Лев Никольский - «Ракета» выходит на орбиту
Ну, мы с Валериком посмеялись над её «рано» и решили, что если действительно рано, то можно пойти немножко погулять. Мне было жарко, и я спросила просто так Валерика:
— Ты любишь пломбир?
Мы дошли до угла и купили на лотке сливочные стаканчики. Было вкусно, хотя и мало, но Валерик сказал:
— Разве это мороженое? Вот в «Лакомке»! Когда я из пионерского лагеря вернулся, мы там с мамой были. Пломбир с меренгами и клубничным сиропом. А на каждом столике стоит сифон, наливай сколько хочешь газировки.
Я ни разу не была в «Лакомке». Мы подсчитали с Валериком деньги и поехали в центр. Когда мы выходили из троллейбуса, на улицах уже зажгли фонари. Снежинки падали на пальто, на протянутую ладонь, одна очень красивая растаяла у меня на ладошке.
В «Лакомку» нас не хотели пускать — детям, видите ли, поздно, — но мы упросили. Валерик схитрил, он сказал:
— Пломбир нам велел есть доктор.
Швейцар ответил, что мороженое ни при каких болезнях не прописывают. А Валерик вспомнил, что когда у него вырезали гланды, то весь день кормили мороженым, чтобы не шла кровь. Швейцар рассмеялся и распахнул перед нами дверь:
— Заходите, молодые люди!
Я убедилась, что Валерик, хотя и очень хороший, но ещё совсем не умеет ухаживать. Ну, что значит ухаживать? Когда мальчик идёт в кафе с девочкой, он должен быть очень внимательным, а не спрашивать:
— Света, ты уже отдала пальто?
И вообще мне, конечно, хотелось, чтобы Валерик не бежал вперёд и не садился за столик раньше меня. Всё-таки даже самые хорошие мальчики плохо воспитаны.
Мы долго сидели за столиком и выбирали, что взять. Во-первых, было моё любимое крем-брюле. А потом ещё марципановое, фисташковое, гранатовое, — я никогда и не пробовала даже. Это не говоря о сливочном, шоколадном, вишнёвом и кофейном.
Мы решили взять каждого сорта по пятьдесят граммов. Подсчитали деньги. Оказалось, ещё несколько копеек останется. По четыреста граммов на каждого официантка нам не дала. Сказала, что много. Мы съели по двести граммов и перешли в другой зал. Там заказали снова. Вообще-то уже не очень хотелось, но Валерик сказал:
— Раз решили попробовать все сорта, значит, нельзя отступать от намеченного.
Принесли вазочки с разноцветными шариками мороженого, и мы снова принялись за дело. Сироп на этот раз был слишком сладкий, Валерик предложил запивать его водой из сифона.
Мы нажимали рычажки, и пена шипела в стаканах. Потом пузырьки лопались, и на дне оказывалась газированная вода. На мороженое, как мы и рассчитывали, денег хватило, но, оказывается, газированная вода была тоже не бесплатной. И у нас на двоих осталось три копейки. Когда мы вышли на улицу, Валерик предложил:
— Поедем «зайцем». Что здесь такого!
Но я не соглашалась. Тогда он сказал:
— Вот тебе три копейки, а я доберусь.
По-моему, это не по-товарищески. И нам пришлось идти домой пешком.
Дул холодный ветер, вместо снежка заморосил отвратительный мелкий дождичек, под ногами хлюпала грязь. Для того чтобы согреться, мы побежали прямо, не разбирая — лужи или нет. Но не всё же время бежать. И пошли шагом. И беседовали. Валерик очень интересно рассказывает про разные марки.
Когда мы, наконец, добрались до своего дома, нам устроили встречу!
— Вы чего, полуночники, шляетесь? — выругала нас дворничиха тётя Настасья. — Метлой бы вас поучить. Смотри, Светлана, отец приедет — всё расскажу.
На лестнице нас чуть не сшиб с ног Слава, бежавший навстречу:
— Так-то ты, Валерка, провожаешь…
Мне Слава ничего не сказал.
А на площадке лестницы стояла мама Валерика, и, заплакав, обняла его.
— Деточка, с тобой ничего не случилось?
Тут появился папа Валерика. Он единственный поздоровался со мной. А затем я расслышала только начало фразы:
— Ну, Серёгин-младший… — и дверь захлопнулась.
Дома Слава быстро снял с меня туфли, мокрые чулки, растёр ноги, уложил в кровать, покрыл моим и папиным одеялом. А раскладушку поставил поближе к моей кровати. Он такой хороший. Мне стало грустно, и я заплакала. Это правда, что девчонки плаксы. Всё-таки плохо нам без мамы, хотя Славик очень старается. Он подошёл ко мне, приложил губы ко лбу (папа говорил, что так делала мама, когда думала, что мы простужены) и побежал к соседям за градусником. Но там меряли температуру Валерику. А потом я заснула. Врач, которого привёл Слава утром, сказал, что у меня «лакунарная ангина». Это страшное название, но ничего особенного, только глотать больно и полоскание очень противное, и температура долго держится.
Врач очень похож на доктора Айболита: толстенький, в белом халате, с маленькими добрыми глазками, смешными соломенными усиками, не хватало только нарукавника с красным крестом. А когда доктор Айболит уходил, то вдруг вернулся из передней и спросил:
— Скажи, брат (это мне-то — брат!), пациент из соседней квартиры тоже питается в «Лакомке»?
— Валерик? — спросила я.
— Серёгин, Валерий, — подтвердил он, посмотрев карточку. — У него другой вариант. Ангины нет, но голос пропал. Придётся ему недельку-другую пошептать. А тебе, брат, надо лежать, даже когда спадёт температура. Иначе сердце испортишь.
Он что-то долго ещё говорил Славику насчёт полосканий, и Славик записывал, что нужно делать. Потом обещал, что не выпустит меня на улицу, пока он, доктор, не разрешит.
Но я уже не слушала. А переживала, какая я несчастная: Валерик без голоса, я — в кровати. Как же теперь будет Слава? А мои передачи с фанфарами, по четвергам, для малышей? Бедный редактор «Ракеты»! Дура у него сестра. Вот! Ну и полощу горло каждые два часа. А то ко мне никого из ребят не пускают. Чтобы не заразились.
Крем-брюле!..
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
КОСМЕТИЧЕСКИЙ РЕМОНТ
Рассказывает автор
Автору уже давно хочется произвести общий обзор событий, связанных с появлением в школьном эфире «Ракеты».
Герои этой повести сейчас по горло заняты косметическим ремонтом. Что ремонтируют? Конечно, радиорубку. Вы же знаете, в каком она плачевном состоянии. Среди тех, кто протирает, моет, шпаклюет, красит, снова моет, вы узнаете своих знакомых.
Петька Файнштейн не претендует на высокую квалификацию: он согласен быть, как говорится в объявлениях, разнорабочим, и как он сам говорит, мастером на все руки. Принести ведро тёплой воды из «титана» — пожалуйста! Сбегать за синькой к завхозу — сию минуту! Достать тряпки у нянечки — в чём же дело? На нем, как на всех ремонтниках, шляпа, сделанная из газеты, и чем заляпаннее шляпа, тем солиднее чувствуешь себя. В этой шляпе, да ещё в рабочем комбинезоне можно идти и напевать или даже насвистывать, не рискуя получить замечание. Идти по коридору ни перед кем не сворачивая, все расступаются — рабочий человек идёт! Иногда Петька прихватывал с собой Валерика. Здесь для него Валерик уже не был начальством. Да и вообще Валерика не было слышно. Врач категорически запретил ему разговаривать целую неделю, угрожая, что иначе Валерик вовсе останется без голоса.
В новом положении для Валерика были свои преимущества. Так, если кто-нибудь из учителей вызывал его к доске или с места, товарищи охотно сообщали, что Валерику запрещено говорить. Первые дни это было очень удобно. А потом учителя приспособились и на всех уроках задавали Валерику вопросы, на которые он должен был отвечать письменно. А письменный ответ коварен. Можно знать в чём дело, но, объясняя, не избегнуть орфографических ошибок. Петьке, который совсем не был злым человеком, страстно хотелось, чтобы «Ракета» начала выходить вновь раньше, чем Валерик заговорит. А пока они работали рука об руку.
Душа ремонтной бригады, Саша Кореньков, приземистый, крепко стоящий на ногах, всё делал неторопливо, так, что переделывать не приходилось. С ним в паре любил работать Дима Андреев — секретарь комсомольского бюро, охотно учившийся у пионера. Ведь Кореньков мог подштукатурить угол, вытянуть карниз, на что другие были просто не способны.
Ещё на праздничном вечере Лёня Фогель с Оскаром заявили, что пока они починили аппаратуру «на живую нитку», а придут заканчивать работы, когда здесь будет чисто, как «в аптеке». Тогда возникла мысль не просто прибрать, а отремонтировать радиорубку.
Дагмара спросила: «А кто это будет делать?» И Анюта сказала: «Мы!» И Слава сказал: «Мы!» И Дима сказал: «Мы!»
— А каким образом? — заинтересовалась Дагмара.
— По методу Тома Сойера, — объяснила Анюта.
— Это который Гекльберри Финн? — брякнула Дагмара.
— Нет, который Марк Твен, — серьёзно поправил Слава.
Над ней смеялись, и она это запомнила.
Вообще в желающих работать недостатка не было. Истово трудилась Наташа Щагина. «Вот это физкультура!» — говорила она, утирая пот с раскрасневшегося лица. В свободное время ей с удовольствием помогала Анюта. Ну и, конечно, всегда после уроков здесь пропадал Слава.
