Энн Файн - Мучные младенцы
Саймон попытался его урезонить.
— Почему бы тебе не отдать его в детский сад к Саиду? Они у него все сухие и чистые.
У Уэйна был готов ответ.
— Думаешь, у меня есть деньги? Я все еще должен соседям за ящик для угля.
Саймон решил проявить терпение.
— Послушай, Уэйн, — сказал он. — После прошлого «Дома с привидениями» мама Луиса ни за что не позволит ему устроить еще одну вечеринку. Так что снова использовать этот ящик вместо гроба ты еще долго не сможешь. Просто верни его, и все.
— Как? — перебил его Уэйн. — Как я верну его, если он треснул? Он не выдержал даже четырех вурдалаков и одного вампира, что теперь говорить про уголь?
Уэйн заметно скис.
— Короче, они говорят так: либо я доставлю им новый ящик для угля, либо они доставят меня в полицию. Короче, мало того, что я должен все это убирать, я еще должен купить им новый ящик.
Саймон не сдавался.
— Скажи Саиду, что заплатишь ему потом.
Тут Уэйн рассмеялся ему в лицо.
— Отличная мысль, Саймон! Только если бы ты не возился целыми днями со своей куклой, ты бы заметил, что Саид уже нанял Генри и Билла, чтобы вышибать деньги из всех, кто задерживает платеж. Как по-твоему, почему Джордж сегодня идет домой с нами? Потому что деньги на автобус у него отобрали молодчики Саида.
Он печально склонил голову набок и очень правдоподобно изобразил Саида: «Простите, парни. Бизнес есть бизнес!»
Но Джордж хотел сам рассказать о наболевшем.
— Вот именно. Мне надоело ходить домой пешком. Надоело отдавать все мои деньги Саиду всего за несколько свободных часов, когда мне не надо следить за этим тупым младенцем. Меня достало, что меня никто не понимает. Вчера вечером я пытался объяснить матери, как все несправедливо, а она только рассмеялась. Она даже пожалела, что когда растила нас с братом, у нее не было такого Саида, потому что она с радостью заплатила бы ему вдвойне, чтобы ненадолго избавиться от нас. Она говорит, что эти мешки с мукой полная фигня по сравнению с настоящими детьми. И раз уж речь зашла о детях, то я, мол, даже не знаю, откуда они берутся.
Он помрачнел.
— У меня и так ничего нет. Я уже потратил все карманные деньги, которые должен был получить на следующей неделе, на то, чтобы заплатить Саиду за прошлую неделю. Я так больше не могу. К концу этого дурацкого эксперимента я погрязну в долгах на несколько месяцев вперед. Месяцев! Я готов сбросить этот мешок в канал прямо сейчас!
Прежде чем Саймон успел что-либо возразить, в разговор вступил Гуин Филлипс.
— И я тоже! Мне надоело. Надоело вечно привязывать этого идиотского младенца к багажнику, да еще класть его в пакет, чтобы какая-нибудь машина его не обрызгала. Надоело вечно слушать напоминания родителей: не забудь взять его наверх, когда пойдешь спать, не забудь спустить его вниз, когда проснешься. Мне надоело следить, чтобы он не оставался в одной комнате с кошкой. Я за то, чтобы утопить его в канале вместе со всеми.
И, в доказательство своих слов, он начал раздирать полиэтиленовый пакет с младенцем, прикрепленный к багажнику его велосипеда.
Саймон хотел было отобрать у него куклу, но тут Уэйн Дрисколл, тоже готовый сбросить свой мешок в воду, закричал:
— Давайте устроим соревнование! Чей младенец улетит дальше!
— Чей быстрее утонет!
— У кого будет больше пузырей!
Саймон подошел ближе к каналу, широко разведя руки в стороны, чтобы остановить их.
— Нет!
На секунду они переключились на него.
— Не будь занудой, Сайм!
— Идиот!
— Да ты просто спятил из-за своей куклы!
Стоя у скользкого края канала, Саймон не сдвинулся с места.
— Послушайте, — умолял он. — Я знаю, что вы их ненавидите. Вы думаете, что это полный бред и никакая не наука, и что глупо тратить на них свое время, и лучше пусть Старый Мерин размажет вас по стенке за то, что вы их потеряли, чем таскаться с ними хотя бы еще один день.
Он развел руками.
— Но это стоит того. Стоит! Поверьте мне! Потерпите еще хотя бы…
Его глаза заблестели, когда он представил себе картину, которая помогла ему продержаться целых одиннадцать дней.
— Этот взрыв, понимаете, — стал объяснять он. — Это будет потрясающе. Офигительно! Обещаю вам! Как в Библии, ну помните, кровавые реки, нашествие лягушек, саранчи и смерть первенцев. Вы только представьте себе: сто фунтов муки взрываются в нашем классе!
— У Фостера младенец не взорвался, когда он зафутболил его в канал, — кисло заметил Джордж. — Он просто утонул.
С непреклонной убежденностью религиозного фанатика Саймон легко опроверг это неуместное высказывание.
— У Фостера слабый удар.
С этим было трудно поспорить. Они переглянулись, готовые пойти на попятную.
Уэйн сломался первым. Что уж тут скрывать, последние три года он постоянно издевался над Фостером во время игры в футбол. Что правда, то правда. Робин не мог нормально ударить далее по мячу, скомканному из бумажного пакета.
К тому же такое быстрое избавление после одиннадцати мучительных дней, в течение которых они были прикованы к этим мешкам, никак не соответствовало той величественной картине, которую Саймон неустанно им расписывал. Уэйн не поставил бы ни на один удар: ни один младенец не взорвется над водой. Гуин бьет не лучше Фостера. Да и Джордж тоже. Их мешки просто плюхнутся в воду, не оставив после себя и следа. Мешок Саймона, конечно, взорвется. В этом можно не сомневаться. Все-таки не зря он играл! за школьную сборную. Но мука развеется над водой, и все. Настоящий, незабываемый беспредел возможен только в классе.
Нет. Как ни суди, один, пусть даже сильный удар над каналом не стоит одиннадцати испорченных дней.
— Ладно, — сказал Уэйн. — Твоя взяла. Мы подождем.
Но в их рядах не было единства.
— Это еще почему? — вдруг возмутился Джордж Сполдер. — Почему мы должны ждать? Просто потому, что Сайм без умолку талдычит о своем распрекрасном взрыве? Только идиот мог поверить ему. Он наверняка ничего не понял. Старый Мерин уже сто лет работает в этом кабинете. Он не позволит взорвать там сто фунтов муки. Он еще не сошел с ума. Нет. Этого не будет никогда. Сайм его просто неправильно понял.
— Он сам так сказал, — настаивал Саймон, и в голосе его звучала искренняя убежденность. — Я слышал это собственными ушами. Не забывайте, что я стоял прямо под дверью учительской! «Вы что, хотите, чтобы они взорвали сто фунтов муки в моем классе?» Вот что он сказал. Слово в слово.
Уэйн снова засомневался, разрываясь между страстным желанием поверить ему и здравым смыслом.
— Не знаю, — сказал он, теребя ботинком пучок травы на дорожке вдоль канала. — Не очень-то мне в это верится. Но возможно, Сайм прав. В конце концов… — Тут на него нахлынули эмоции, заглушив голос разума, и он заговорил увереннее: — В конце концов, зачем заставлять нас три недели не спускать глаз с этих дряблых, бесполезных, жалких мешков, да еще нанимать шпионов следить за нами? Смысл эксперимента очевиден: довести нас до такого бешенства, что мы взорвем эти мешки к чертовой матери!
Он посмотрел на остальных, призывая их к ответу.
— Нам же объяснили смысл эксперимента, — напомнил ему Джордж Сполдер. — Получше узнать себя, почувствовать себя в роли родителей. Вот зачем все это делается.
— В таком случае я только рад, что избавился от него, — радостно заявил Робин. — Потому что лично я ничего нового не узнал. Вообще ничего. Я протаскался с этим идиотским мешком одиннадцать дней и понял только одно: что у меня никогда не будет ребенка, если только кто-нибудь не согласится приглядывать за ним как минимум полдня, а если нет, то рядом у нас есть бесплатный детский сад!
Все молчали.
— Мне кажется, — сказал Уэйн, — если бы люди хоть немного представляли себе, какой геморрой они доставили своим близким в детстве, они бы ни за что не согласились иметь детей.
— А если, — добавил Робин, — ребенок родился случайно, то любой нормальный человек поскорее сбежит куда подальше.
В поисках поддержки он посмотрел на Саймона. Но Саймон отвернулся.
И тут до Робина дошло.
Виновато взглянув на остальных, он положил руку Саймону на плечо.
Саймон резко развернулся и зашагал прочь.
— Что это с ним? — озадаченно спросил Джордж Сполдер.
— Заткнись, кретин, — прошептал Робин. И с важным видом добавил: — Ты что, не знал, что его отец свалил, когда Сайму было всего шесть недель?
— Нет, — сказал Джордж. — Я не знал. Недолго он продержался, да? — добавил он, глядя вслед Саймону.
А Робин многозначительно заметил:
— Ровно одну тысячу восемь часов.
Все с большим уважением посмотрели на Робина. Потом, один за другим, они проводили Саймона сочувственным взглядом, в то время как он удалялся все дальше и дальше. Было очевидно, что он больше не нуждался в их компании.
