Валентина Осеева - Васёк Трубачёв и его товарищи
Трубачёв и Мазин с интересом взглянули на ребят «Ого, штаб!» — подумал каждый из них.
— Прибыли? — спросил товарищ Миша. — Очень хорошо Я хочу вам дать одно поручение.
Он перелистал бумаги, лежавшие на столе, вырвал из блокнота листок и что-то на нём написал. Потом поднял глаза на мальчиков:
— На вашей улице проживает семья красноармейца Большакова. Сын на фронте, одни старики остались. В последнюю бомбёжку дом их очень пострадал. Надо будет помочь им перебраться на другую квартиру. Возьмите толковых ребят, не устраивайте из этой перевозки никакого события, не поднимайте шума, делайте всё спокойно, аккуратно, не торопясь. Вот адрес.
Мальчик с блестящей пряжкой деловито взял бумажку и коротко спросил:
— Больше ничего?
— Ну как — ничего? Посмотрите, что там надо. Может быть, дров заготовить, воды принести. Вообще у вас там есть уже несколько семей, которым вы помогаете, возьмите и эту под опеку. Забегайте туда почаще!
— Товарищ Миша! — вдруг выдвинулся вперёд черноглазый мальчишка л полосатой тельняшке и с перевязанной ладонью. — Мы на нашей улице нашли старую палатку, под названием «Воды». Там два ящика с пустыми бутылками обнаружили. Что, можно их сдать? Или не трогать?
Миша нахмурился:
— Если палатка пустая, никто в ней не торгует — сдайте, конечно.
— Есть! — весело откликнулись мальчики и, круто повернувшись, пошли к двери.
Мазин и Трубачёв хотели уже обратиться к товарищу Мише, как вдруг из соседней комнаты открылась дверь и два комсомольца, о чём-то споря, подошли к столу.
— Вот, Михаил: заварил Гончаренко кашу и не хочет расхлёбывать! — хлопнув по плечу комсомольца в рабочей спецовке, сказал голубоглазый паренёк, присаживаясь на край стола. — Я его вызвал сюда к нам побеседовать.
Миша покачал головой, полез в стол, вытащил оттуда листок бумаги и поглядел на товарища в рабочей спецовке:
— Неладно у тебя получилось, товарищ Гончаренко! Что же это ты так рубишь сплеча? Комсомолец, а подхода к людям не имеешь. Кузьмичёв — старый мастер, работает с высокими показателями, мы его очень ценим, а ты взял да продёрнул старика в стенгазете. Неладно…
— Что — неладно? — Гончаренко придвинул стул. Над чёрными глазами его топорщились, словно присыпанные пылью, брови, широкий нос с подвижными ноздрями и насмешливое выражение рта делали его лицо живым и сердитым. — Что — неладно? — повторил он с досадой. — У нас ни одно собрание не обходится без длинных речей. Нам время дорого! Рабочие каждую минуту учитывают, а Кузьмичёв закроет глаза и пост, как соловей!
— Ну, если говорит человек по делу… — начал Миша.
— Не но делу! Вот именно не но делу! Стоит и мямлит одно и то же. Вот он, мол, старый мастер, привык работать так-то и так-то, а вам, молодым, надо ещё поучиться. Начнёт всякие примеры приводить — и отнимет целый час. А потом обязательно скажет: «Вот, товарищи, надо учитывать каждую секунду!» А у нас есть ребята, которые по неделе дома не бывают. Петров так и заявил своей матери: «Пока война — мой дом на заводе!» Кузьмичёв работает хорошо, но он болтун!
Васёк быстро взглянул на Мазина и тихо шепнул:
— Смотри не болтай много!
— Ну, ты бы поговорил с ним где-нибудь наедине, что ли, — продолжал Миша, — а то взял и продёрнул в газете, а он ко мне с жалобой. Нехорошо всё-таки получается. И когда это ты постом заделался? — усмехнулся он и, развернув листок, медленно прочёл что-то про себя, потом сказал: — Во-первых, ты его здесь краснобаем обругал и вообще…
…Час сглотнёт
и два проглотит.
Но поставит всем на вид.
Что в цеху одной минутой
Он, как часом, дорожит…
Все трое вдруг дружно расхохотались. Миша снял тёмные очки, взлохматил свою шевелюру.
— Честное слово, неплохо! — вдруг искренне сказал он к по-дружески обратился к Гончаренко: — Но ты всё-таки с Кузьмичёвым уладь. Старик дни и ночи работает, не считаясь со своими силами. Ну, любит поговорить, словоохотлив… Надо было попросту побеседовать с ним, указать. А ты — с такой насмешкой!
— Он больше всего за стихи обиделся. Зачем, говорит, рифмой, можно было попроще! — сказал комсомолец, который сидел на столе.
Миша улыбнулся.
— Ну что ж, — вздохнул Гончаренко, — постараюсь уладить. — Он взглянул на часы и заторопился: — Ого, уже поздно! Просижу тут, тогда придётся самого себя продёргивать. До свиданья!
Гончаренко вышел. Миша обернулся к мальчикам.
— А вы что тут? — удивлённо спросил он, заметив скромно стоящих у дверей Мазина и Трубачёва.
— Мы по собственному делу, — волнуясь, сказал Васёк. Комсомолец, сидевший на столе, тоже обернулся и внимательно посмотрел на мальчика чуть выпуклыми голубыми глазами.
— Ну, выкладывайте, какое у вас дело?
Мальчики подошли к столу.
— Нам посоветоваться нужно, — серьёзно сказал Васёк. — Мы хотим учиться. В нашей школе госпиталь. Ребята все разъехались кто куда. Многие в Свердловске учатся…
— Мы не хотим терять год, — торопливо перебил Мазин.
— Подождите, ребята, — остановил их Миша. — А почему же вы не эвакуировались? Мы ведь школьников вывозили в Свердловск. Вы бы теперь там учились. — Он обернулся к другому комсомольцу: — Вот, понимаешь, Костя, не уехали вовремя… А что вы вообще сейчас делаете? — обратился он к мальчикам.
Васёк вспомнил красноармейца с плаката, строго указывающего на них пальцем.
— Мы работаем в госпитале. Нас восемь человек. Весь отряд.
— Это что, все пионеры из вашего класса? Ну и работайте пока. Молодцы! А откроется школа — будете учиться. Чем мы Сможем вам помочь сейчас?
— Митя сказал, чтобы мы шли в райком комсомола, — упрямо заявил Мазин.
— А кто это Митя? — поднимая брови, спросил Костя.
— Это наш вожатый.
Васёк вытащил из кармана письмо. Оба комсомольца прочитали его внимательно, изредка переглядываясь.
— Подожди-ка! — вдруг сказал — Миша, опуская на стол письмо. — Ведь это пишет Митя Бурцев. — Он быстро взглянул на ребят: — Так это вас мы тут разыскивали по всем дорогам в первые дни войны?
— Нас, наверно, — сказал Васёк.
Комсомольцы с большим интересом стали обо всём расспрашивать. Васёк кратко рассказал о своём отряде и закончил тем, что ребята во что бы то ни стало решили не терять года.
— У нас есть учительница по русскому и по арифметике.
— И по истории, — поспешно добавил Мазин. — Нам надо только по географии и по ботанике.
— Ага! Так у них уже по главным предметам есть с кем заниматься, — улыбнулся Миша и вдруг тронул товарища за плечо: — Послушай, Костя. Ведь ты у нас в школе был первым по географии, мы тебя даже географом называли. Помоги-ка ребятам, а?
Мальчики с надеждой взглянули на Костю. Тот прищурил глаза, потёр лоб:
— Времени у меня очень мало.
Лица ребят вытянулись. Миша похлопал Костю по плечу:
— Ну, часок в день выкроишь как-нибудь… А вы вот что, — обратился он к ребятам, — ступайте пока домой, а мы тут подумаем. Завтра зайдите.
Мальчики хотели ещё что-то сказать, но в это время дверь широко открылась, и в комнату вошли несколько молодых красноармейцев.
Костя соскочил со стола и бросился к ним:
— Ну? Уже готовы?
Миша поднялся, снял очки. Лицо у него стало вдруг очень молодым и взволнованным. Он протянул руки вошедшим:
— Обнимемся, товарищи!
Васёк и Мазин поспешно выскользнули за дверь.
— На фронт своих провожают… — прошептал Васёк.
Глава 12
УЧЁБА
На другой день Трубачёв и Мазин снова побывали в райкоме комсомола. Миша и Костя были очень заняты, мальчикам пришлось долго ждать. Но вечером они прибежали к ребятам с радостной вестью:
— По географии у нас уже есть учитель — Костя согласился!
— А как же по ботанике? — спросила Лида. — Ой, у нас же без ботаники всё равно ничего не выйдет! Что ж вы не поговорили как следует?
Мазин рассердился:
— Шли бы сами тогда! Думаете, учителя сидят и только вас дожидаются?
— Костя обещал со своим старым учителем поговорить. Может быть, он согласится, — успокоил ребят Васёк.
— А всё-таки правильно Митя нам посоветовал в райком сходить, — сказал Одинцов.
Екатерина Алексеевна тоже одобрила поход мальчиков.
— Ну хорошо, ребята, заниматься так заниматься! — с неожиданным воодушевлением сказала она. — Неужели не одолеем арифметики! — Она на секунду задумалась, потом решительно махнула рукой: — Довольно разговаривать! Если так, то нельзя терять времени. Садитесь на свои места, посмотрим, что нам осталось повторить из пройденного.
* * *У ребят началась новая жизнь — все их мысли занимала теперь учёба.
После уроков с Екатериной Алексеевной, надевая на ходу пальто, бежали к Косте. Костя жил в маленькой, тесной комнатке, где стояли только кровать, большой стол и несколько табуреток. Костя-географ, как звали его между собой ребята, почти не бывал дома. Он постоянно куда-то торопился, но, по его собственному выражению, любил делать дело «быстро, крепко, толково и прочно».
