Валентин Рушкис - Повесть о славных делах Волли Крууса и его верных друзей
— Вы хотите сказать, что я ее обманула? Да, обманула. Но ей было очень приятно. Она тоже несчастна по-своему. Как и я… Идемте на урок, коллега. Давно пора.
Урок и правда пора было начинать. Впрочем, шестой класс и без Эви Калдма нашел для себя занятие…
Еще во время перемены Харри, спасаясь от Волли, опрокинул круглый стул, из которого с треском вылетело фанерное сиденье. Для Волли открылось широкое поле деятельности: он начал выяснять, можно ли усидеть на стуле без сиденья. Пока он вертелся на этом обруче, проходивший мимо Рауль втиснул Волли в злополучный стул так, что его нос очутился у него же между коленями. После этого у всего класса нашлось немало развлечений: оказалось, что Крууса в стуле можно переставлять с места на место, а главное — класть на бок и катать. Пока стул катился, с одной стороны крутились ботинки Волли рядом с его рыжей лохматой головой, а между ножками стула вращался совсем другой фасад нашего героя.
Когда раздался звонок, ребята спохватились, что стул скоро понадобится учительнице, и Волли разрешили выкарабкаться. Однако одного разрешения оказалось недостаточно. Кто их знает, откуда у Волли взялись эти бедра! Попробуй вылезти из обруча, когда у тебя руки и ноги сложены вместе и колени упираются в нос!
Эви все не шла. Но ведь она могла явиться каждую минуту! Поэтому Андрес — он вообще был хорошим организатором — предложил вытаскивать Волли всем классом. Одни ребята взялись за руки и за ноги, другие за ножки стула, а потом оставалось только тянуть.
Стул трещал, а сам Волли командовал спасательной операцией:
— Бессовестные! Раз, два, разом!.. Больно же, ослы!.. Раз, два, разом!
И наконец — о чудо! — Волли вывернулся из обруча, и все шумно повалились в разные стороны.
— Фу! — отирая пот, облегченно вздохнул старательный Андрес. — А я уж думал, что придется стул распиливать.
— Еще хорошо, что Эви не пришла, — сказал Рауль.
— Ничего, — захихикал Харри, — мы поставили бы Крууса в классный шкаф, пусть бы посидел!
Дальнейшие события развернулись молниеносно: Волли, который только что беззаботно хохотал вместе со всеми, схватил Харри и засунул его в стул.
В это время от двери донесся крик:
— Эви! Эви идет!
— В шкаф! — скомандовал председатель совета строительства Андрес Салусте.
И, поскольку этот руководитель не только распоряжался, но не гнушался и труда физического, он сам с чьей-то помощью запихнул в шкаф Харри вместе с его оковами.
Юта, которая была очень доброй девочкой, протянула Волли две английские булавки, и он кое-как скрепил обе свои штанины, решившие расстаться одна с другой.
И тут вошла Эви Калдма.
— Здравствуйте, дети! Садитесь, — сказала она и сама собралась сесть. — А где же стул?
Воцарилось напряженное молчание. И вдруг в тишине из шкафа донесся глухой стук: очевидно, Харри предпринимал попытку освободиться. Класс тихонько фыркнул, а когда хором фыркают три десятка школьников, это получается уже не очень тихонько.
— Что с вами? — удивилась Эви. — Возьмите себя в руки, пожалуйста! Начнем урок. А ты, Андрес, принеси мне стул из учительской.
Урок кое-как начался.
Таких трудных уроков у Эви еще никогда не было. Где-то в углу класса раздавался стук, что-то падало и каталось. И каждый раз все в классе давились от хохота. И каждый раз все ученики, глядя на Эви правдивыми глазами, заявляли, что никто из них к этому шуму непричастен.
Наконец возня в шкафу прекратилась: Харри, который был чуть-чуть повыше Волли, но значительно тоньше, сумел выкарабкаться из обруча и осторожно уселся на краешек стула в углу шкафа.
Он сидел согнувшись под полкой с глобусом, заспиртованными ящерицами и другими наглядными пособиями, и ему было до слез жалко себя. Мало того, что мама постоянно выгоняет его из комнаты, когда к ней приходят гости, мало того, что Вийу Ныгес заставляет его читать библию, — теперь еще и в школе все сидят за партами, а он в шкафу! Волли хорошо: его дружно вытаскивали, и всем было весело, и он сам смеялся, а теперь все смеются над Харри, а он здесь сидит совсем-совсем один, и даже носового платка у него нет.
И почему это одни люди такие счастливые, а другие так несчастны?
Глава одиннадцатая, где стенгазета остается без стихов
Удивительно, как это Андрес может несколько часов подряд махать лопатой! Правда, он строит по-всамделишному, а Волли ходит на эту стройку просто так, чтобы дир не ругался. Но все-таки и он, Волли, берется за лопату с не меньшим усердием. А вот минут через пять ему уже кажется, что лучше поработать ломом. А потом он решает, что интереснее таскать носилки. Там, глядишь, подвернется под руку кирка. Наконец, должен же кто-то узнать направление ветра, взглянуть, нет ли под камнем налима, посмотреть, что делают девчонки на насыпи… Мало ли за чем приходится выбегать из этого скучного котлована, который теперь ушел в землю так глубоко, что видны только его глинистые стены да небо над головой…
Вот и сейчас, когда к берегу подъехали три автомашины, нагруженные бревнами, первым их увидел Волли. Стоя на краю котлована и вытаращив для убедительности глаза, он взволнованно крикнул друзьям, оставшимся внизу:
— Ребята, лес привезли! Во-от такие бревна! Нам, честное пионерское!
Сообщение было настолько важным, что землекопы во главе с Андресом, оставив орудия производства, тоже поспешили наверх.
Конечно, на разгрузке бревен без Волли не могли обойтись. Он подбежал к первому грузовику и увидел, как из кабины вышел Альберт Паю. Вслед за ним неуклюже спустился на землю Рауль. Ну конечно, Волли с друзьями проливают на этой стройке целые реки пота, а директорский сынок тем временем вместе с папашей раскатывает на машине! И, наверное, чувствует себя героем: облагодетельствовал, бревна привез! Потом будет говорить, что он здесь самый главный и больше всех помог строительству. Попробовал бы он…
Но тут начались такие удивительные дела, что Волли только рот разинул. Вместе с шофером развязывать тросы принялся сам Альберт Паю. Потом директор совхоза легко поднялся в кузов, а следом за ним, посапывая, вскарабкался Рауль. Шофер тоже хотел залезть в кузов, но Паю остановил его.
— Справимся, — сказал он. — Ну-ка, Рауль, нажми!
— Глядите, как бы мальчику ноги не придавило, — забеспокоился шофер.
— Целы будут. Не знаю, как за его руками уследить, — пробормотал Альберт Паю.
Впрочем, шофер решил, что это ему просто послышалось: ведь он ничего не знал о пропавших яблоках…
— Товарищ директор, давайте мы сгрузим, — предложил он. — Тут нас три шофера, дело привычное!
— Вы разгружайте вторую машину. А мы эту. А то засиделся я по конторам. И сыну полезно размяться. Ведь тебе хочется размяться, Рауль?
— Да, папа, мне очень хочется размяться, — плаксиво ответил Рауль.
И они вдвоем принялись скатывать бревна, которые звонко ударялись друг о друга, подскакивали и катились по земле. А когда разгрузка закончилась, Альберт Паю подошел к самому берегу и заглянул в котлован.
— Молодцы! Много сделали! — сказал он и обернулся к сыну: — Значит, Рауль, тебе очень хочется рыть котлован?
— Да, папа, мне очень хочется рыть котлован, — ответил Рауль, разглядывая какую-то травинку у себя под ногами.
— Хорошо. Сговорились. Счастливо оставаться.
Андрес Салусте, как и следовало председателю совета стройки, вежливо поблагодарил Альберта Паю за оказанную помощь, и они пожали друг другу руки. Конечно, Волли тоже мог бы сказать директору спасибо и пожать ему руку. Но уж раз первым догадался Андрес, соваться вслед за ним просто смешно. Ладно, обойдемся без рукопожатий…
Ух ты, какой мрачный вид у толстяка Рауля! Смотри-ка, лезет в котлован…
— А я и не знал, что ты всю жизнь рвался в эту яму, — сказал ему Волли. — Может быть, ты пойдешь к девчонкам на насыпь? Там ты пригодился бы вместо трамбовки.
Но Рауль не был расположен шутить. Он вместе со всеми спустился в котлован, взял в руки первую попавшуюся лопату и долго, нажимая левой ногой и наваливаясь на черенок грудью, пытался врезать лопату в глину.
— Не так, Рауль, — сказал Андрес. — Здесь очень твердая глина. Смотри, как нужно копать…
Копать все равно было тяжело. Тяжело было и откидывать глину. Все-таки жестокий отец попался ему. Не так уж велико его, Рауля, преступление, можно было обойтись и без этих принудительных работ. И вот что странно: кажется, отца не так взбесило, что он сорвал те проклятые яблоки, как то, что он их съел. «Так и сожрал? — спрашивал отец. — В одиночку, без друзей, все яблоки? Тебя что, не кормят? Ты с голоду воровать пустился? Слов не нахожу! Любое озорство простил бы, но воровство…»
