Астрид Линдгрен - Мадикен и Пимс из Юнибаккена
- Хотя ужасно хочется пить! У меня все во рту пересохло, - говорит папа.
Бедный папа! Как обидно, что здесь есть две бутылки пива, а у папы с мамой нет ни одной. Мадикен немножко подумала, а находчивости ей не занимать. Линус Ида говорит, что Мадикен скора на выдумки. Не успеет, дескать, поросенок глазом моргнуть, как она уже придумает новую проказу. Она и сейчас мигом все сообразила. Мадикен порылась в своем кармашке. Так и есть - нашлась бечевка! Мадикен - запасливая.
И вот что она придумала сделать. Если привязать к бутылке веревочку и подвесить на подходящей ветке, а потом хорошенько размахнуться, бутылка будет качаться, как маятник.
- А папа уж как-нибудь ее поймает, - объясняет Мадикен сестре, которая не сразу поняла, что затеяла Мадикен.
С такой дочерью папа не пропадет от жажды! Ему, правда, пришлось далеко тянуться за бутылкой, и он чуть было не свалился к бычкам, но все кончилось благополучно, и папа по очереди поймал обе бутылки, которые прилетели к нему на веревочке.
И тогда на березах пошел пир горой. Все наелись, напились, выпили за мамино здоровье, кто нива, а кто и лимонаду, пропели ей долгие лета, так что быки под деревом ошалели от удивления. Папа помахал им бутербродом с ветчиной и крикнул:
- Столы с угощением накрыты в зеленой гостиной! Тому, кто хочет отведать, придется подняться наверх!
- Нет уж! Лучше не надо! - сказала Мадикен и порадовалась, что быки не лазают по деревьям.
А как приятно здесь пировать! Лучшего места, чтобы справлять день рождения, нарочно не придумаешь! Сидишь, словно в зеленой комнате с прозрачными светло-зелеными занавесками. Занавески тихонько колышутся, и в листве прыгают солнечные зайчики. Все освещено особенным, нежным светом, от которого блинчики кажутся еще вкуснее. Мадикен спрашивает у Лисабет, как ей это нравится. И Лисабет говорит, что очень. Она уже не думает, что лазать по высоким деревьям - это одно сплошное сумасшествие.
Но когда было покончено с угощением, настал конец веселью. Ну и скукотища - сидеть и ждать, когда можно будет спуститься на землю. До чего упрямые быки! Неужели им никогда не надоест караулить? Время от времени они по одному ходят к реке попить, а потом возвращаются и снова терпеливо несут свою стражу.
Мама попробовала было отпугнуть их пением и музыкой. Взяв лютню, она запела: "Крылатая птичка в просторе небес, куда хочу, я летаю..."
- Вот хорошо бы! - говорит папа. - Слетай-ка ты на ферму Аппелькюллен да скажи Петрусу Карлссону, чтобы он приходил поскорее!
В эту минуту раздался первый раскат грома, пленники заметили, что со стороны фермы надвигается большая сизая туча.
Над лужайкой еще светит солнце, но скоро туча нависнет прямо над головой.
- Да уж, - говорит мама, - гром, и дождь, и быки, и Линдквист! Остренькая приправа для дня рождения!
Но ничего не поделаешь! Остается только сидеть на ветках и бессильно наблюдать, как все ближе надвигается стена дождя. Сверкнула молния, и сразу так бабахнуло, что Лисабет снова расхныкалась.
- Признайся, Кайса, о чем ты там договаривалась со Старичком Тучегоном? - обращается к маме папа. - Мне помнится, ты говорила, что заказала солнечный денек!
Как раз тут Мадикен вспомнила очень важную вещь:
- Папа, а учительница говорила нам, что во время грозы нельзя стоять под деревом...
- Совершенно верно, - говорит папа. - Но быки об этом, как видно, не слыхали.
- Да, но ведь сидеть на дереве, наверно, еще опаснее? - высказывает Мадикен свою догадку.
- Может быть, и так, - говорит папа. - Но нам отсюда никуда не деться. Попробуй договориться с быками!
Затем хлынул ливень. Молнии засверкали, гром загремел так, что у них дух перехватило. Разразилась такая страшная гроза, что мама побледнела, а Лисабет громко зарыдала от страха. Мадикен тоже чувствует страх, конечно, ей страшно! Но в глубине души она, несмотря на испуг, чувствует, что в ней живет еще и другая Мадикен, и эта вторая Мадикен до жути наслаждается тем грозным и прекрасным, опасным и величественным, что творится вокруг нее. В этот миг Мадикен опять почувствовала, как играет в ней жизнь.
Иное дело - Лисабет.
- Мама! - вопит Лисабет. - Мамочка, я хочу домой!
Мадикен крепко обнимает ее и утешает как может:
- Не плачь, Лисабет, моя маленькая! Сейчас все пройдет.
И гроза проходит. Почти так же внезапно, как началась. Как будто Старик Тучегон взял в руки метлу и разогнал все тучи. Небо поголубело, и вся лужайка засверкала, словно ее только что опустили на землю из райского сада.
Но Лисабет все равно недовольна. Она промокла до нитки, замерзла и устала сидеть на ветке.
- Хочу домой! - кричит она. И даже говорит: - У-у, чертовы быки!
Только что так говорил папа. Значит, можно повторить, и зря Линус Ида пугает, что если будешь чертыхаться, то попадешь в ад.
- Слыхал, Юнас? - говорит мама укоризненно.
Но тут их отвлекло новое событие. Быки, которые всю грозу простояли не шелохнувшись под березами, внезапно сорвались с места и галопом помчались на свой выгон. Они бежали так, точно за ними кто-то гнался. Папа вдруг захохотал:
- Это их овод прогнал. Так им и надо!
Не дожидаясь, когда последний бычок скроется за воротами выгона, все четверо, насквозь мокрые и продрогшие, слезли с берез, очень довольные, что наконец-то ступили на землю. Но Мадикен и Лисабет до того продрогли в мокрых платьицах, что у них зуб на зуб не попадает. Это никуда не годится, говорит мама. Из огромной клеенчатой сумки она вынимает теплые курточки и махровую простыню и, прежде чем сесть в лодку, одевает девочек и вместе с ними закутывается в простыню. Только папа остается в чем был. Он говорит, что согреется, когда будет грести.
- Главное, чтобы не простудились мои три девочки, - говорит папа.
Мадикен и Лисабет сидят на корме, им очень хорошо, они всем на свете довольны. Хороша река, хорошо тихо плыть в лодке мимо зеленых берегов, окаймленных кудрявыми деревьями, под которыми проплываешь, как по зеленому коридору. В воде играют блики вечернего солнца, и вдалеке небо озарено красным закатным светом.
- Какой у тебя получился чудесный день рождения, мамочка, - говорит Мадикен.
- Действительно, прекрасный, - соглашается мама.
- Вот только сидеть на дереве... - говорит Лисабет. - Слушай, папа, а кто такой овод?
И папа начинает объяснять, что овод - это противная кусачая муха, которая сосет кровь у коров, и быков, и телят. Поэтому они его боятся и, как только заслышат его жужжание, пускаются в бегство, будто за ними погнался лев.
- Как нам повезло, что прилетел овод! - говорит Мадикен.
У папы вдруг замерли весла, и он перестал грести, о чем-то задумавшись. Потом он сказал:
- Какой же я, в сущности, жалкий слабак! Линдквиста усмирила жареным миндалем наша мама, а какая-то несчастная маленькая мушка отогнала от меня быков, когда я торчал на дереве. Да что же я за такой жалкий слабак!
- Совсем ты не слабак! - в один голос воскликнули все три папины девочки, утешая папу. А Мадикен сразу придумала для него в утешение песенку:
Вот пришли мы к нашему
Дорогому папочке.
А наш папа не тюфяк!
Никакой он не слабак!
И тралля-ля-ля-ля,
И тралля-ля-ля-ля,
Никакой он не слабак!
Наш папуля - не тюфяк!
Лисабет ликует - как здорово придумала Мадикен!
- Назовем эту песню "Песней про слабака о и споем ее папе на день рождения!
И они стали петь "Песню про слабака" очень громко, и пели ее снова и снова, пока папа не сказал, что больше его не надо утешать.
- Спасибо, - сказал папа. - С меня достаточно!
И вот уже показались мостки Юнибаккена. На мостках стоял Сассо и лаял. Теперь ему, наверно, самому жалко, что не поехал вместе с ними. Едва Мадикен выбралась на мостик, как он запрыгал вокруг нее и заскулил.
- Но ты же ведь сам захотел остаться дома с Альвой. Ты разве забыл? - спросила Мадикен. - Вот если бы ты с нами поехал, то мог бы сегодня погонять быков.
- А так вместо тебя их гонял господин овод, - сказала Лисабет.
МИЯ
"После воскресенья может наступить только понедельник", - любит повторять папа. И сегодня опять понедельник. Опять надо идти в школу. А вставать что-то совсем не хочется. Однако ничего не поделаешь - надо поторапливаться. В школу нельзя опаздывать. Однажды Мадикен опоздала, и это было просто ужасно - стоять перед закрытой дверью и слушать, как дети поют утренний псалом*, а когда пение кончилось, ей пришлось постучать и войти. Все уставились на Мадикен и, что хуже всего, увидели, что она плакала. Но учительница ни капельки не заругалась, а только спросила:
______________
* Псалом - род церковного песнопения.
