Во Куанг - Отчий край
Островитянин принялся нахваливать этикетки от чая, печенья и бутылок с изображениями полосатых тигров или пятнистых леопардов, бородатых военачальников, танцующих с булавами или копьями в руках. Этими этикетками был заклеен весь подпирающий крышу столб.
Раньше я частенько забегал к тетушке Киен и любил слушать, как она рассказывает легенду о золотой черепахе, зарытой в землю якобы неподалеку от ее дома. Иногда, очень редко, черепаха выползает на свет, и тому, кому посчастливится ее увидеть, нужно немедленно набросить на нее платок, обрызганный кровью. Это удержит черепаху, не даст ей исчезнуть. Тетушка Киен мечтала поймать золотую черепаху и, разбогатев, построить новый дом из самых крепких лимов — бревен железного дерева. И вообще, говорила тетушка, тогда она одевалась бы только в шелк да бархат. А тем, кто голодает, давала бы риса вволю.
Тетушка Киен любила еще рассказывать легенду о фее:
— Красавица была ничуть не хуже богини Луны. И уж такая рукодельница, такая мастерица, что никто с ней в этом сравниться не мог. А еще она умела играть на дане[17]. Так нежно в ее руках пел дан, точно ветерок легкие облака нес, а напев был то веселый, то грустный-грустный…
— Прошлый раз, — прерывал ее я, — вы сказали, что фея была красива просто как богиня, а сегодня говорите, что как богиня Луны. Это вы все про одну и ту же фею или нет?
— Все про одну и ту же, — отвечала тетушка Киен. — Не было никого, кто бы не восхищался ее красотой, благонравием и добротой. И вот однажды пришел к ней какой-то человек в богатых одеждах, завел учтивую беседу и потом, сделав вид, что нечаянно, дотронулся пальцем до ее лба. Немного погодя на лбу у феи появилось темное пятно. Пятно стало расти, все лицо у феи опухло и почернело, и сделалась она такая страшная, что люди начали ее сторониться. Отовсюду бедную фею теперь гнали. Так она и умерла, одинокая и всеми покинутая…
Сегодня тетушка Киен тоже решила рассказать нам эту легенду и предупредила меня:
— Про то, что фея умерла, я тебе неправильно говорила. На самом деле она жива. Она только успела подумать, что вот-вот умрет, как вдруг увидела, что к ней кто-то подходит и снова легонько касается ее лба. Тут же с лица ее опухоль спала, и стало оно розовым и прекрасным, как прежде. Снова весело запел дан, вернулись к фее все ее друзья. Шли годы, но фея была все такой же красивой, да еще все молодела и молодела, а под конец превратилась в белую бабочку и упорхнула куда-то.
Если верить тетушке Киен, в истории этой не было ничего выдуманного. Тетушка Киен своими глазами видела фею — до своего чудесного исцеления фея будто бы частенько просила милостыню на рынке в Куангхюэ.
Мы почувствовали, как тетушке Киен хочется, чтобы мы навещали ее, ведь кому еще могла она часами рассказывать свои истории про фей и черепах. И теперь мы частенько к ней заглядывали.
— Тетушка Киен! — кричали мы еще у плетня. — Это мы! Мы пришли послушать про фею. Открывайте скорей!
Тетушка Киен всегда особенно радовалась Островитянину.
Вот и теперь она протянула руку за припасенными для него сливами. Сначала она, правда, предложила две штуки мне. Но я решительно замотал головой. Сестра наказывала мне не есть слив у тетушки Киен, она и без того очень бедная.
— Она и жива-то только благодаря своим сливам, — объясняла сестра. — Собирает их и меняет на рис. Нечего ее объедать, она из-за тебя может с голоду умереть.
— Подумаешь, съел одну-две, что тут такого!
— Ни одной! Ясно?!
Тетушка протянула сливы Островитянину.
Я начал ему усиленно моргать, но он уже запихивал сливы в рот.
Я стал свирепо таращить на него глаза, может, теперь поймет. Но он отправил в рот еще одну и знай себе молотил челюстями, только что не чавкал от удовольствия. Тетушка Киен дала ему еще пять слив. Тут мое терпение истощилось, и я наступил ему на ногу. Но это не помогло — сливы мгновенно исчезли.
На обратном пути я задал ему хорошую взбучку:
— Из-за тебя она умрет с голоду!
— Почему? — Он удивленно вылупил глаза.
— Потому что — потому, ведь ты все сливы слопал, и ей нечего теперь менять на рис. Сейчас же пойди купи другие и отнеси ей. Не смей ее больше объедать, понял? У нас говорят: «Когда ешь, посматривай в горшок», вот так-то! Даже если у тебя живот от голода подвело, ты должен ей отвечать: «Спасибо, я сыт, больше не могу». Как бы есть ни хотел, все равно жди, пока тебя раз пять пригласят. Бери понемногу и не хватай лучшие куски. Так правила вежливости велят. Мне это сестра говорила, понял?
Островитянин навострив уши слушал. Его еще на острове отец наставлял: веди себя как подобает, к советам старших прислушивайся, всему, что видишь, учись!
Тетушке Киен наконец поставили новый дом. Выглядел он очень прочным, хотя мне лично не казался таким привлекательным, как старый. Он ничем не отличался от других домов в нашем селе, а это уже было не интересно.
— Зачем вы разрешили сломать старый домик? — упрекнул я тетушку. — Этот мне совсем не нравится. А где все ваши этикетки от чая и бутылок? Почему вы их спрятали?
— Потому что собираюсь повесить портрет одного человека, того самого, что фею спас.
Островитянину тоже понравилось ходить к тетушке Киен. Мы оба привыкли к тому, что здесь можно болтать обо всем, ничего не скрывая. Островитянин по простоте душевной и сообщил тетушке Киен, что теперь никогда не станет у нее ничего есть, даже сливы не тронет. Потому что иначе она может умереть с голоду. Тетушка Киен сказала, чтобы он ел и не боялся, она умирать не собирается. Раньше она сама много раз смерть звала, а уж теперь всякому жить охота, вот и ей тоже.
Тогда Островитянин спросил, правда ли, что это она и есть та самая фея со шрамом? Отец ему рассказывал, что тетушка Киен когда-то была красавицей и умелой рукодельницей. Только не повезло ей — в голодный год осталась сиротой и пришлось пойти побираться на рынок в Куангхюэ.
— А правда, что вас нанимали плакальщицей? — спросил он. — Зачем это делают?
Тетушка Киен грустно улыбнулась:
— Там, на своем острове, ты такого, конечно, видеть не мог. У нас, если в богатых домах кто-нибудь умирает, устраивают пышные похороны и нанимают девушек покрасивее, идти следом за гробом и оплакивать умершего. Я всегда очень горько причитала, каждый раз точно родную мать оплакивала.
— А правда, что вас муж сильно бил?
— Да, было такое… А однажды за волосы схватил и через все село поволок.
— А он когда умер, вы плакали?
— Плакала, и долго, все забыть его не могла…
И тетушка Киен горестно зашмыгала носом.
II. НАШЕ ЗНАКОМСТВО ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Среди пастушат Островитянин слыл круглым дураком. Я тоже поначалу был с ними согласен.
Дядя Туан велел ему подмести в доме. Он не стал делать так, как обычно делаю это я: раз-другой махнул веником, и все. Он сдвинул в одну сторону стол и стулья, зачерпнул в пиалушку воды и обрызгал весь пол. Приседая по-лягушечьи, он облазил все уголки, подполз под кровать и начисто вымел все крошки и табачный пепел, не оставил нигде ни одной ворсиночки от шелковой пряжи. Сор он собрал в кучу в углу двора и поджег.
Все, что он сделал, было совершенно бесполезно: ведь уже назавтра в доме станет точно так же, как и было. Но моя сестра похвалила его, сказав, что он подметает очень чисто, не то что ее братец, который так и норовит отлынить. Это она про меня.
А жена Бон Линя прибавила, что раз он так тщательно умеет подметать, значит, сможет хорошо разводить шелкопряда. Она дала ему метлу и попросила убрать червоводню[18].
Островитянин отдернул занавеску, подлез под бамбуковую штору и вошел в червоводню. Бамбуковая штора, сделанная из маленьких, как спичечки, полосочек бамбуковой дранки, едва пропускала в помещение несколько бледных лучиков слабого света, но Островитянин и тут сделал все без огрехов. Забравшуюся туда лягушку он выбросил во двор, а пойманную муху прихлопнул метелкой. Делал все, как заправский шелковод.
Жена Бон Линя попросила его посмотреть на шелкопряда. Все, кто разводит шелкопряда, обязательно просят стариков шелководов посмотреть, хороши ли черви. Старики берут червей щепотью, бросают на веер листа арековой пальмы, выносят на свет, торжественно надевают очки и принимаются рассматривать, разбивая на кучки: крупных — в одну кучку, помельче — в другую. После внимательного осмотра шелковод определяет, хороши ли черви, не заражены ли они. Это умеют различать только люди по-настоящему умудренные опытом. Но жена Бон Линя сама предложила Островитянину:
— Иди сюда, посмотри-ка моих червяков!
А он тут же распределил червей на кучки, посмотрел и с серьезным видом уверил ее, что черви очень хорошие.
