В. Азаров - Литературно-художественный альманах «Дружба», № 3
За скалами шумела река, хотя воды еще было так мало, что я легко ее перешел. По пути к морскому берегу, а потом и при движении вдоль берега я встретил еще несколько ручьев. Почти все они текли в снежных руслах. Течение было медленным, русла нередко перегораживались снежными перемычками — забоями; в таких местах вода скапливалась и образовывала маленькие озерца.
Над морским берегом летали птицы: белогрудые кайры, серые с ярко-красными лапками чистики, белоснежные чайки. Наступала пора гнездованья, птицы торопились подготовиться к кладке яиц. Пуночки, маленькие и очень похожие на воробьев, порхали над вытаявшей тундрой, стучали клювиками в сухие головки прошлогодних маков. Оживились лемминги — маленькие серые грызуны.
Небо было безоблачным, светило солнце, было тепло. Ветерок, который в начале пути был мне попутным, теперь усилился и дул в лицо.
Уже недалеко от палатки берег опять круто повернул, образуя залив. Поверх льда в заливе стояла вода. Мелкие волны, ударяясь о торосы, шумели. Идти по глубокому снегу против ветра было тяжело, и я свернул на лед. Вода вначале была до щиколоток, но глубина медленно возрастала, и скоро я вынужден был поднять голенища сапог, а через четверть часа снова выбрался на берег.
Ветер стал яростнее. Он поднимал с вытаявших участков морской террасы сухой песок и больно сек лицо и руки. Морские раковины с шелестом передвигались по галечнику и нередко взлетали в воздух.
С трудом я подошел к палатке. Заботливый Крутов завалил ее полы камнями. Собаки лежали, сгрудившись в кучу и повернувшись к ветру спинами. Их носы, глаза, уши были забиты песком. Ветер раздувал шерсть и забрасывал их песком. Песок был даже в палатке. Он проник в кастрюлю с супом, в чай, песком были посыпаны сухари и сахар.
— Нет, — сказал Крутов, — пурга лучше.
8. ПО МОРСКОМУ ЛЬДУК утру ветер стих. Собаки долго отряхивались от песка. Мы перетащили нарту на полосу снега, тянувшуюся вдоль подножия ледника, погрузились и поехали. Вода в заливе не убыла, — нечего было и думать пересекать залив на собаках. Оставался путь по леднику.
Край ледникового щита, там, где он соприкасался со льдом залива, был загроможден моренами. Неправильной формы холмы и гряды тянулись на несколько километров.
Мы могли двигаться только выше морен. Выискивая путь, я на лыжах пошел вверх по склону. Крутов осторожно направил вслед за мной собак. На нарте было не меньше трехсот килограммов груза. Для восьми собак это было многовато. Широко расставив короткие лапы, наклонив большую лобастую голову, шел Серый. Его дыхание было тяжелым и частым. Иногда он налегал на лямку так сильно, что начинал хрипеть и задыхаться.
Изо всех сил старалась Найда. Хорошо тянули Лис и Бельчик. Добросовестная Старуха не отпускала лямку и шла по пятам Сокола. Толстому Нордику с первых шагов подъема стало жарко, и он ослабил лямку.
— Ну, ну, не балуй! — крикнул каюр и первый раз опустил бич на широкий зад Нордика.
Начались участки голого льда. Я остановился и стал снимать лыжи, чтобы помогать собакам, но не успел. Раздался крик Крутова.
Нарта лежала набоку. Мы попытались поднять ее, но не смогли. Из одной банки вылетела пробка, и керосин потек на лед. Крутов выхватил из-за пояса нож и двумя ударами перерезал веревки, стягивающие груз. Это позволило поставить нарту, уложить груз и снова крепко-накрепко увязать его веревками.
Выискивая проход между моренными холмами, помогая собакам там, где склон ледника был засыпан щебнем и песком, объезжая пятна голого льда, мы, наконец, поднялись выше морен.
Поверхность ледника здесь была почти горизонтальной, и мы за час легко достигли окончания моренной гряды.
С высоты было хорошо видно, что лед на море ровный и сухой, — пресная вода, залившая лед в бухточке, туда еще не дошла.
Тормозя нарту, мы осторожно спустились с ледника. Морской лед был прикрыт таким тонким слоем снега, что сквозь него просвечивала голубизна льда. Лучшей дороги нельзя было и придумать. Собаки бежали легко и быстро, я не мог угнаться за ними на лыжах.
Крутов предложил мне сесть на нарту.
— Увезут? — посомневался я.
— Садитесь! — настаивал каюр. Я сел на высоко нагруженную нарту.
Впереди, насколько можно было видеть, тянулся пологий ледяной берег, образованный склоном ледника, спускавшегося прямо в море. Кое-где виднелись то голубые, то зеленые обрывы льда. Неподалеку от обрывов торчали впаянные в морской лед небольшие айсберги.
По компасу я взял направление на ледяной мыс, записал показания одометра.
— Пошли! — скомандовал Крутов собакам и помог стронуть нарту с места.
Собаки побежали. В их беге было столько задора, что каюр не удержался и запел. Услышав голос своего хозяина, собаки побежали еще быстрее. Серый понесся вскачь; его висячее правое ухо вскидывалось и болталось, как кусочек тряпки. Кончики стоячих ушек Найды заколебались из стороны в сторону, в такт прыжкам. Кто-то взвизгнул, — кажется, Лис, — залаял Бельчик, тявкнули Сокол и Нордик. Только в побежке одной Старухи чувствовалась усталость. Ее лямка ослабла, — собака бежала тяжело, дышала с присвистом, отставала.
Крутов пропустил между копыльями нарты остол — палку, на конце кованную железом. Металлический штырь врезался в лед и прочертил глубокую борозду. Щелканье счетчика одометра стало редким.
— Перед мысом будь осторожнее, — попросил я каюра. Действительно, впереди скоро показались трещины.
Ледяной мыс представлял собою язык ледникового щита. В своем медленном, но непрерывном движении ледник напирал на морской лед и вызывал появление трещин. Трещины начинались от ледникового мыса и протягивались далеко в море. Вначале они были узкими, едва приметными, но скоро расширились до полуметра. Пара за парой, собаки прыгали через трещины, длинная нарта проскакивала следом и скользила дальше.
Перед самым мысом стояли большие айсберги. Ледяные горы достигали десяти-пятнадцати метров высоты. Они были самой разнообразной формы, но чаще всего пирамидальные и плосковершинные.
Повидимому, своим основанием они сели на дно, и морской лед на этом участке находился как бы в тисках, — с одной стороны напирающий ледник, а с другой — тяжелые, прочно осевшие на дно, айсберги.
Трещины стали еще шире. Мы благополучно проскочили над метровой трещиной. Собаки бежали ровно. И вдруг колеблющиеся ушки Найды застыли в напряженном внимании. Собака вслушивалась и к чему-то принюхивалась.
— Медведи! — шопотом сказал Крутов.
Далеко впереди мелькнули два кремовых пятнышка, большое и маленькое, — медведица с медвежонком.
Увидала зверей и Найда. Она взвизгнула и изо всех сил налегла на лямку. Передовой и все остальные собаки, точно поняв ее голос, тоже нажали.
Нарта понеслась так быстро, что я перестал слышать щелканье счетчика.
Мы въехали в узкий пролив, образованный краем ледника и длинным рядом айсбергов. Нарта проскочила через одну, потом через другую трещину. Впереди, пересекая путь, протянулась новая трещина, широкая и темная. Собаки неслись прямо на нее.
— Поть! Поть! — закричал каюр и выхватил остол.
Послушный Серый взял левее, но Найда рвалась прямо к зияющей трещине, к медведям, которые остановились и смотрели на нас.
— Поть! Поть! — Крутов стал тормозить. Мелкие осколки льда полетели из-под остола, но остановить собак было уже нельзя. Они уже все видели зверей и мчались к ним кратчайшим путем.
— Поть! — еще раз крикнул Крутов.
На этот раз Серому удалось потянуть за собой всю упряжку.
Собаки чуть изменили направление и вырвались на снежный надув, который в этом месте закрывал трещину. Пара за парой, они пробегали по ненадежному перемету.
Мы с Крутовым приготовились спрыгивать, но не успели. Парта взбежала на перемет, и едва сошла на лед, как снежный мост рухнул.
Над черной ледяной водой повисла только задняя треть саней.
Разгоряченные и взволнованные собаки остановились. Крутов вытащил из чехла винтовку и выстрелил в воздух. Медведи наутек бросились в сторону и скрылись среди торосов.
9. ТЯЖЕЛАЯ ДОРОГАЯ взглянул на счетчик. За полчаса мы проехали десять километров. За мысом ледяной берег круто поворачивал вправо, образуя подобие бухты. В глубине бухты чернел островок, — к нему мы и направили собак.
Вот и приливно-отливная трещина, у которой лед точно дышит: в прилив он поднимается, а со спадом воды опускается.
Пологий берег, на котором уже вытаяла полоса каменистой россыпи. Поставлена палатка. Крутов выпрягает собак. Он внимательно осматривает Лиса. Перед поездкой каюр забинтовал лапы собаки, а поверх бинтов надел сшитые из парусины чулки. За поездку чулки протерлись, бинт развязался, и розовые подушечки на лапах Лиса кровоточили.
