Люди Флинта - Алексеев Валерий Алексеевич

— Ну, знаете ли, — сказал он коту, — в приличном обществе за это морду бьют…

С хриплым мяуканьем кот вылетел в сени. Потом капитан стянул через голову свитер, встал и, потягиваясь, вышел на веранду. Нас он словно не замечал. Понуро присел на крылечке и, сгорбясь, долго наблюдал за гулявшими по двору курами.

— Хорошо быть петухом… — пробормотал он, ни к кому не обращаясь, и зевнул. — Хотя, с другой стороны, умрешь насильственной смертью. Верно?

Из приличия мы промолчали.

Крис подошел к нам, тупо уставился в Левкино сооружение.

— Это что? — спросил он, нахмурясь. — Крематорий вроде?

— Нет, — улыбнулся Левка, — это небоскреб, капитан.

— Чего?

— Небоскреб в степи, — пояснил Левка. — Контраст горизонталей и вертикалей. Представляешь: бригантина мчится вдоль ровного-ровного берега, а на горизонте стоят вот такие параллелепипеды!..

— Параллеле… кто? — дурашливо спросил капитан и ткнул черный небоскреб пальцем. Строение с грохотом рассыпалось. Крису стало смешно.

— Просили тебя, что ли? — недовольно сказал Левка. — Я хотел посмотреть, как они будут выглядеть…

— Да никак они не будут выглядеть! — засмеялся Крис. — Ровным счетом никак. Непонятно, почему вам не хочется верить, что мы делаем обыкновенное, скучное дело! Понастроят здесь серых блочных коробок высотою в два этажа — и будьте здоровы. Небоскребы строят в городах, где участки земли дорогие. А здесь это влетит в копеечку.

— Ничего не влетит! — упрямо сказал Левка, достраивая свой параллелепипед.

Меня разозлила его тупость.

— Ты же сам говорил, что экономически не оправданно! — ехидно заметил я.

Левка молча взглянул на меня и ничего не ответил, но в глазах его я прочитал, что лучше бы мне не раскрывать рта.

Вечером в доме царило деловое молчание. Крис сидел за столом под низко спущенной лампой и расчерчивал на ватмане план участка. Вся нивелировка была уже подсчитана и аккуратно расписана в полевые журналы. Я сидел слева от Криса и время от времени отрывался от книги, любуясь его безошибочными движениями. Инструменты из распахнутой готовальни сами порхали к нему в руки. Линии на бумаге ложились ослепительно тонкими, как порез бритвой, цифры вдоль линий сползались в ровный, приятный для глаза узор. Иногда Крис поднимал на меня невидящие глаза, беззвучно шевелил губами, а потом спрашивал:

— Сорок пять тысяч восемьсот шестнадцать минус двадцать две тысячи сто тридцать восемь, сколько будет? Считай.

И я брал карандаш и подсчитывал на уголке «Монте-Кристо», а потом подсовывал книгу Крису и с удовольствием наблюдал, как моя цифра вплетается в общий орнамент.

За какой-нибудь час план площадки был почти готов. Светлые кружочки точек, такие мелкие, что было непостижимо, как Крису удалось их начертить, и темные круги реперов соединялись тонкими линиями, образуя многоугольник, напоминающий очертаниями утюг. Это и была главная строительная площадка, где должны были вырасти розовые дома с лоджиями, отделенными одна от другой стенками из сквозного камня.

— Крис, а где Семкина хата? — тихо спросил я.

Крис поднял голову, некоторое время вдумывался в мой вопрос, потом сказал:

— Вот.

И тонкий носик карандаша впился в один из квадратов на полях полевого журнала.

— Нарисуй ее на ватмане… — попросил я.

— Чудак, — усмехнулся Крис и снова погрузился в подсчеты. — Это же рабочее обоснование, а не план на местности…

— Ах да! — сказал я и с глупым видом уткнулся в книгу.

С кухни доносилось шипение: там Анюта жарила наших карасей. С бреднем ходили мы с Левкой, а Крис подавал указания с берега. Он был очень брезглив, наш Крис.

Гремя сапогами, в комнату вошел Семка.

— А, хозяин, — не оглядываясь, приветливо сказал Крис. — А я думал, ты опять в ночь уходишь. Или по жене соскучился?

— Отпустили, — устало улыбнулся Семка. — Говорят, сбежит у тебя молодая, надо хоть раз в неделю дома ночевать…

— Не бойся, не сбежит, — заверил Крис, настраивая рейсфедер. — Мы ее посторожим…

Сняв рубашку, Семка подошел к столу и наклонился над капитанским плечом. Как и все почти целинники, он был белобрыс, широкоплеч, с какой-то необыкновенно выпуклой грудью и застенчивыми светло-синими глазами. Я уже заметил: чем сильнее человек, тем он стеснительнее, если, конечно, это действительная сила, а не похвальба.

— Красота, — одобрительно сказал Семка. — Прямо как в книжке напечатано. Даже не верится, что это про нашу Каменку. Говорят, центральную усадьбу к нам переведут…

— Угу, — неопределенно хмыкнул Крис и затаил дыхание над какой-то особенно хитрой линией.

Семка тоже сочувственно сдержал свой могучий вздох.

— Ты, говорят, ходил сегодня по отделению, дома переписывал? — сказал он после долгого молчания.

Крис молча кивнул.

— А ну-ка, — оживился Семка, — покажи. Любопытно взглянуть…

Крис показал глазами на журнал. Семка раскрыл его, присел на диван и принялся с любопытством листать.

— Ага, — сказал он наконец. — Это, значит, мастерские. Вот оно как на плане получается… Только погоди-ка! Мне сдается, что в длину будет побольше. Верно, верно. Слышишь, Геннадий! Ошибка тут…

Я посмотрел на Криса, и вдруг мне стало жарко. Крис, серьезный и хмурый, медленно повернулся к Семке, внимательно взглянул на него.

— Где?

— Вот тут, — показал большим пальцем Семка. — А на левом крыле еще пристройка есть, снаружи ее не заметно, а во дворе она вон до каких пор доходит…

Крис склонился над рисунком и помолчал.

— Ну, это временная пристройка, — с неохотой сказал он, — мы ее не учитываем.

— Да нет, — возразил Семка, отдавая журнал, — каменная она. Сам складывал, знаю. Ты уж поточнее нарисуй, а то не вышло бы что…

— Вам-то не все ли равно? — равнодушно сказал Генка и отвернулся.

— Ну как же? — удивленно проговорил Семка. — Не на пять лет строиться будем и не на десять. Ты приедешь и уедешь, а нам здесь жить. Можно и поточнее. Еще и длина там шестнадцать метров, а написано двенадцать. На глазок, что ли, определял?

Крис молчал. Я закрыл уши руками и сделал вид, что углубился в чтение. «Господи, только бы Крис не вышел из себя, — думал я, — господи…»

Но Крис засмеялся, положил рейсфедер и сказал:

— Это же все сноситься будет, чудак!

— Ну да? — с сожалением переспросил Семка. — Такие мастерские сносить? Вот это уж ни к чему… Правда, многое тут наспех строилось, все думали, что целина так на сто лет целиной и останется. Да не только постройки… Землю брали силком, год за годом мучили землю. А ведь даже девку, если разобраться, только раз силой взять можно, дальше к ней подход да любовь требуются, дальше грубость в дело не идет…

Мы пошли спать довольно поздно. Крис первый забрал свой спальный мешок и махнул нам рукой:

— Айда!

Я все понял с первого слова. Только Левка сел на пол и недовольно сказал:

— Куда еще в такую темень? Никуда я не пойду…

— Ребята, — сонным голосом сказала из-за перегородки Аня, — куда же вы? Вы нам совсем не мешаете…

И тихо засмеялась, потому что Семка шепнул ей что-то на ухо. Левка, покраснев как рак, собрал свои пожитки, и мы гуськом вышли из комнаты.

— А все-таки надо было по пяти делать! — не удержавшись, сказал на пороге Крис. Желчь так и кипела в нем: только что мы с Левкой оставили его и Семку три раза козлами в домино. Откуда нам было знать, что это испортит шефу настроение на весь вечер! Крис был так потрясен, что даже не пошел в клуб.

— Чего? — насмешливо переспросил Семка.

— Пять-пять надо было делать и рыбу! — раздраженно пояснил Крис.

И Семка тотчас же вскочил. Прошлепал босыми ногами к занавеске, отодвинул ее и, всклокоченный, в одних трусах, вышел в горницу.

— Нет, брат! — ядовито сказал он Крису. — Это ты мне все фишки подпутал. Я хотел дело к рыбе вести. У меня политика знаешь хитрая была!

— Плевал я на политику, — угрюмо сказал Крис, — раз ты мои концы забивал!