Жан-Клод Мурлева - Река, текущая вспять
Эзтергом громко высморкался, и Бастибалагом на некоторое время замолчал. Список дат и кораблей занимал целую тетрадь.
— А кто эти люди? — спросил Томек, указывая на имена слева от рисунка.
— Это имена капитанов и матросов. Мы помним о них.
Снова воцарилась тишина. Потом Томек задал вопрос, мучавший его с начала разговора:
— А что означает буква «Р»? Она здесь часто встречается…
Мужчины переглянулись. Они явно были чем-то озабочены.
— Ладно, — начал Бастибалагом. — «Р» означает «Радуга».
— Радуга? — переспросил Томек.
— Да, имеется в виду, что эти корабли исчезли, проплыв под изумительной радугой. Никто не знает, что с ними было дальше.
— Но как можно узнать, — спросил Томек, — куда они уплыли, если никто еще не вернулся?
— Случалось, что матросы, испугавшись радуги, спускали на воду шлюпки и отдавали себя на волю волн. Большинство из них пропадали, наверное, их пожирали акулы, но некоторым удавалось достичь берега. Или их подбирали другие корабли. Все рассказывают одно и то же: они видели, как их корабль направлялся прямо к радуге, не имея возможности изменить курс, затем скрывался из виду и пропадал навсегда… Теперь вы знаете об этом столько же, сколько и мы, так что в нужный момент вы сами решите, уезжать или оставаться.
— Хорошо, — сказал Томек, — я… подумаю.
— Вот и все! — заключил Бастибалагом, вставая со стула. — Я не рассказал вам о штормах, акулах и пиратах, с которыми нам придется встретиться по пути, но эти препятствия гораздо менее опасные…
Затем он пожал руки Томеку и Эзтергому и удалился.
* * *Месяц перед отплытием прошел в безумной спешке. Томек знал, что уедет, и считал своим долгом всех оповестить. Как-то в харчевне он рассказал об этом Пепигоме, и она очень огорчилась.
— Мне хотелось бы, чтобы вы остались в деревне, — сказала она, грустно ковыряя вилкой блин с салом. — Мы могли бы стать… добрыми друзьями.
«Мы уже давно стали добрыми друзьями, — подумал Томек. — Наверное, она имеет в виду что-то другое».
— Я бы тоже хотел, — ответил он, покраснев, — но… но я уже помолвлен.
— Правда? Может быть, с другой девушкой из нашей деревни?
— Совсем нет. С девушкой из наших краев.
— Тогда, может быть, с той Ханной, которая спала у нас?
Пепигома обладала не только хорошим обонянием, но и интуицией.
— Да… — ответил Томек, смутившись.
— В таком случае я вас поздравляю, потому что она очень красивая, — произнесла Пепигома, пытаясь улыбнуться.
Но все-таки она была очень расстроена.
Томек обнял бы ее, чтобы утешить, но за соседними столиками сидело слишком много народу, и он не решился.
— Я тебя тоже очень люблю, Пепигома. Ты самая милая девушка, какую я когда-либо видел…
Он поймал себя на том, что обратился к ней на «ты». Это их обоих рассмешило. В этот момент заиграли музыканты, и друзья пустились в пляс.
* * *Несколько дней спустя потеплело. Снег растаял так же быстро, как и выпал, и вскоре поле покрылось бутонами. Началась подготовка «Отважного». Так назывался корабль, стоявший в небольшой бухте. На него погрузили провизию и одежду, а еще настольные игры, потому что путешествие должно было продлиться больше месяца. Ящики с ароматами были аккуратно сложены в трюме. В день отплытия все жители деревни провожали команду до самого берега. Бастибалагом с четырнадцатью матросами попрощались с родственниками и взошли на корабль. Когда все матросы уже стояли на палубе, Эзтергом взобрался на камень и вынул из кармана бумажку, на которой, очевидно, была написана длинная речь. Он поправил очки и приготовился произнести ее. Но эмоции захлестнули его и не позволили говорить. В конце концов он просто воскликнул: «В добрый путь!» — и скомкал бумажку. Все подхватили: «В добрый путь!» — и принялись размахивать белыми платочками. Пепигома протянула Томеку флакончик:
— Я приготовила его специально для тебя. Пожалуйста, не открывай до отплытия.
На этот раз, несмотря на окружавшую их толпу, Томек обнял ее и прижал к себе, кругленькую и маленькую.
— Спасибо, Пепигома. Не грусти, я вернусь.
И он побежал на корабль. Начинался прилив, и матросы поднимали белые паруса. «Отважный» пошел по ветру и устремился в открытое море. Солнце садилось за горизонт и бросало на волны последние пылающие лучи.
Глава двенадцатая
Бастибал
Томека разместили в отдельной маленькой каюте. Устроившись, он достал из кармана флакончик Пепигомы, вынул пробку и вдохнул. Исходивший оттуда аромат не был ароматом Ханны, она таким не пользовалась. Но в то же время достаточно было вдохнуть его, чтобы чудесным образом ощутить ее присутствие. Как Пепигоме удалось добиться этого? Томек снова поднес к носу флакон и увидел музыкантов, праздник на холме, танцующих людей. Но на этот раз рядом с ним на скамье, посреди друзей и под дождем из лепестков, сидела не Пепигома, а Ханна, сияя от счастья и прижимаясь к его груди… «Спасибо, Пепигома! — подумал Томек. — Ты славная…»
В последующие дни стояла прекрасная погода и океан не волновался. Ветер надувал паруса, и «Отважный» шел полным ходом. Управлять кораблем было несложно, и матросы воспользовались этим, чтобы научить Томека некоторым маневрам. Он с огромным удовольствием карабкался на фок-мачту и любовался оттуда синими просторами. Все было спокойно, и ничто не предвещало беды. Томеку даже разрешали держать штурвал вместе с Бастибалагомом. Это позволяло о чем-нибудь с ним поболтать.
— Как вы стали капитаном, господин Бастибалагом? — спросил однажды мальчик.
— Это длинная история! Родом я не из деревни Парфюмеров, как и ты. Я попал туда издалека.
— Правда? — изумился Томек. — А я и не знал…
— Я родился по ту сторону океана. Мое настоящее имя — Бастибал. Минуло тридцать лет с тех пор, как я решил провести оставшуюся жизнь в деревне Парфюмеров и сменил имя на Бастибалагом. По-моему, неплохо звучит, как думаешь?
— Да, очень хорошо.
— Ты находишь? Бастибала больше не существует, и это к лучшему…
Томек побоялся показаться нескромным и не спросил, почему к лучшему. Но капитан, видимо, разгадал его намерения.
— Тебе, наверное, хотелось бы услышать мою историю? Я с превеликим удовольствием ее расскажу, если тебе интересно. У нас еще много времени, к тому же море безмятежно.
Томек охотно согласился, и Бастибалагом начал свой рассказ:
— Видишь ли, Томек, ты кажешься мне славным мальчиком, а вот я в твоем возрасте был отпетым хулиганом. Как говорится, никчемным человеком. Каждый день я слышал: «Если, Бастибал, тебе повезет, ты закончишь тюрьмой, если нет — виселицей». Почему я был таким? Не знаю. Говорили, это было у меня в крови. Как-то раз отец отвел меня к торговцу тканями. «Бастибал, — обратился он ко мне, — это мой лучший друг, и он согласился взять тебя к себе помощником. Он знает, что ты любишь вытворять всякие глупости, но закрыл на это глаза. Тебе очень повезло, понимаешь?» Когда мы наконец подошли к двери лавки, он взял меня за руки, пристально на меня посмотрел и сказал: «Я знаю все, что о тебе говорят, но мне все равно. Ты мой сын, Бастибал, и всегда им будешь, я тебе доверяю».
Несколько дней спустя торговец тканями повторил мне почти то же самое: «Мне плевать, что о тебе говорят, Бастибал, ты хороший мальчик, и я тебе доверяю». Мне нужны были именно такие слова. На следующий день я изменился. Трудно было найти помощника трудолюбивее и аккуратнее меня. Меньше чем через две недели торговец вручил мне ключи от кассы с деньгами. И как ты думаешь, Томек, что я сделал?
Томек не знал, что ответить. Бастибал покачал головой и сказал:
— Я забрал их и убежал.
— Ключи? — наивно спросил Томек.
Бастибалагом расхохотался.
— Нет же, деньги! Деньги… Это все равно что сказать курице: я тебе доверяю, курица, прекрати нести яйца! Курица соглашается, терпит денек-другой, а потом, когда ей надоест, что она сделает?
— Снесет яйцо?
— Конечно! А я убежал с деньгами. Я долго шел по полям. Ночью спал в стойлах вместе со скотом. Но больше всего я мучился от стыда. Деньги становились все тяжелее, и в конце концов я выбросил их в овраг. Потом я дошел до океана. На берегу стояли два рыбацких баркаса, один из них я украл и уплыл… Ты спрашиваешь, как я стал капитаном? Именно в тот момент. Но тогда капитан из меня был никудышный. Однажды, в открытом море, я начал плакать и звать мамочку. Я был один в целом мире, посреди океана, в неуправляемом баркасе. У меня не было ни еды ни питья. Наступила ночь, и я замерз. Я сказал себе: «Вот сейчас брошусь в воду, и все закончится!» Знаешь, почему я этого не сделал?
— Потому что еще надеялись, что вас спасут? — попытался угадать Томек.
