Николай Наволочкин - Каникулы кота Егора
Опять Козел скомандовал «раз, два, три!», опять друзья замычали, замекали, залаяли, затявкали и замяукали, а потом разом все смолкли. И только наступила тишина, как на кочку вскочила лягушка и вежливо спросила:
— Как?
— А вот так! — рассердился Егор и прыгнул на нее.
Лягушка со страху свалилась в воду. Не удержался и кот и тоже искупался. Мокрый и сердитый, выбрался он на луг. Там долго отряхивался и отфыркивался.
Накричавшись, отряд пошел дальше.
На Луковой поляне никого не было. Даже кузнечики спали.
Усталые, измазанные и мокрые вернулись друзья домой, а Егор, к тому же, потерял свой бантик. Вся улица уже спала, и в доме деда и бабки тоже не горел свет.
До самого рассвета тревожно ворочался под крыльцом Люкс и гадал — куда же пропала девочка. Егор из сада запрыгнул в открытое окно, прошелся по дому, послушал, как похрапывает дед, как спокойно и тихо спит бабушка. Все были дома, только Галина постель стояла пустой.
Егор вернулся к Люксу и рассказал ему об этом. «Не доглядел, не устерег, — упрекал себя пес. — А был бы помоложе, разве бы отпустил я ее одну за поселок...»
А утром, когда только-только поднялось за Луковой поляной солнце, прибежала знакомая корова, как теленок, взбрыкнула ногами и радостно замычала:
— Люкс, Егор, Петя, воробей! Извините, что я вас так рано бужу, но Галя-то у нас. Стоит на крылечке и потягивается!
Вскочил Петя на поленницу, высунулся, зевая со сна, воробей из скворечника, забрался Егор на крышу — смотрят, а Галя и правда с Петровной на крыльце умывается из тазика.
Оказывается, она никуда не терялась, а просто ходила к Петровне ночевать.
Пеструшкины цыплята
Пеструшка высиживала цыплят. Она устала, но не оставляла гнезда.
— Нет еще? — спросила как-то Хохлатка, заскочив в курятник.
— Нет, — вздохнула Пеструшка.
— Ну и брось ты их! Пойдем погуляем. Ничего с ними не сделается.
— Что-ты, что-ты, что-ты! — закудахтала Пеструшка. — Да как же их бросить? Они вот-вот выведутся.
— А Галька! — воскликнула Хохлатка.
— Что Галька?
— Галька-то положила яички за трубу, а сама бегает. Даже дома не ночует, вчерась у Петровны ночевала. А птенцы ее сами по себе выводятся! За трубой, как в инкубаторе!
— И вывелись?
— Пока нет, но скоро выведутся. А тебе надо прогуляться. Ты на себя не похожа — исхудала вся.
— Да нет уж, буду я сидеть до конца, а ты иди гуляй.
И только сказала это Пеструшка, как почувствовала, будто одно яичко под ней шевельнулось. Она замерла, прислушиваясь. Слушает и не поймет, то ли это сердце у нее бьется, то ли кто-то в яичке по скорлупе постукивает. Итут — крак! — треснула скорлупа. И тут — пи-пи! — вывалился из нее цыпленок!
Хохлатка выскочила и закудахтала на весь двор:
— Ах, ах! Куд-кудах! Ко-ко-ко!
— Что такое? — подскочил к ней петух Петя. А Хохлатка все свое:
— Ах-ах! Куд-кудах!
К Хохлатке Белушка подбежала и тоже давай кудахтать. Вот глупые куры!
Заскочил тогда Петя в курятник, слышит, цыпленок пикает. Вылетел Петя во двор и закукарекал во все горло.
А щенок, который до этого только тявкал, вдруг гавкнул: «Гав-гав!» Гавкнул и себе не поверил. Попробовал еще раз — получается. Тогда он залился веселым тоненьким лаем. Обрадовался Люкс и тоже залаял. Это ведь событие — Черныш научился лаять!
На этот шум выбежала из дома бабушка. Слушает и ничего понять не может.
— Ахг чтоб вас дождиком замочило! — рассердилась бабушка.
А потом догадалась, что неспроста шум-переполох. Заглянула бабушка в курятник, а там желтенький цыпленок. Крикнула бабушка Гале, чтобы принесла она сито. Посадила в сито цыпленка и понесла его через двор в избу.
Когда петух Петя накукарекался, курицы накудахтались, а первый цыпленок обсох в сите и стал пушистым и красивым, Галя побежала в летнюю кухню посмотреть, не вывелся ли ее собственный цыпленок. Она осторожно достала из-за трубы Андрюшкину счастливую рыбацкую кепку и стала слушать, не проклевывается ли цыпленок. За этим занятием ее и застал Андрей.
— Отдавай мою кепку! — закричал он. — Я ее ищу, ищу, а она в нее яички складывает!
Напрасно Галя объясняла, что она не складывает в кепку яички, а выводит в ней цыплят, Андрей кепку отобрал.
— Нашла тоже инкубатор, — сказал он. — Вот пойдешь в школу, там узнаешь, что в кепке цыплята не выводятся.
Так и не вывела Галя своих цыплят. Зато у Пеструшки в тот же день проклюнулся еще один цыпленок, а потом еще один.
— Сколько же теперь у нас цыплят? — думал Петя. Считать он мог только до двух. Когда из скорлупы выбрался второй цыпленок, Петя всем объявил, что цыплят теперь двое. Но появился еще один, и Петя со счету сбился. Побежал он к Люксу, но и старый пес дальше двух считать не умел.
— Спроси у Егора, он городской, — посоветовал пес. Разыскал Петя Егора, потоптался возле него и спрашивает:
— Сколько будет два да еще один?
Подумал Егор, пожмурился, повилял хвостом и ответил:
— Много!
— Много, — обрадовался Петя. — Теперь у нас много цыплят!
К вечеру, когда Пеструшка вывела еще одного цыпленка, Петя, уже не раздумывая, побежал к Егору.
— А теперь сколько?
Долго думал Егор, чесал лапой затылок: «Сначала Пеструшка вывела два цыпленка да теперь еще два, сколько же это?» Считал Егор, считал, а сосчитать не мог.
— Эх, телефончик бы мне, — сказал он наконец. — Позвонил бы я куда-нибудь, нам бы и сосчитали.
— Может, сто? — сказал воробей, который слышал этот разговор и очень сочувствовал друзьям.
— Может, и сто, — согласился Егор. — Было много, а теперь, может, и сто...
Люкс тоже считал про себя: «Один да один, будет два. Два да один — много. Много да один, наверно, очень много!»
— Я так думаю, — сказал он после долгих раздумий. — Было много, а теперь — очень много!
И все обрадовались — наконец-то сосчитали! Все-таки умная голова у Люкса.
А ночью Пеструшка высидела последнего цыпленка и уже утром повела их гулять.
Галя по этому случаю надела то самое платье с цветочками и мячиками. Егор хорошенько прилизался. Петух Петя отгонял от Пеструшки Хохлатку и Бе-лушку. Когда Черныш сунулся понюхать цыплят, Петя клюнул его в мохнатую спину. Щенок завизжал и больше к цыплятам не подходил.
Коту петух сказал:
— Егор, ты мне друг, но надеюсь, ты меня понял. Егор понял и поглядывал на цыплят только со стороны.
А Пеструшка суетилась вокруг своих детей, разгребала землю, что-то там находила и звала цыплят:
— Ко-ко мне!
И цыплята, семеня тоненькими ножками, как пушистые желтые мячики, катились на ее зов.
Галя опять где-то нашла песенку, на этот раз про цыплят, и распевала ее на весь двор:
Раз, два, три, четыре, пять!
Стали мы цыплят считать.
Не успели досчитать,
Пятый кинулся бежать.
А за пятым, вот беда-то,
Друг за дружкой все цыплята.
И теперь не разобрать,
Кто Один, а кто здесь Пять!
«А может, их и правда пять», — думал петух Петя. Плохо, ох, плохо быть неграмотным.
Охотничья наука Люкса
У молодого хозяина был выходной. С утра он, дед и Андрей сбивали лодку. Они стучали, а за садом заливалась Пустобрешка. Егор с крыльца наблюдал за работой. «Интересно, — думал он. — Лежали в саду простые доски, а сколотили их, и получился ящик. Может быть, это мне строят дом?»
— Это лодка, — объяснил ему Люкс. — На такой лодочке мы с хозяином, бывало, ездили на охоту.
А потом во двор зашел молодой хозяин, от него пахло машинами и стружками. Хозяин потрепал по загривку щенка, пощекотал у него за ушами и сказал:
— Расти, Черныш. Осенью поедем с тобой на охоту. Люкс-то у нас на пенсии.
Черныш скакал и радовался. А когда хозяин ушел, Люкс сказал:
— Эх, и поохотились же мы с хозяином, есть что вспомнить. Ты, правда, расти, Черныш. Охота для собаки — все!
— Дед, — пристал Черныш, — расскажи про охоту.
— Расскажи, Люкс, — попросил и Егор.
С тех пор, как он поймал хорька, а потом мышь, Егор тоже считал себя охотником.
Люкс улегся посредине двора, чтобы всем было слышно. Тут как раз подошла Марта. Она убежала из своего двора, потому что устала от лая Пустобрешки.
— Так я когда-нибудь оглохну, — пожаловалась она. — Отдохну хоть у вас от ее лая. Если я, конечно, не помешаю. Рассказывай, Люкс.
— Да, — задумчиво сказал Люкс. — Охота — великое дело. Вот говорят — охотник, охотник! А по-моему, главный на охоте не охотник, а пес! Ты это запомни, Черныш.
Возьму я другой раз хозяина на охоту. Одному ведь нельзя. Надо чтобы кто-то ружье нес, на лодке греб. Ну, сядем на лодочку, поплывем по речке. Я-то вижу, что у берега утки, а хозяин сидит себе хоть бы хны. Толкну его лапой, гляди, мол, дичь! Тогда хозяин встрепенется, бабахнет дуплетом...
