Евгений Рудашевский - Куда уходит кумуткан
Прохожие увидели, как Костя забрасывает снежками окно на первом этаже. Они не понимали, что лазутчик нарочно тревожит Улей. Это было частью плана.
В Улье жил древний Шершень. Одетый во всё чёрное, с тростью, он выскакивал из подъезда, хватал детей, лупил их, кусал жёлтыми вставными жвалами, а потом съедал. От него пахло пылью и кислыми яблоками. Хромая на обе ноги, переставляя трость, он преследовал мальчишек до рынка, бросал им вслед проклятия, обещал надрать уши и сдать участковому. Ребята заглядывали к нему в окно, надеялись увидеть, как устроен Улей, но всё было тщетно, Шершень никогда не раздвигал шторы. Жил в затхлом, болезненном мраке. Он был одинок. С таким старикашкой никто не хотел жить. У него даже собаки не было. Мама Максима говорила, что для одинокого человека неприлично жить без собаки или кошки. Максим издалека кричал Шершню об этом, обзывал его хромым и одиноким, а потом, смеясь, улепётывал куда подальше.
Шершня не любили даже взрослые. Говорили, что он бирюк, что в свою квартиру, куда со всех помоек округи натаскал добрую тонну мусора, никого не пускает, что он давно выжил из ума от одиночества. Даже пенсию Шершень получал на лестничной площадке. Не пускал к себе ни сантехников, ни переписчиков, ни участкового, которому названивал чуть ли не каждую неделю. Заперся на все замки. И догнивал в своём мирке последней старости. На улицу выходил редко. Шёл до ветеранского магазина, заглядывал в «Колобок» и быстро возвращался назад, будто свежий воздух был ему вреден, и дышать он мог только пылью своей конуры.
И вот теперь Костя нарочно тревожил Улей. Бросал всё новые снежки. Увидев, что между штор появилась щёлочка, показал язык, скривил как можно более страшную гримасу, бросил ещё один снежок и бросился вперёд, к границам Рохана.
Он знал, что не пройдёт и пяти минут, как дверь подъезда распахнётся. В ней появится Шершень — готовый жалить любого, кто попадётся к нему в лапы. Будет кричать, чтоб его оставили в покое, чтоб дали спокойно умереть. На нём, конечно, будет его доисторическая, сшитая ещё при Иване Грозном, мутоновая шуба, облезлая, с надорванными плечами и с большим красным пятном на полах — в прошлом году кто-то из старших ребят бросил в него банку краски. Вместе с ним из Улья вылетит полчище разъярённых пчёл, ос, мух и оводов. Они взовьются серым вихрем, будут гудеть так, что задрожат стёкла. Расчёт был верный. Шершень и его стая задержат войска Мордора, а, быть может, вовсе отпугнут их.
Костя выскочил на роханские поля. «Эдорас» по-прежнему пустовал. Весной в его колодец вернутся рохирримы, и так просто здесь не удастся пройти ни мордорцам, ни бурханцам. Нужно будет идти через заросли вдоль домов, прячась на Берёзовом лугу, так же известном как Красная плесень — под его берёзками в тёплую погоду собирались алкаши со всех ближайших дворов.
Снега Рохана были расчерчены множеством тропинок. Это постарались Саша и Максим. Проторили их, чтобы враг не смог вычислить, куда они ходили и где готовили засаду.
— Идут! — крикнул Костя и помчался дальше.
Ему предстояло бежать на окраину Волчьих холмов, спуститься до улицы Ржанова, выйти к Бутырке с другой стороны и вернуться в Городок через Медвежьи леса. Можно было пойти напрямик через детскую площадку, но Максим отговорил Костю от этой идеи. Не стоило рисковать. В Городке его ждала особая миссия.
Максим и Аюна торопливо возводили охранный бастион посреди роханских полей. Палкой вырезали из наста широкие плиты. Ставили их на дыбы, подпирали снежными скатами. Готовились к приходу Сёмы и его во́йска. Устоять перед мордорцами в открытом поле было невозможно. Никакие баррикады тут не помогли бы. Максим и не стремился к этому. Он хотел заманить врагов поглубже, втянуть их в Аргунское ущелье, а там нанести решающий удар. Знал, что весь план провалится, если они пойдут к ущелью осторожно, ожидая засады.
— Подарим им победу! — шептал Максим на вчерашнем совещании в штабе. — Пусть расслабятся. Пусть думают, что бастион — наш последний рубеж. Пусть преследуют нас и празднуют победу. В Аргуну они прибегут без страха. Потеряют строй. Каждый захочет первым приблизиться к «Бурхану», разграбить его, пленить наших жён.
— И мужей! — вставила Аюна.
— Ну да… — нахмурился Максим. Затем продолжил. — Так вот. Захотят разграбить наши сокровищницы. Сёма до них не докричится. Его орки — кровожадные, безмозглые твари. Пусть понюхают нашу кровь, а потом узнают силу бурханцев!
— Узнают! — шёпотом крикнул Саша.
— Узнают! — шёпотом отозвалась Аюна.
От предвкушения битвы у неё тряслись руки. Если б Максим предложил сейчас же, не откладывая, броситься на штурм «Минас Моргула», а заодно «Баргузина» и «Паслёна», она бы, не задумываясь, согласилась.
Прогремел первый выстрел. Красная пулька глухо ударилась в снежную стенку. Максим и Аюна упали и затаились.
— Началось! — прошептала Аюна.
— Надеюсь, Костя успеет.
— Значит, Шершень их не задержал.
— Стареет…
Выстрелов становилось всё больше. Братья Нагибины стреляли из ружей. Карен сделал пробный залп из рогатки. Гоблин и Малой забежали в Берёзовый луг, надеясь подойти к бастиону слева. Максим и Аюна смотрели на заготовленную горку снежков. Пока что стрелять не было смысла. Пустая трата боеприпасов. С такого расстояния они бы всё равно не долетели.
Максим приподнимался над стенкой, высматривал положение противника. В него сразу же летела пулька. Это стрелял Сёма из дальнобойного автомата. Из такого можно ранить даже с двадцати метров! Камни и стекляшки из рогатки Карена летели ещё дальше.
— Начинать? — спросила Аюна.
В руках у неё была королевская петарда. Она была единственной на весь «Бурхан», но использовать её предстояло в первом же бою — так мордорцы поверят, что ребята пустили в ход лучшее оружие.
— Рано, — отмахнулся Максим.
Выстрелы звучали чаще. До бастиона долетали куски льда. Их бросал Мунко. Гоблин и Малой вышли на позицию за Берёзовым лугом и теперь лепили снежные снаряды, готовились по команде вождя пойти в атаку с фланга.
— Сдавайтесь! — крикнул Сёма. От его рёва вздрогнули стены домов.
Ответа не было. Сёма злобно лязгнул латами. Бросил во вражескую крепость два огненных шара. Обрушил на них лавовый поток. Стоявший поблизости Мунко скомандовал оркам заряжать катапульту. Со свистом разрезая воздух, она метнула каменную глыбу. Глыба угодила прямёхонько в северную башню, где прятались крепостные лучники. Башня треснула, осыпалась, но устояла.
— Долго они не продержатся, — Юра Нагибин обнажил клинок с острыми зазубринами. — Трубить наступление?
— Сдайте Людвига! — вновь прогремел Сёма. — Сдайте карту! Платите дань пульками, карбидом и конфетами! И мы пощадим ваши семьи! Детей, женщин и стариков не тронем! Сдавайтесь!
— Мы правда их пощадим? — пропищал Слава Нагибин, поглядывая из-под тяжёлого, закованного в сталь горба.
— Ещё чего, — усмехнулся Сёма.
Максим, улыбнувшись, кивнул Аюне.
Аюна чиркнула спичку. Подожгла фитиль королевской петарды. Отсчитала пять секунд, вскочила на ноги и с криком «Сам ты Людвиг!», швырнула петарду на другой берег реки, на пойменные луга, где сейчас толпились орочьи стаи.
Малой к этому времени пробрался вдоль дома и увидел, что Аюна поджигает петарду. Подпрыгнул на месте. Вместо того, чтобы предупредить остальных, молча побежал назад, на Берёзовый луг — подумал, что петарда назначается ему.
— Ложись! — заорал Сёма.
Прогремел взрыв. Чёрным фонтаном взвилась кровь павших орков. В сторону полетели их искорёженные тела, мечи, латы. Вспыхнули телеги снабжения, погибли даже варги и несколько урук-хаев.
Не теряя ни секунды, Максим и Аюна вскочили. Открыли огонь из всех орудий. На врагов полетели заготовленные снежки. Экономить снаряды и попадать не требовалось. Нужно было как следует разозлить мордорцев. Им это удалось сполна.
Рассвирепев, Сёма сотворил оживляющее заклинание, поднял из мёртвых ближние отряды орков. Исцелил раненного Мунко. Вскинул автомат и скомандовал:
— В атаку! На бастион!
Армада ухнула в ответ. Дрогнула, лязгнула и пошла вперёд. Арьергард теснился, неспешно напирал на передние ряды, но авангард уже мчался вскачь, рассыпался по роханским полям, словно бусины из опрокинутой шкатулки.
Максим с Аюной потратили все снежки. Бросили ещё одну петарду. Это задержало, но не остановило врага.
Впереди всех неслись Карен и братья Нагибины. Крестьяне луговых посёлков давно оставили дома, ушли вглубь Аргунского ущелья, но орки радостно и беспощадно рушили их дома, вытаптывали поля и амбары.
Неуклюже, проваливаясь в снегу, Сёма бежал и на ходу стрелял из автомата. Справа к бастиону бросились Гоблин и Малой.
Максим и Аюна отступили. Карен и Мунко хотели преследовать их, но Сёма приказал для начала разрушить бастион. Снести до основания его сторожевые башни, изорвать в клочья флаги бурханцев. Не оставить даже упоминания об этой крепости, чтоб потомки забыли о её существовании.
