Владимир Длугач - Маэстро Воробышек
— Есть начальник лагеря. Могу и я, — ответил Николай. — А вы кто такие?
— Мы ваши соседи, — объяснил второй.
— Из лагеря промкооперации? — поинтересовалась Зинаида Федоровна.
— Нет, мы из лагеря трудовых резервов, — сказал юноша с буйной шевелюрой. — Узнали, что у вас много хороших спортсменок и решили поухаживать за ними…
— Ну, начал уже, — нахмурился второй. — Нет, мы хотим вызвать на соревнование ваших ребят.
— Это дело серьезное, — заметил Николай. — Вы идите по этой тропке к палатке. Видите ее? Там сейчас начальник наш, Леонид Васильевич. С ним и договоритесь обо всем.
— Девушка, — снова обратился к Нонне юноша с шевелюрой. — Я вас вызываю на персональное соревнование. Как вас зовут?
— Пошли, пошли, — сказал нетерпеливо его товарищ.
Ремесленники ушли.
Николай посмотрел им вслед. Крепкие хлопцы. Ведь все, абсолютно все занимаются спортом, любят его. А Виктор… И вот сейчас, обиделся, убежал.
Николай подошел к Олегу.
— Антенна, будь другом, ты уж доведи занятие до конца. Дело есть одно у меня.
Виктора он нашел в палатке, где они вместе жили. Он сидел на кровати, уже аккуратно убранной, и машинально перелистывал толстую книгу.
— Витька! Опять на кровати! — как можно безобиднее сказал Николай.
Виктор молча встал с кровати и пересел на табуретку. Николай оперся спиной о столб, стоявший посреди палатки.
— Витька, понимаешь. Чего ты обижаешься? Свои ребята, сердиться на них глупо.
Виктор не отвечал.
— Ты действительно был смешной, дрыгал ногами, как… Говорю тебе, научишься! Я тоже когда-то ничего не умел, и все кругом хохотали. И ничего, жив остался. А прошло время — и ноги, и руки, и все тело стали послушными. И у тебя так будет. Станешь сильным, ловким, ведь это нужно тебе. Сам знаешь — нужно.
— Ты вот сейчас уговариваешь меня, а утром. Даже слушать меня не захотел, а я ведь не с пустяками к тебе.
И он рассказал Николаю обо всем, что произошло с ним вчера в лесу, на четырнадцатом километре шоссе. Потом открыл чемодан и с самого дна его извлек серебряный портсигар.
— Видишь, это у меня осталось. Не влез он, и я положил его в карман. А когда она набросилась на меня и отняла чемоданчик, то… Я не побежал за ней вдогонку.
— Ведь я ничего этого не знал… Если бы я знал, что такое дело, сам понимаешь. — Николай взял в руки портсигар, повертел его. — Очень дорогая вещь. Как в кино это у тебя. Какая-то женщина, перепутали чемоданы, тысячные ценности. Ради этого стоило еще вчера ночью разбудить меня, стащить за ноги с кровати.
— Я будил, да ты так спал. Я даже в носу бумажкой щекотал.
— Вымотался бы ты, как я, за целый день. — Николай придвинулся к приятелю. — По всему видно — дело нечистое. Надо было сейчас же идти к Леониду Васильевичу, заявить в милицию.
— А я вот не решился. Хотелось прежде всего с тобой посоветоваться. Так прямо рассказать всем, как били меня, женщина била. Ну, тогда не только смеялись бы надо мной, а в лицо плюнули бы.
— Ну и как теперь? Будем оба молчать? Ведь вещи краденые, это яснее ясного. И скрывать это из-за какого-то глупого самолюбия. Наши комсомольцы помогают милиции, каждую минуту подвергаются опасности, рискуют жизнью. А мы с тобой спрячемся, как зайцы. Это, Витька, просто…
— И это знаю, — перебил его Виктор.
— В общем так. Не обязательно рассказывать всем, как тебя стукнули по макушке. Это действительно стыдно — парня из спортивного лагеря и вдруг баба побила. Но мы можем что-нибудь придумать, какую-нибудь историю. Скажем, что она тебя просто перехитрила и убежала. Это можно сочинить. А скрывать больше нельзя.
Виктор нерешительно покачал головой.
— Столько времени прошло, и я никому не заявил. Ведь правильно — надо было сразу же ночью идти в милицию. А теперь что скажут? Скажут, что из-за меня ушла преступница, скажут, что я струсил, испугался их мести…
— Что же тогда по-твоему делать?
Виктор взял из рук Николая портсигар, нажал на кнопку, и крышка с легким треском открылась.
— А может быть, сделаем так. Читай.
На внутренней стороне крышки была выгравирована написанная каллиграфическим почерком, с твердыми знаками и буквами «ять» надпись:
«Великолепному певцу, русскому самородку Николаю Николаевичу Раздольскому в день его бенефиса от благодарных зрителей. Вильна, январь 1912 года».
Николай с недоумением посмотрел на Виктора. Тот словно понял его немой вопрос и начал объяснять:
— Я так подумал. Прежде всего найдем хозяина портсигара.
— Раздольского? А он жив? И что это за город — Вильна? Такого города и в природе нет… И что, ехать туда?
— Город есть. Это теперь Вильнюс. И Раздольский жив. О нем писали, недавно праздновали не то девяностолетний, не то столетний юбилей. Показывали по телевизору. Он теперь в Москве живет. Мы узнаем в справочном бюро его адрес и пойдем к нему. Все выясним. Нападем на след преступницы. А может быть, и целой шайки. И тогда заявим в милицию, расскажем все как было и еще поможем вести расследование. А? Как ты считаешь?
— Считаю?
Николай сел на кровать и задумался.
— А знаешь, это даже интересно! Все наши ребята лопнут от зависти, когда мы поймаем эту банду.
— И смеяться надо мной уже никто не будет. Правда, Колька? Еще в газету с тобой попадем. Распишут, какие мы с тобой отчаянные, ничего не побоялись.
— Нет, ты молодец, Виктор! Ловко все придумал. А все остальное — это ерунда. У тебя есть все задатки стать хорошим спортсменом. И не обращай внимания на ребят, даже если хохотать будут. А теперь прячь этот портсигар, в воскресенье отправимся в Москву и начнем действовать.
Николай поднялся с кровати и расправил одеяло.
— Пошли, уже время обедать…
И точно — по всему лагерю разносились звуки гонга, который извещал всех, что дежурный повар уже не только растопил печь, промыл крупу, но и сварил ее, заправил маслом и разложил по тарелкам вкусную кашу.
Весь лагерь был в столовой, когда Николай и Виктор вошли в нее. Но почему-то обед еще не начинался.
— Сейчас будет спектакль, — шепнула им Лена.
Посредине столовой в поварском халате и шапочке стоял Саша Еремин. Он постучал ложкой по медному тазу и громко объявил:
— Товарищи! Сейчас Рудику и Вове будет подан специально приготовленный для них обед.
Он трижды хлопнул в ладоши. Занавеска, отделяющая столовую от кухни, раздвинулась, и оттуда вышли две маленькие девочки с двумя подносами, которые были накрыты салфетками. Одна девочка подошла к Рудику, другая — к Вове. Саша Еремин снова хлопнул в ладоши и торжественно провозгласил:
— Снять салфетки!
Девочки сорвали с подносов салфетки. Все рассмеялись — на тарелках лежали нечищеные картофелины, кусочки сырого мяса, немного несваренных макарон и крупы, сбоку — по щепотке соли, перца, по одному лавровому листочку. На блюдцах были сухие яблоки, груши, сливы — набор для компота.
Когда смех утих, Лена объявила:
— По решению совета лагеря, ввиду того, что Рудик и Вова не хотят работать на кухне, им с сегодняшнего дня будут подаваться такие обеды.
— Ведь мы за питание уплатили, — воскликнул Рудик. — Какое ты, Ленка, имеешь право?
— За питание вы уплатили, вот вам и продукты. А работать не хотите, и никто за вас работать не будет.
— Ну и не надо, — обиделся Вова. — Пошли, Рудик!
— Я есть хочу, — не трогаясь с места, заявил Рудик.
Из-за стола поднялась Зинаида Федоровна.
— Вот что, ребята! Обещаете работать, тогда дадим сегодня вам поесть. А? Как все остальные на это смотрят?
Конечно, неприятно бывает, когда ты сам ешь, а рядом с тобой сидят голодные и заглядывают тебе в рот. Пусть даже они будут самые отъявленные бездельники. И Лена заявила:
— Давайте сегодня мы их еще покормим. Но это, ребята, вам последнее предупреждение. Слышите, вы, друзья?
— Слышим! — обрадованно ответил за себя и за своего дружка Рудик.
И оба набросились на суп, который им не замедлили принести.
Прошел день, стемнело. Остро запахло табаками. Ребята, усталые после длинного трудового дня, выстроились на вечернюю линейку возле мачты с флагом.
Из палатки вышел Леонид Васильевич. Просматривая на ходу какие-то бумажки, он направился к линейке.
Раздалась команда. Все головы повернулись в его сторону.
— Сегодня, — начал Леонид Васильевич, — к нам приходили представители соседнего лагеря. Они предложили провести соревнование между нашими лагерями.
— Замечательно! — крикнула Нонна.
— Замечательно, конечно. Но есть одна загвоздка. Они поставили условие, чтобы среди прочих видов спорта был также и настольный теннис. Но ведь у нас нет никого, кто хорошо играл бы в него. Я все же согласился. Теперь надо найти способных ребят, пусть они начинают тренироваться. Стыдно будет, если наши соседи разгромят нас.
