Вадим Фролов - Невероятно насыщенная жизнь
— А уж это, — так же решительно сказал Гера, — если мы вам поручим.
— А почему не нам? — спросила обиженно Зоенька. — Мы же первые.
— Это мы обсудим, — сказал Г. А. — У кого какие есть предложения?
И все начали вносить свои предложения, а мне стало обидно, и я разозлилась — ишь какие, делят моего полковника и папу, как будто они им принадлежат.
— А меня вы, может быть, спросите? — закричала я.
Все посмотрели на меня, а Семен взял меня тихонечко за локоть, наверно, чтобы я не волновалась, но я уже разволновалась и мне было все равно. Я выдернула локоть и встала.
— А я что — совсем посторонняя, да? — кричала я. — Ишь какие — делят полковника, как будто он ваш!
— Чего ты порешь, Машка? — спросил Коля Матюшин.
— Она, по-моему, немножко права, — сказал Гриня Гринберг.
— Нет, она не права, — сказал Г. А., — и я это могу доказать. Кстати, второй вопрос, о котором я хотел говорить, — это то, что некоторые наши ребята за лето утратили чувство ответственности. — И он посмотрел на меня.
— Ты это о ком? — спросила я.
— Я не буду говорить, о ком. Этот человек сам знает. Я только скажу, что это имеет отношение к приглашению полковника.
— Нет, уж раз ты начал… — сказала я.
— Я не буду говорить, — спокойно сказал Г. А. — Я думаю, что этот человек уже понял, — и он посмотрел куда-то в сторону.
Я-то, конечно, сразу поняла, в чем дело, но махнула рукой — не буду же я при всем классе обсуждать наши с Г. А. отношения. Ужасно он строгий все-таки, ни одной ошибки не прощает. Хотя все-таки пожалел — не сказал, что это я потеряла чувство ответственности. Да ничего я не теряла — так, может, самую малость… Я села и дала себе слово молчать, что бы они ни решили.
Ну, ясно, они все решили — с Герой попробуй не реши. Они выбрали целую делегацию из пяти человек: Г. А. — глава делегации, потом Гриня Гринберг, Коля Матюшин, от Зоеньки и Юленьки выбрали одну Зоеньку, чтобы им не обидно было, и, нате вам, — меня!
— Ты не возражаешь? — спросил меня Гера.
Я пожала плечами.
Потом они решили, что надо полковнику преподнести какой-нибудь подарок — сувенир.
— Самовар, — сказала я.
— Почему самовар? — очень удивился Г. А.
— Полковник на пенсию, то есть в отставку, скоро выходит, — сказала я и подумала, что это я несу, но остановиться уже не могла, — ну, вот он и ищет самовар, чтобы пить чай в саду с малиновым вареньем.
— «У самовара я и моя Маша…» — запел скрипучим голосом Апологий.
— Ты помолчи, — сказал ему Семен, перегнувшись через меня.
— А чо?
— А ничо.
— Пониме.
— Ну, то-то.
— Самовар? — сказал Гера. — Надо подумать. Хм-м, самовар.
Видно, этот самовар его озадачил.
— Хм-м, самовар, — повторил он задумчиво, но затем сразу решительно сказал: — Теперь третий вопрос.
Все хором заныли.
— Может быть, в другой раз, Гера? — спросила Маргоша.
— Как хотите, Маргарита Васильевна, — сказал Гера немного обиженно, — но это очень важный вопрос — о дисциплине.
— Какая еще дисциплина, — сказал Петька Зворыкин, — ведь уроки еще не начались.
— Хуже будет, когда они начнутся, а дисциплины не будет, — сказал Гера сердито.
— Ну, говори, — сказала Маргарита Васильевна и прищурилась.
— Я хочу поговорить о двух ребятах, в основном. Они нам в прошлом году мешали и, судя по всему, будут и в этом мешать. Это, во-первых, Зворыкин…
— Я? Да? — заныл Петька. — А что я? Я тебе мешал, да?
— Но ты еще не самое главное, — продолжал Г. А., — самое главное — это Балашов.
Я даже вздрогнула. Неужели Г. А. скажет про Веньку? Я тихонько посмотрела на него — он весь сжался, и только глаза зло поблескивали, как у зверька какого.
— Гера, — сказала я, — может, не надо сейчас?
— В самом деле, Гера, — сказала Маргарита Васильевна и встала. — Давайте обсудим этот вопрос… в рабочем, так сказать, порядке.
— А почему не надо? — спросил трясучий новенький. — Должны же мы знать, кто позорит наш город, то есть наш класс, и кто мешает нам жить?
— Во дает! — сказал Петька Зворыкин.
А ребята все уставились на этого Апология — нельзя было понять, то ли он треплется, то ли всерьез. Я разозлилась до невозможности.
— Тебе-то что? — закричала я. — Ты-то у нас без году неделя еще, а туда же…
— Ты не права, Басова, — сказал Г. А. — он теперь наш…
— Скорее твой, — неожиданно сказала новенькая Татьяна.
— Это еще почему? — хором запищали Зоенька и Юлька.
— Уж слишком они оба правильные, — сказала Татьяна презрительно.
— Ну и что? — удивился Г. А. — Что ж, по-твоему, если у нас в классе завелся тип, который докатился до того, что стал избивать девчонок…
— Это уж подлость, — возмущенно сказал Гриня Гринберг, и все зашумели и начали смотреть на Веньку.
— Но это же неправда, Гера! — закричала я. — И вовсе это не он! — Но меня никто не слушал: все орали и смотрели на Веньку. А он совсем сжался в комок и уставился в парту.
— А кого он побил? — спросила Зоенька, когда шум немного улегся.
— Это неважно, — гордо сказал Гера, — я не доносчик.
Тут снова поднялся крик, а я совсем не знала, как мне быть, — ведь ясно же: Венька сразу поймет, что это я рассказала все Г. А.
— А ты точно знаешь, Гера? — спросила Маргарита Васильевна.
— Точно, — ответил Г. А., — и еще не один, а со своими дружками.
— Это действительно… — сказала Маргарита Васильевна и развела руками. — Не знаю уж, как тут быть. Решайте сами…
— Надо обсудить, — серьезно сказал Коля Матюшин.
— И осудить, — добавил Апологий, и опять было непонятно, то ли он всерьез, то ли валяет дурака.
А я невольно посматривала на белобрысого Семена и думала, почему же он молчит — ведь он-то хорошо знает, как было дело. А он молчал и только внимательно и с любопытством посматривал на кричащих ребят. «Ну и ладно, — сердито подумала я, — посмотрим, какой ты такой, рыцарь?!»
— А чего там обсуждать, — кричал Петька Зворыкин, — собраться всем и дать как следует и Жуку и его компашке, чтобы знали!
— Как же, дашь им… — с опаской сказал Коля Матюшин.
И тут заговорили и закричали многие.
— С ними только свяжись! — кричал один.
— Это такие! Я их знаю, — ныл другой.
— Они и ножом могут, — пропищала Зоенька.
— Сдрейфили, да?! — орал Петька.
— И потом, — рассудительно сказал Г. А., — это не метод…
— Правильно, — сказал Апологий, — их надо вовлекать и воспитывать.
Я молчала и только поглядывала то на Семена, то на Веньку. Семен тоже молчал и хмурился, а Венька сидел, все так же уставясь в парту. Хорошо — подождем, посмотрим…
— А я считаю, что Петька прав, — вдруг сказал худенький и маленький Гриня Гринберг. — А вы как думаете, Маргарита Васильевна?
Маргоша встала и поправила свою красивую прическу.
— Я думаю, что в принципе, — сказала она задумчиво, — Гера прав: это не метод. Но… но, с другой стороны, если они бьют девочек… — Она развела руками и чуть заметно улыбнулась. — Есть же среди вас… рыцари…
— Правильно! — закричал Гриня. Он вскочил и проткнул воздух рукой, как шпагой. — Шпаги наголо, господа! Шпаги наголо!
Тут опять все загалдели так, что ничего понять было невозможно.
— Да бросьте вы орать! — вдруг громко крикнула новенькая Татьяна.
Все замолчали и повернулись в ее сторону. Она встала.
— Что ты хочешь сказать? — спросил ее Г. А.
— А вот что: из ста зайцев не составишь одну лошадь, — презрительно сказала Татьяна и села.
— Это ты к чему? — удивился Петька.
— А ни к чему, — пожала плечами Татьяна, — поговорка есть такая.
— Это мы зайцы, что ли? — обиженно спросил Коля Матюшин.
— А ты подумай, — сказала Татьяна, усмехаясь.
Все озадаченно смотрели на нее, и тогда Маргоша сказала довольно решительно:
— Ну ладно, все это действительно надо серьезно обдумать. А сейчас…
— А что с Жуком… с Балашовым будем делать? — спросила Зоенька.
— Обсудить! — пропищала Юлька.
— И осудить, — опять проскрипел этот чертов Апологий.
И тут поднялся Семен.
— Нечего обсуждать, — сердито сказал он. — Вы на него посмотрите, — он ткнул пальцем в сторону Веньки, — на нем лица нет. Значит, осознал.
— Ну да! Осознал он, — заверещала Юлька. — Как же!
— А если не осознал, — вдруг усмехнулся Семен, — значит, и совсем наказывать незачем, — это ему тогда все равно что об стену горох.
— Хм-м, — сказала Маргарита Васильевна, — несколько странный логический ход.
Все удивились, а у Веньки лицо сделалось вытянутым, и он почему-то зло посмотрел на Семена.
— А кого он все-таки побил? — настойчиво спросила Зоенька.
