Карен Маккомби - Фрэнки, Персик и я
— Поговорим в пятницу, ладно? — повторила Фрэнки голосом, звучавшим скорее равнодушно, чем дружески.
— О-о-о-кей.
Только после того, как мы очень быстро сказали друг другу «пока», я поняла, что со мной творится что-то неладное. Когда утром я разговаривала на набережной со старой леди, то вообще не заикалась. Однако первый раз в жизни стала заикаться, болтая с Фрэнки. Что происходит?
Внезапно мне захотелось как можно скорее выбраться из душной спальни и погреться под полуденным солнцем в нашем гудящем от пчел и порхающих бабочек саду-джунглях, где я смогу вдохнуть сколько угодно кислорода. Но мне совсем не хотелось спускаться по лестнице и отвечать на вопросы мамы и папы или оказаться жертвой изобретательных близнецов, которые обязательно захотят или поиграть со мной, или станут кусаться, или и то и другое вместе.
Внезапно промелькнувший проблеск рыжего пламени в окне садового домика навел меня на одну интересную мысль. Ведь я могу попасть в сад, минуя все преграды, если просто отправлюсь по следу Персика...
Две минуты спустя я уже стояла по колено в густой жесткой траве среди моря одуванчиков. Взглянув на путь, который я только что проделала из окна моей спальни на втором этаже (сначала соскочив на крышу кухни, потом на старый деревянный сарай для угля), я не могла поверить, что преодолела все преграды. Я чувствовала, как кровь быстрее течет по венам, насыщенная адреналином. На самом деле я была совершенно неспособной к каким-либо физическим упражнениям. Серьезно, только на прошлой неделе я чуть с ума не сошла, когда миссис Китсон, наша учительница физкультуры, велела нам прыгать с бревна. (Знали бы вы, сколько насмешек по этому поводу я выслушала от Нейши и всех остальных моих подруг... )
После этого накопившийся адреналин помог мне перепрыгнуть через заросли крапивы. И наконец, одним сильным толчком плеча распахнув дверь, я ворвалась в сумеречный, пыльный мир садового домика.
— Киса, в смысле, Персик, ты где? — прошептала я, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку после яркого солнечного света.
«Муррр!»
Ах, вот он где — развалился, как пушистый коврик, на старом столе у окна. По крайней мере, он выглядел именно так на фоне потертой диванной подушки, на которой лежал.
Стол и стул — больше в комнате из мебели ничего не было. Остальное пространство занимали ржавые, старые садовые инструменты. На стене висело множество полок, заваленных всяким хламом.
— Что это за дом? — спросила я кота, нервно оглядываясь по сторонам в поисках владельцев паутины, которую только что разглядела.
«Муррр!»
Не видя поблизости пауков, я осмелела и, протянув руку, дотронулась до теплого меха. Миндалевидные зеленые глаза лениво сверкнули:
«Может, скажешь, что меня надо вымыть шампунем?»
(А может, кто-то это делает? Откуда у него такой прекрасный запах?)
— Эй, Персик, я купила тебе сардин и заварной крем! Я знаю, ты их любишь.
Зеленый глаз взглянул на меня более благосклонно. Очень осторожно я попыталась погладить Персика, хотя рисковала, что один из желтых клыков вопьется в мою руку.
«Муррр!»
Уф! Ему понравилось. А может быть, его просто привлекла идея полакомиться сардинами и заварным кремом?
— Знаешь, Персик, здесь еще грязнее, чем в доме, — пробормотала я себе под нос, взяла шатающийся деревянный стул и села на него, чтобы исследовать лежавшую передо мной кучу хлама.
Между тем Персик дал мне понять, что ему все равно, что я делаю, до тех пор, пока я продолжаю его гладить. Изогнув свои короткие толстые лапы, он вытянулся в роскошной позе, давая мне возможность рассмотреть, на чем он лежит. (Да, этот котище знал, на чем лежать. ) Это была вовсе не диванная подушка. Кот возлежал на старой шляпе, расплющенной в лепешку. Она была сделана из коричневатого выцветшего фетра и украшена двумя рваными, в пятнах лентами некогда медового цвета, свисавшими в открытый ящик стола. Хвост Персика тоже свесился в ящик, как третья пушистая лента.
— Что там внутри, киска?
Я нагнулась, осторожно потянула ящик (а вдруг я потревожу гнездо прилегших вздремнуть мышей или еще что-нибудь?) и обнаружила:
1) свернутую в трубку бумагу, перевязанную бечевкой;
2) закругленный кусок дерева с выцветшими пятнами краски, похожий на старинную палитру или что-то в этом роде, пустую бутылочку из-под чернил и скрипучее старинное чернильное перо;
3) узловатый черный ивовый прут, помогающий отыскивать под землей воду или металлы (интересно!).
Но потом почти сразу я поняла, что это совсем не прут — это кусок угольного карандаша, которыми рисовали в давние времена, пока не изобрели меловые карандаши. Мое сердце снова сильно забилось, так же как тогда, когда я спрыгнула вниз из окна своей спальни. Нет, это был не обычный обветшалый садовый сарай.
— Как ты думаешь, киска, может, здесь была студия живописи или что-то в этом роде? — спросила я Персика.
В ответ Персик фыркнул. Посмотрев поверх его потрепанных ушей, я увидела нечто, выглядывающее из-за стеклянной банки с гвоздями в нижнем ряду полок.
Это была акварель. Изящная тонкая акварель.
Я привстала со стула и, пошарив пальцами в пыли, вытащила маленькую потускневшую раму. Внутри нее была картина, изображавшая фею, порхающую среди цветов. Картина выглядела старинной. Серьезно, очень старинной.
— Мне показалось, что я видел, как ты проскользнула сюда!
Н-да, подскакивать от испуга сегодня превратилось в мое маленькое хобби.
— Решила стать исследователем? - улыбнулся папа.
Ореол солнечного света окружил его светлые волосы, когда он появился в дверях сарая.
— Ага, — кивнула я, почувствовав странное смущение, как будто меня застукали шарящей в ящике чужого комода, пока хозяйка вышла из комнаты.
— Просто решил тебе сказать, что компьютер уже налажен и работает. Для тебя пришло несколько сообщений. А это не та ли кошка, которая вчера была в твоей комнате?
Папа приказал вчера вечером прогнать Персика из моей комнаты, но тогда он был всего лишь незнакомой беспризорной кошкой, а не Персиком. Хорошо, что я не позволила прогнать его. Теперь мне нужно было должным образом представить их друг другу и рассказать папе, что я узнала о моей рыжей тени (о его пристрастии к сардинам и печенью с заварным кремом).
Но это пришлось отложить на время, так же как и исследование тайн (и фей) садового домика.
Единственное, что я мечтала сделать прямо сейчас, — это смыть пыль десятилетий с моих ладоней, добраться до компьютера и написать кучу приветов своим друзьям.
Глава 8.
Фрэнки и тайная прогулка
Солнце уже вовсю светило в окно нашей кухни, хотя было только 8.30 утра. Похоже, нас ожидал жаркий денек.
Я уже чувствовала жару — по крайней мере, моя левая нога. Персик так плотно обмотался вокруг нее, что казалось, на мне надеты меховые луноходы.
— Ты ему действительно понравилась, — улыбнулась мама, глядя на Персика, лежавшего под кухонным столом.
Она сидела за столом напротив меня и папы, посередине между высокими стульями Джейка и Джейми, как судья, готовый выставить желтую карточку, как только один из близнецов прицеливался в другого размоченным в молоке шоколадным шариком «Нестле».
— Ты имеешь в виду, что ему нравится грудинка на тарелке Стеллы? — пошутил папа.
— И Стелле тоже! — сказала я, подняв брови и беря еще один кусок политой кетчупом грудинки.
В этом переезде только одно было хорошо — в Лондоне шесть дней в неделю подавалась полезная для желудка овсянка и только по воскресеньям вредная поджарка. Но сегодня была уже среда, и последние четыре дня мы ели только вредную еду. Как будто наступили нескончаемые выходные.
— Неужели он спал всю ночь на твоей постели? — спросила мама, скосив глаза на Персика.
— Мммм, — промычала я с полным ртом.
Да, Персик спал в моей постели всю сегодняшнюю ночь и даже не исчез утром, хотя окно было открыто и ему ничего не стоило смыться, если бы он захотел.
— Ну, если этот кот хочет остаться с нами, надо достать ему какую-нибудь подходящую еду, — заявила мама решительно. — Мне все равно, что сказала тебе та старая леди, но кошкам вредно питаться только сардинами и печеньем.
— И грудинкой, — вставил папа.
Сузив глаза, я посмотрела на них обоих. Неужели я их правильно поняла?
— Вы хотите сказать, — пробормотала я, слишком быстро проглотив кусок грудинки, — что я могу оставить Персика?
— Пускай остается, пока мы ему не надоедим. Помнишь, что тебе сказала старая леди? — улыбнулся папа.
Я испытала нечто, похожее на шок.
Дома в Лондоне я испробовала все средства, чтобы завести домашнее животное.
«Можно я заведу собаку?» — «Нет, нельзя — она своим лаем будет раздражать соседей». — «Могу я завести кошку?» — «У нас нет сада — ей негде будет гулять». — «Могу я завести хомячка?» — «Нет, их клетки очень плохо пахнут». — «Можно мне купить золотую рыбку?» — «Нет, не стоит».
