Тихон Сёмушкин - Приключения Айвама
— Не-е — ет, — недоверчиво протянул мальчик. — Вода есть, и нерпа будет. Вот пойдём в ту сторону, где хотели сесть на тонкий лед. Там и полынья будет.
Айвам оказался на редкость словоохотливым. Ему нравилось разговаривать с живыми людьми. И бояться теперь совсем нечего.
— Пойдём сходим, — согласился лётчик.
Айвам навесил через плечо ружьё, и они отправились в путь. Как горный козлик, он прыгал с льдины на льдину, с выступа на выступ. Впереди бежал Лилит.
«Вот он, властелин льдов! В родной стихии себя здесь чувствует», — подумал лётчик.
Они дошли до тонкого льда, над которым совсем недавно висел вертолёт, забрались у припая на глыбу льда, и мальчик, лукаво подмигнув, сказал:
— Видишь, какой тонкий лёд? На нём человек провалится, не то что вертолёт. Айвам знает лёд!
— Это, конечно, правильно, а полыньи все-таки нет, — подзадорил его лётчик.
— Сейчас нет, завтра будет. Вот посмотришь. И они пошли по торосам к вертолёту. Лилит бежал рядом. Вдруг он присел, навострил уши и, сорвавшись, бросился в сторону вертолёта.
Айвам сразу заволновался, переменился в лице и крикнул:
— Бежим! Сейчас здесь будет трещина.
— Подожди, подожди. Почему будет? — спросил лётчик, недоумевая.
— Бежим, бежим! Скорей бежим! — И мальчик ринулся вперёд.
Серьёзному лётчику не хотелось ни с того ни с сего бежать, тем более что его громадные унты и тяжёлый комбинезон не располагали к спорту. Но, найдя предлог, он сорвался с места и на ходу крикнул:
— А ну, давай вперегонки!
Лилит мчался впереди, за ним летел, сверкая пятками своих лёгких торбасов, Айвам, и, немного отстав, неуклюже, но крупными шагами нёсся летчик.
Раздался выстрел, и Айвам мгновенно остановился.
— Теперь можно не бежать. Уже образовалась, — сказал мальчик.
— Что образовалась?
— Трещина. Это лёд выстрелил. Можно её посмотреть сейчас.
Они вернулись. Изумлённый летчик стоял на краю трещины, далеко уходившей и в ту и в другую стороны, и всё удивлялся, покачивая головой. Трещина была уже настолько широкой, что её не мог бы перескочить даже самый хороший прыгун. Отколовшиеся торосы уходили в сторону тонкого льда.
А мальчик смотрел на эту трещину.
— Вот сейчас она станет полыньёй, — сказал он. — Трещины всегда подкрадываются неожиданно.
Лётчик слушал его внимательно. Мальчик видел, что он рассказывает лётчику вещи, которых тот, такой смелый и взрослый человек, не знает. И это радовало его.
— Ну и молодец ты! — восторгался летчик.
— Это не я. Это Лилит. А я тоже до выстрела не узнал бы.
Утром солнце пробило облачность, и всё небо очистилось и стало высоким-высоким и безоблачным. На горизонте показалась чёрная точка. Это летел второй экспедиционный вертолёт. Вскоре он сел рядом. Вышел улыбающийся белобрысый летчик.
— Привет вам! — сказал он. — Горючее привёз.
— Зачем это? Мы, может быть, и так долетели бы.
— Может быть, а тут наверняка, — ответил весёлый летчик.
Айвам стоял в сторонке и внимательно прислушивался к их разговору. Он думал: «Как помогают друг другу лётчики!»
— А где этот мальчик, которого вы сняли?
— Вон он стоит.
— Ох ты какой! Как Амундсен! Ну, здравствуй! — И весёлый лётчик крепко пожал ему руку.
Не выпуская его руки и глядя Айваму в глаза, он добавил:
— Молодец! Теперь к празднику будешь дома.
— К какому празднику? — спросил мальчик.
— Как к какому? К Первомайскому. На лице мальчика появились растерянность, смущение, и он тихо спросил:
— А разве его ещё не было?
— Кого?
— Праздника?
Командир вертолёта, снявший Айвама и присутствовавший при этом разговоре, вынул тетрадку и, улыбаясь, сказал.
— Молодец-то он молодец! Это правильно. Только этот Амундсен ускакал вперёд на четыре дня. Вот смотрите: мы прилетели к нему 26 апреля, а у него что записано в этот день? Полюбуйтесь: «1 мая — температура минус 8». Видишь, какое дело?
Весёлый лётчик расхохотался и в шутку сказал:
— Это ещё надо разобраться, кто здесь ошибся.
Смущаясь, мальчик проговорил:
— Я ошибся. Я и сам думал, что, может быть, ошибусь. Там ещё, в пещере, думал.
Механики перелили бензин и объявили готовность к отлёту.
Весёлый лётчик стал подниматься первым. Айвам затаив дыхание смотрел, как колёсики вертолёта отделились ото льда, как обвисшие клешни выпрямились, разбрасывая воздух, и как это вчерашнее чудовище полезло в небо, и видно было, как весёлый лётчик помахивал рукой.
Через час оба вертолёта опустились на дрейфующей станций, где стояло много больших самолётов, автомобили, трактор, где было очень много людей, спешно строивших в разных местах домики и палатки. Две палатки были уже собраны: это кают-компания и медицинская.
— Дядя Тэнмао, это чей посёлок?
— Это, Айвам, не посёлок. Это Северный полюс. Льды. Вот они, эти люди, собираются здесь жить круглый год, — ответил дядя Тэнмао.
Вдруг огромный экспедиционный пёс прыгнул на Лилита, подмял его и стал грызть. Айвам бросился в свалку собак, вслед за ним Тэнмао. Кто-то из работников экспедиции за хвост оттаскивал негостеприимного пса. Всё смешалось в одну кучу, но Айвам грудью защитил своего Лилита. По руке мальчика сочилась кровь, и его отвели в медицинскую палатку. У него оказалась большая царапина пониже локтя.
В палатке стояли переносная кафельная печь, письменный стол, две алюминиевые кровати и всевозможный медицинский инструментарий. Самого доктора здесь не было, он в камбузе отпускал продукты, так как, помимо медицинских обязанностей, заведовал продовольствием экспедиции. Палатка была просторной, с окнами.
Рана саднила, и Айвам в ожидании доктора прикрыл её рукой и разглядывал всё, что находилось в палатке. Здесь стояли даже и весы для людей. Но больше всего его заинтересовал пол. Как же так? В палатке тепло, топится печь, а ведь пол ледяной, палатка стоит на льду. Оказывается, здесь сохраняют лёд, чтобы на нем жить. Лёд на полу Закрыт толстой фанерой, потом войлоком и толстым дорогим ковром. «Вот как утепляют лёд», — подумал мальчик. И всё же лёд кое-где подтаивал — были видны его неровности.
Лилита в палатку не пустили, и дядя Тэнмао на улице охранял его.
Наконец явился доктор. Он остановился около дверей и крикнул:
— Айвам, здравствуй!
Доктор до высокоширотной экспедиции два года работал на полярной станции, где жил Айвам. Они так обрадовались друг другу, что забыли и про рану на руке.
Лишь спустя некоторое время доктор, спохватившись, сказал:
— Ну, покажи рану! Эта царапина быстро заживет. — И доктор залил её йодом.
— Вот не ожидал, — говорил доктор, бинтуя Айваму руку. — Я слышал о плавающем на льдах мальчике, но никак не думал, что это ты. Ну, молодец! Ведь ты один плавал? Вот герой!
— Нет, не один, вдвоём, — ответил мальчик.
— А кто же второй?
— Лилит.
— Какой Лилит? Я знаю его или нет?
— Нет, — усмехнулся Айвам. — Он родился после вашего отъезда на Большую землю.
— Позволь, позволь! Что ты говоришь?
— Да Лилит — собачка, — разведя руками, оказал Айвам.
— Фу ты! А я ведь думаю, речь идёт о человеке. Так, значит, ты всё время плавал с собачкой? Ну, друг мой, тебе предстоит сделать доклад о том, как ты плавал на дрейфующей льдине. Нам ведь жить год на льдах.
— Ну, как тут чувствует себя наш герой? — сказал вошедший вице-адмирал Бахарев и сел рядом с мальчиком.
— С рукой у него всё в порядке, — ответил доктор.
— Уколы не нужны?
— Нет, это царапина когтём.
И, обращаясь к мальчику, вице-адмирал с улыбкой спросил:
— Как же ты опростоволосился? А? Лишних четыре дня, говорят, присчитал?
Мальчик смотрел вниз, сопел себе под нос, изредка украдкой взглядывал на адмиральские погоны и молчал.
— Ладно, — сказал Бахарев, — это ничего. Дома ещё раз отпразднуешь Первое мая. Сейчас два самолёта отправляются на землю. Хочешь лететь сейчас или погостишь у нас здесь? Самолёты ещё будут, — сказал вице-адмирал.
У Айвама навернулись слёзы. Он тихо сказал:
— Я сейчас хочу. Я маму давно не видел.
Об авторе
Тихон Захарович Сёмушкин родился в 1900 году в селе Старая Кутля Пензенской губернии.
В 1912 году окончил начальную земскую школу, а в следующем году поступил в соседнюю Михайловскую церковно-учительскую школу, где отец его преподавал столярное дело. Школа давала звание «учителя грамоты»; по окончании её предстояло ехать учительствовать в Сибирь. Тихон Сёмушкин стал готовиться к далёкой поездке, но вот наступил 1917 год и дал другое направление его жизненным планам. Тихон Сёмушкин решает продолжить образование, поступает в пензенскую гимназию и заканчивает через несколько лет школу второй ступени.
![Фредерик Дар - Глаза,чтобы плакать [По моей могиле кто-то ходил. Человек с улицы. С моей-то рожей. Глаза, чтобы плакать. Хлеб могильщиков]](/uploads/posts/books/148319/148319.jpg)
