Ирина Кирпичникова - Хрустальные тайны
Место загоревшегося занимал следующий стеклодув. Он орудовал ломом еще полторы-две минуты. Его брезентовое одеяние также загоралось, и он отходил.
Наконец проём в печи вырубили достаточно широким, чтобы вытащить глиняный горшок. Теперь нужно было зацепить его длинными крюками и оттащить на приготовленный железный лист.
Но не тут-то было. Крюки обламывали края горшка, а сам он никак не сдвигался.
— Видно, прилип. Придётся петлю накидывать, — сказал дядька Михайла.
Притащили металлический трос. Завязали его петлёй как раз по размеру горшка. Теперь кто-то должен был подойти совсем близко к огню и ловко набросить петлю на горшок.
— Дайте мне! — сказал Борис.
Только тут его и заметили. До сих пор каждый занимался своим делом и никто не обращал внимания, на бравого милиционера.
— Здорово, служивый! Откуда ты появился? — раздались возгласы вокруг. — Не в урочное время пришёл. Некогда тебя толком поприветствовать.
Борис подошёл к бригадиру, повторил:
— Разрешите мне накинуть петлю. Я ещё не разогрелся, и мне легче будет войти в огонь.
Дядька Михайла согласился:
— Давай, только укутайся получше.
Борис быстро намотал на себя брезентовые чехлы, голову повязал кожаным передником. Одни щёлки у глаз оставил. Надел брезентовые рукавицы и подошёл близко к печи.
Борису показалось, что он увидел лик солнца!
Какой он? Красный и жёлтый. От него струились тоненькие пружинки-лучи. Они весело вздрагивали и отпрыгивали в стороны, стараясь захватить и поджечь всё, что попадётся на пути.
Они множились с каждым мгновением всё быстрее и быстрее, и их становилось миллион миллионов. Уже всё свободное пространство заполнили колючие лучи. Теперь они окружали, обволакивали со всех сторон. И некуда было деться от них. Всё пронизалось их жаром. Лучи лезли в глаза, в уши, в ноздри. Они спутывали ноги и связывали руки.
— Бросай же петлю! — как эхо, раздался громкий крик. — Бросай скорей!
Борис напряг все силы, поднял отяжелевшие руки и бросил петлю. Она мёртвой хваткой затянула горшок.
В следующее мгновение Борис выскочил из пламени. Тут дядька
Михайла направил на него мощную струю воды. Брезент на Борисе зашипел. От него пошли клубы пара...
КЛЮЧИ К РАЗГАДКЕ
Виртузов принял Бориса назад в бригаду по-хорошему. Ничем не напоминал ему о бегстве. Как будто ничего и не было. Учил племянника, как и прежде.
— Нужно уметь чувствовать стекло, — говорил дядька Михайла. — Понимать, куда оно зовёт. И в этом самый главный секрет старых мастеров. Говорят, они сумели приручить стеклянную каплю, как приручает зверя дрессировщик.
Нравилось Борису наблюдать за Виртузовым.
Когда работает хороший стеклодув, кажется, что всё у него очень просто получается. Приёмы самые простые: подуть сюда, загнуть туда, перевить вот так, сдавить этак. Инструменты у мастера тоже простые: длинная металлическая трубка, ножницы, крючочки, щипчики, железки, деревянные ковшики. Они были такими же и триста, и пятьсот лет назад.
А вот посмотришь на дядьку и невольно залюбуешься: будто бы ему одному доступны все эти приёмы.
Однажды увидел Борис в альбоме муранский графин с павлином внутри. Удивился, как смог старинный мастер сквозь узкое горлышко посадить вовнутрь птицу.
— Давай попробуем, — предложил дядька Михайла. — Только вместо павлина лучше петушка сделаем. Не люблю павлинов — глупая птица.
Из податливой, как воск, стеклянной массы он щипчиками вылепил сначала туловище. Потом ножницами выкроил из пёстрого стекла два крыла и распушённый хвост. Приладил петуху красные длинные серёжки и высокий красный гребешок.
Ну вот и готов петух: сидит на конце трубки, подняв крылья, словно собирается взлететь.
Борис к этому времени приготовил прозрачный сосуд. Он снял с дядькиной трубки петушка и начал опускать его в графин. Но петух никак не хотел туда залезать. Пришлось сделать горло у графина широким-широким, раскрыть его, как мешок, и посадить туда петушка!
А потом дядька Михаила и Борис вдвоём стали железками да щипчиками горло у сосуда стягивать. Пока стекло ещё мягкое, оно покорно сжималось под руками. И получилось наконец такое узенькое горлышко — как в бутылке.
— Вот и весь секрет, — сказал дядька.
— Ловко, — отозвался племянник. Другой премудрости дядька научил Бориса, когда стали лепить из тонких листиков стекла фигурные подставки для бокалов. Тут пришлось здорово поломать голову.
Из муранских рисунков трудно было понять, как каждая завитушка вылепляется: столько всего нагромождено!
Дядька заготовил сперва несколько тонких стеклянных полосок. Чтобы они не остывали и не трескались, разложил их на железе у самого огня. Потом, как портной, начал ножницами вырезать из полосок лепестки и листья.
Но не совсем по-портняжному. Тонкие полоски приходилось налеплять на конец металлического прута, так как в руки их не взять — горячие, и уж на весу выкраивать.
При работе полоски моментально остывали. Поэтому возились с ними чуть ли не в самом жерле печи. Нестерпимое пламя опаляло руки и лицо. Зато ножка бокала получилась удивительно нарядной. Она вся была увита гирляндами роз.
Разгадал дядька Михайла и секрет витых кубков. Он показал Борису, как это делается. Надо только набрать баночку потяжелее, раздуть её в виде удлинённого мешочка, а потом закрутить, как выжимают бельё при полоскании.
А то ещё брал Борис из заводского музея изделия старых бахметьевских мастеров. У русских умельцев своих секретов было предостаточно.
Славилась на весь мир русская хрустальная посуда с медальонами — небольшим гладким овалом, который оставляли на стенке стакана или графина после того, как украсят его рисунком. На медальоне писали имя владельца или рисовали портрет.
Богатые помещики заказывали для себя посуду с медальонами, на которых изображался их дворянский герб. И, кроме как для этого семейства, стеклодув не мог никому другому сделать точно такую посуду.
Борис решил выдуть с медальоном кувшин, украшенный витыми ленточками. И сразу столкнулся с трудностями. Как только он начинал накладывать на стенки кувшина украшения, они залезали на гладкий овал медальона. Никак стеклодуву не удавалось оставить медальон совершенно чистым. Да ещё кувшин при работе без конца приходится вращать на трубке. Попробуй тут нанести точный узор витых ленточек.
Дядька Михайла упростил задачу. Он воспользовался своим любимым приёмом: выкроил ножницами из тонкого стеклянного листа ровный гладкий овал и в горячем виде налепил его сверху на рисунок!
Захотелось однажды Борису повторить знаменитый хрустальный стакан, сделанный когда-то бахметьевским стеклодувом Александром Вершининым. Эта вещица долго для многих оставалась неразгаданной загадкой.
Стакан был совершенно гладкий внутри и снаружи. И долго не могли понять, как же на стенках оказался нарисован рисунок. Изображён на нём ветвистый парк. В парке беседки и фонтаны. По дорожкам гуляют важные няни с детьми. У ног бегает собака.
Пригляделись повнимательнее стеклодувы и обнаружили, что у стакана двойные стенки. Мастер, оказывается, парк и людей не рисовал, а выложил между стенками фигурки людей — из разноцветной бумаги, воду — из блестящей фольги, деревья и траву — из сена и мха. Потом по верхнему краю стенки стакана спаял и кромку позолотил.
— Вот здорово, — удивился Борис. — Такую вещь не сразу разгадаешь, как делать.
— А мы и не будем её делать, — сказал Виртузов. — Хватит повторять других! Раскрывать чужие секреты — это ещё не настоящее мастерство. Настоящий художник тот, кто своё придумывает. И пусть его другие повторяют!
РУССКОЕ ЧУДО В НЬЮ ЙОРКЕ
Дело у Бориса спорилось. Уверенно уже держал он в руках выдувальную трубку. Была она всё с той же заветной отметиной. До сих пор, видно, помнил мастер необыкновенное лесное приключение.
Появились у Бориса свои любимые приёмы выдувания. Понравилось ему, например, украшать хрустальные изделия цветными пятнышками: то будто бы яблоки красные разбросает по стеклу, то вроде ленточки на стенках хрусталя оставит. Вещицы от этого становились радужными и нарядными.
За что бы ни брались Борис и его дядька, всё выходило у них красиво. Слава об их работах разнеслась далеко за пределами завода. К ним приезжали художники и скульпторы заказывать по своим рисункам хрустальные вещи.
Борис к славе относился спокойно. Считал, что уже многому научился у своего учителя, но старого мастера ещё не превзошёл.
Далеко в Америке, в Нью-Йорке, в это время должна была открыться международная выставка. Во всех странах люди начали готовиться к ней.
В Советском Союзе тоже готовились к выставке, думали, какими делами своего народа можно похвалиться. Решили послать на выставку самые лучшие советские станки, тракторы, паровозы. Предлагали повезти в Нью-Йорк самые ароматные яблоки и виноград, самые тяжёлые колосья хлеба и самый белый хлопок.
