Вадим Фролов - Невероятно насыщенная жизнь
— Сама же с меня слово взяла, — сказал я, когда они прокричались.
— Так ведь это уже тебя касалось, а не Веньки, — сказала Маша.
— А это все время меня касалось, — сказал я. — И когда тебе в подворотне глаз подбили, и когда тот черный мне подножку подставил, и в подвале тоже.
— Так что же ты молчал? — опять спросила Маша.
— А ну вас, — сказал я и махнул рукой. — Не поймешь вас. Верно Апологий говорит: с вами дела не сделаешь.
Они опять набросились на меня и кричали, что надо что-то делать сейчас, немедленно, срочно.
— Эх! — сказал я.
Они опять уставились на меня. Я хотел им рассказать про мой разговор с батей сегодня утром и про то, что он пришел с повязкой на голове, а всю ночь его не было. Но не успел. В конце коридора появились завуч Рената Петровна, Маргоша и… капитан милиции товарищ Воробьев в новенькой с иголочки форме. Все они были очень серьезные. Они подошли к дверям класса, и как раз в это время прозвенел звонок. Они вошли в класс, и мы за ними.
Когда все расселись, Рената Петровна постучала ладошкой по столу и сказала:
— Сейчас у вас должен быть урок литературы, но его не будет. Случилось очень серьезное, очень неприятное происшествие. Вот товарищ капитан нам расскажет. А вы слушайте и делайте выводы.
Она покачала головой и села.
«Ну, так, — подумал я, — вот и домолчался ты, Половинкин». Я посмотрел на Машу. Она сидела выпрямившись, а руками прямо вцепилась в парту. Лицо у нее было бледное, и она глаз не сводила с капитана. А Татьяна, наоборот, раскраснелась, положила один кулак на другой, а подбородок уткнула в кулаки и тоже смотрела в глаза капитану. А у меня внутри все дрожало, и мне даже казалось, что я весь начал трястись, как этот… Апик.
Капитан Воробьев одернул мундир, обвел нас всех взглядом и сказал:
— Один ваш товарищ попал в беду. Сейчас он находится в больнице с тяжкими… с довольно тяжкими телесными повреждениями.
Ребята загудели.
— Кто? — хором пропищали Зоенька и Юлька.
Герка Александров быстро оглядел весь класс, высматривая, кого нет, и, заметив, что нет Веньки, кивнул головой — дескать, ясно кто. Мне хотелось запустить в него чем-нибудь, но я сдержался. Сердце у меня колотилось, и я представлял себе всякие страшные картины. Подвал и… Веньку. Маша схватила меня за локоть.
— Венька… — прошептала она.
— А что случилось-то? — спросил Коля Матюшин. — Под машину попал, да?
— Кто попал под машину? — закричал Петька.
— Не перебивайте, — строго сказал капитан Воробьев. — Я все изложу. Под машину никто из вас пока не попадал. К счастью. И, надеюсь, не попадет. В больнице лежит ваш товарищ, — капитан достал из кармана бумажку и посмотрел в нее, — ваш товарищ Вениамин Балашов, тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года рождения, проживающий по улице Моховая, дом номер тридцать один. Вчера в восемнадцать тридцать его жестоко избили. Ваш товарищ…
— Какой он нам товарищ… — заверещали опять эти две зануды, — он сам хулиган.
— А ну, цыц, попугайчики! — рявкнул Коля Матюшин, а ребята зашумели. Зоенька и Юлька обиженно поджали губы.
— Тихо! — сказал Герка. — Продолжайте, товарищ капитан.
Капитан удивленно покосился на Г. А.
— Спасибо, — сказал он. — Я продолжаю. Ваш товарищ в тяжелом состоянии был доставлен в больницу.
— А… а как он сейчас? — охрипшим голосом спросила Маша.
— Сейчас, — сказал капитан, — его жизнь вне опасности, но состояние тяжелое… довольно тяжелое.
Встала Татьяна.
— А как это случилось, товарищ капитан? — спросила она. — Нам это очень важно знать.
— Как его отделали? — выкрикнул Апологий, и тут же получил по шее от маленького Грини. Ну и тип! А я еще его жалел. Я вспомнил почему-то его деда и подумал, как это у таких хороших дедов рождаются такие паршивые внуки? И ничего он не болен, а трясется от вредного характера. А если болен — лечись… Тьфу! — о какой ерунде думаю…
— Как случилось? — переспросил капитан. — О подробностях я вам сказать не могу. Будет суд. Но в двух словах скажу. Затем и пришел. Ваш товарищ Вениамин Балашов находился под влиянием плохой компании. Но в критический момент нашел в себе силы и сознательность выйти из-под этого влияния. Как настоящий советский школьник, — капитан наклонился к Маргоше и что-то спросил, а она кивнула в ответ, — как… г-мм… настоящий пионер, он пришел и сообщил в органы охраны общественного порядка о готовящемся преступлении. Бандиты-рецидивисты выследили и избили его.
В классе опять все зашумели, а Машка опять сжала мне локоть и сказала в самое ухо:
— А?! Я что говорила?
У меня все прямо перевернулось внутри и очень захотелось выскочить из класса. Но я заставил себя сидеть спокойно.
Капитан Воробьев вдруг широко улыбнулся.
— В общем, хороший парнишка оказался. Просто чудесный парень. Верно ведь?
— Верно! — закричали все и тоже заулыбались, даже попугайчики и те улыбались и кричали что-то радостное. Ишь ты!
Капитан Воробьев постучал ладонью по столу.
— Между прочим, — сказал он задумчиво, — очень нелегкая жизнь была у вашего товарища. Очень.
Он помолчал, а потом строго сказал:
— А вы и не знали. Не ин-те-ре-со-вались. Это плохо. В этой компании были еще два подростка, — капитан снова достал бумажку, — Константин Коновалов, пятнадцать лет, и Борис Хлястиков, четырнадцать лет…
— Фуфло и Хлястик! — крикнул Апологий. — Я знаю!
Капитан поморщился чуть-чуть и сказал:
— Правильно, это их клички. Но они не нашли в себе смелости порвать…
— А что с ними? — спросил Гриня, потирая свое ухо.
— Это будет решать комиссия, — сказал капитан. — И еще хочу добавить: беды могло бы не быть, если бы, — он обвел взглядом класс, и я опустил голову, так как его глаза остановились прямо на мне, — если бы и другие ваши товарищи не молчали…
Тут мне показалось, что весь класс повернулся в мою сторону. Капитан кашлянул и продолжал:
— Ну, это я так, к слову. Это я к тому, что все вы должны нам помогать бороться со всякими… проявлениями.
И тут опять все загалдели: «Мы хотели, да мы боролись, да мы…» Капитан поднял руку.
— Но, — сказал он, — никакой самодеятельности. А то тут мне рассказывали наши дружинники, как… — он улыбнулся, — в одной школе ребята организовали какую-то не то БОР, не то МОР — боевую или могучую организацию по борьбе с хулиганами.
Тут уж все «рохлики» опустили головы, а я уставился на Герку. Ну и ну.
— Ладно, — сказал Воробьев, — ребята вы все хорошие, но впредь — советуйтесь.
— А что с этими бандитами-рецидивистами? — с любопытством спросил вдруг Апологий.
— Они задержаны, — ответил капитан. — Должен сообщить, что при операции отличились: один гражданский товарищ — Азаренков Александр Степанович и участковый инспектор лейтенант милиции товарищ Половинкин.
Рената Петровна подумала немножко и захлопала в ладоши. И все захлопали в ладоши. А потом до кого-то дошло, что я тоже Половинкин, и все стали смотреть в мою сторону. И мне стало до того… до того… до того… не знаю, до чего… Я встал и, ни на кого не глядя, вышел из класса.
…Полчаса, наверно, я стоял на Фонтанке около спуска, там, где мы с Татьяной ждали Машу. О чем я думал — никому не скажу.
А потом ко мне подошла Маша, а дальше на набережной я увидел Татьяну и с ней почему-то Гриньку, Петьку и Колю Матюшина.
— У тебя яблоки остались? — спросила Маша. — Антоновские.
— Остались, — сказал я.
— Это хорошо, — сказала она. — Завтра пойдем к Веньке в больницу.
Я кивнул.
