Кейт ДиКамилло - Парящий тигр
— Бо-о-оша-а-ана, — с отвращением протянула Уилли Мэй и покачала головой. — Если есть в мире человек, которому запрещено иметь тигра, так это Бошан.
— Вот, сами видите! — торжествующе сказала Сикстина. — Нельзя ему сидеть в клетке! Попугаю вашему нельзя было, а тигру тем более! Помните, вы говорили Робу, что поняли, что попугая надо выпустить?
— Одно дело птица, а другое тигр, — возразила Уилли Мэй. — Да ещё тигр Бошана.
— Скажите Робу, что он должен открыть клетку и выпустить тигра, — потребовала Сикстина.
— Не скажу, — отрезала Уилли Мэй. — Ты бы сначала задумалась, что станется с этим тигром, когда ты его выпустишь. Как он жить-то будет?
Роба захлестнули разом печаль и облегчение. Уилли Мэй не заставит его отпереть клетку. Он не расстанется с тигром.
— Но в этих лесах водятся пантеры! — заспорила Сикстина. — Они же как-то выживают!
— Уже не водятся, — отозвалась Уилли Мэй. — Не выжили.
Сикстина воинственно упёрла руки в боки.
— Вы говорите не то, во что верите, — объявила она. — Пророчицы так не делают.
— Это потому что я вовсе не пророчица, — сказала Уилли Мэй. — Я человек, который говорит правду. А правда заключается вот в чём: вы не можете сделать для этого тигра ровным счётом ничего, кроме как оставить его в покое.
— Но этот тигр заслуживает другой жизни! — воскликнула Сикстина.
— Да кого это интересует? — пробормотала Уилли Мэй. — Кто чего заслуживает… Какая разница?
— Вот приедет мой папа — и сделает всё как надо! — продолжала Сикстина. — Он выпустит тигра и меня отсюда заберёт.
Роб внимательно посмотрел на Сикстину.
— Твой папа не приедет, — тихонько сказал он.
Он точно знал, что прав, но удивился, что произнёс это вслух.
— Приедет, — процедила Сикстина, почти не разжимая губ.
— Нет, — печально сказал Роб. — Не приедет. Он врун. Твоя мама права.
— Это ты врун, — проговорила Сикстина глухо и холодно. Лицо её стало таким белым, что, казалось, сейчас искры во все стороны посыплются. — Ненавижу тебя. И все в школе тебя ненавидят. Даже учителя терпеть не могут. Ты жалкий трус. Надеюсь, мы больше никогда не увидимся.
Она развернулась и пошла прочь, а Роб остался на месте — переваривать услышанное. Слова Сикстины обожгли его, точно град острых жалящих осколков. Он боялся двинуться с места. Боялся, что, если он двинется, осколки вопьются в его тело ещё глубже.
— Это всё неправда, — сказала Уилли Мэй. — Девчонка наговорила бог знает что, но это пустое. Она так не думает.
Пожав плечами, он наклонился и стал остервенело чесать ноги. Чесал, скрёб их ногтями, всё сильнее, всё глубже, стараясь добраться до самого нутра неотступного, нестерпимого зуда.
— Прекрати, — приказала Уилли Мэй.
Роб поднял глаза.
— Я тебе так скажу, — произнесла Уилли Мэй. — Окажись этот тигр на воле, я и сама была бы счастлива. Да-да! Прямо вижу, как он взлетает над этой чёртовой клеткой, парит над ней в небе, а потом камнем падает вниз и рвёт этого подлеца Бошана в клочья — и за то, что дикую животину в неволе запер, и за то, что тебя, бедолагу, в это втянул, ключи тебе от клетки отдал. Пошли отсюда! — Она схватила Роба за руку и потащила прочь.
Всю дорогу до мотеля «Звезда Кентукки» Роб размышлял над тем, что сказала Уилли Мэй про освобождение тигра. Надо же!
Парящий тигр. А ведь она и ему, Робу, на днях сказала: «Пусть поднимется твоя печаль, пусть воспарит…» Пока он думал, тигр и печаль слились у него в мыслях воедино. Над ним, где-то совсем близко, витала истина, а потом — раз! — и опустилась тихонько ему на плечо. И он понял, что надо делать.
Глава 26
Оставив Уилли Мэй в мотеле, он побежал дальше, вперёд по шоссе.
— Сикстина! — кричал он на бегу. — Сикстина!
И, о чудо! Он её увидел! На горизонте показалась яркая точка — оранжевое платье в розовый горошек. Сикстина Бейли.
— Эй, Сикстина! — крикнул он. — Погоди! Мне нужно тебе что-то сказать.
— Я с тобой не разговариваю! — крикнула она в ответ. Но остановилась. Обернулась. И упёрла руки в боки.
Роб побежал быстрее и наконец её догнал.
— Послушай, это насчёт тигра, — запыхавшись, сказал он.
— Что насчёт тигра?
— Я это сделаю. Выпущу его.
Сикстина сощурила глаза:
— Слабо тебе, не выпустишь.
— Выпущу, — повторил он. Он достал из кармана ключи и эффектно, как фокусник, гордый удачно получившимся фокусом, побренчал связкой перед носом у Сикстины. Словно он только что сотворил их из пустоты, словно их раньше вовсе не существовало. — Я выпущу его. Для тебя.
— Эге-гей!
Роб оглянулся на пронзительный крик. Прямо на них на своём красном джипе нёсся Бошан.
— Ой! — прошептал Роб. — Только не он!
— Это хозяин? — шёпотом спросила Сикстина.
Роб кивнул.
Расплёскивая лужи и грязь, Бошан съехал на обочину.
— Прогуливаешься? — завопил он.
Роб пожал плечами.
— Чего молчишь? — проревел Бошан и вылез из машины.
Роб быстро спрятал ключи в карман. Сердце у него в груди громко булькнуло, точно предупреждало: ничего не бойся. И тут лее забилось спокойно и ровно.
— А ты, гляжу, не один, — сказал Бошан, оглядев Сикстину. — Значит, уже за девчонками бегаешь? Молоток! Мне такие парни по душе! С подружкой, значит, гуляешь? — Бошан ободряюще хлопнул Роба по спине.
— Нет, сэр, — произнёс Роб и оглянулся на Сикстину.
Она смотрела на Бошана таким тяжёлым, испепеляющим взглядом — Роб далее испугался, что хозяин и вправду задымится.
— Я там тебе ещё пакет привёз, — сказал Бошан. — Оставил его в мотеле. Заберёшь у Иды Белль.
— Хорошо, сэр, — ответил Роб.
— А тебя, крошка, как зовут? — обратился Бошан к Сикстине.
Сердце Роба снова булькнуло. Один бог знает, что может сейчас наговорить Сикстина.
Но она его, как всегда, удивила. Мило улыбнувшись Бошану, она ответила:
— Сисси.
— Клёвое имя, — одобрил Бошан. — Стоит того, чтобы гоняться за тобой по шоссе. — Он повернулся и навис над Робом. — Надеюсь, ты помнишь, что у нас есть общее дельце. Причём секретное. Секрет-то хранишь? По-взрослому?
— Да, сэр, — ответил Роб.
Бошан ему подмигнул, и зубочистка в уголке его рта заходила ходуном.
— Мне тут в городе надо кое-что обтяпать, поеду. — Он крепко сжал плечо Роба и тут же отпустил. — Вы тут с подружкой не балуйте.
— Хорошо, сэр, — сказал Роб.
Бошан враскачку пошёл обратно к джипу. Роб с Сикстиной смотрели, как он идёт, как залезает внутрь и как машина с рёвом уносится прочь.
— Он его боится, — произнесла Сикстина. — Он боится тигра. Потому и велел тебе его кормить.
Роб кивнул. Это была ещё одна правда, которую он просто знал, знал из ниоткуда. Так же как он знал, что Сикстинин отец за ней не приедет. Похоже, внутри у него помещается ещё много разных знаний, о которых он даже сам не подозревает.
— Ты прости меня, — сказал он. — Я про отца твоего зря сказал, не подумал. Прости.
— Я не хочу говорить о моём отце, — отрезала Сикстина.
— Может, он ещё за тобой приедет…
— Не приедет. — Сикстина тряхнула головой. — А мне плевать. Мне это совершенно не важно. Сейчас важно одно. Тигр. Пошли скорее. Пора его выпустить.
Глава 27
Первый ключ скользнул в замочную скважину и повернулся там с такой лёгкостью, что Роб даже оторопел. Похоже, выпустить тигра совсем нетрудно.
— Ну же! — торопила его Сикстина. — Давай! Открывай остальные замки.
И он открыл — сначала второй, потом третий. А потом по очереди вынул замки из петель и отдал Сикстине, а она положила их на землю.
— Открывай, — приказала она.
Сердце у Роба бешено заколотилось, чуть не выскакивая из груди.
— А вдруг он нас съест? — спросил он.
— Не съест, — ответила Сикстина. — Он нас не тронет. Из благодарности. Ведь мы — его освободители.
Роб распахнул дверь.
— С дороги! В сторону! — закричал он, и они оба, отбежав подальше от клетки, затаились в ожидании.
Но тигр их совершенно проигнорировал. Он продолжал ходить взад-вперёд, не обращая внимания на открытую дверь.
— Эй, выходи! — крикнул ему Роб.
— Ты свободен, — прошептала Сикстина.
Но тигр даже глазом не повёл.
Сикстина подкралась обратно к клетке, схватилась за сетку и начала трясти.
— Выходи! — завопила она. — Иди сюда, — позвала она Роба. — Помоги мне. Помоги сделать, чтоб он вышел.
Роб тоже схватился за сетку и потряс её изо всех сил.
— Беги! — велел он.
Тигр замер и уставился на двух детей, висевших на клетке, точно обезьянки.
— А ну брысь! — Роба вдруг охватила ярость.
Он тряс клетку изо всей мочи, вопил, улюлюкал, а потом вдруг откинул голову и завыл, глядя в небо, набрякшее дождём небо, и от этой бесконечной серой пелены ярость его стала ещё сильнее, и он завопил ещё громче — прямо в тучи. И не переставая тряс клетку.
