовую летопись эта бойня вошла как «Битва при Аргуне». Малочисленные отряды «Бурхана» нанесли сокрушительное поражение «Минас Моргулу». Весть об этом разнеслась по всем дворам Солнечного. Знамя Саурона поблекло.
Вечером в «Бурхане» был пир. Максим, Аюна, Саша и Костя пили смородиновый чай из термоса, ели булочки с черёмуховым вареньем, сушки с маком и кедровый грильяж. Поглядывали на то, как командиры их отрядов, все перебинтованные, в окровавленных повязках, но счастливые, уплетают свиные бока, перепелов, расстегаи, буузы[27] и всё прочее, что нашлось в погребах «Бурхана». Наперебой рассказывали о том, что творилось в Аргуне, как метко и сильно они били врага, как гнали его до самого Котла.
Играла музыка. Скрипки наперебой спорили с виолончелью. Танцевали гномы — они жили в Тайге, пуще всякой чумы опасались прихода мордорцев и теперь заглянули отблагодарить своих спасителей. Камлали шаманы[28], буддийские монахи тянули горловые мантры, а церковный хор бережно возносил хвалу небесам. Ребята были довольны.
— Зя действует! — торжественно заявил Саша. — Удача отвернулась от Сёмы!
— А то, — кивнула Аюна.
Под шум праздника Максим сказал Саше, что на весенние каникулы его с Аюной отправят в Листвянку.
— Это хорошо! — радовался Максим. — Две недели на Байкале! Можно весь берег облазать. Сколько там интересного!
— Я тоже хочу! — Саша старался перекричать ликующих солдат и музыку.
— Что? — не расслышал Максим.
— Говорю, тоже хочу!
— Ну так поехали! — улыбнулся Максим. Вскочил из-за стола, обнял стоявшую поблизости эльфийку и кинулся с ней танцевать. Весь штаб дрожал от топота танцующих. Гномы, сидевшие на бочках и потягивавшие дым из самшитовых трубок, танцевать не умели и только дрыгали ногами в такт музыке.
— Эльфы тут откуда? — удивилась Аюна.
Саша сказал, что повстречал их на Волчьих холмах и подговорил выступить в защиту «Бурхана», а теперь пригласил отпраздновать победу. Ещё были каменные великаны, но они в штаб не влезли и праздновали отдельно, на опушке Тайги.
На весенние каникулы Саша должен был уехать к родне в Пихтинск, но пообещал ребятам, что отпросится у мамы.
— Пока не буду ничего говорить. Как-нибудь принесу пару пятёрок, пропылесошу в зале, помою посуду, вот тогда мама не откажет. Надо, чтоб у неё голова не болела в этот день. И чтоб отец был трезвый, и не ругался с ней. А к отцу идти нет смысла, он ещё злится за баллончик.
