Валентина Осеева - Васек Трубачев и его товарищи (книга 2)
Одинцов подумал и сказал:
— Мне больше всего помнится, как я первый раз пришел в школу и подрался с Васьком, потому что он рыжий.
Ребята смеялись. Больше всех хохотал Васек.
Потом Коля описал наружность Саши Булгакова и подтолкнул товарища:
— Рассказывай все, что знаешь о себе.
Некоторые ребята придумывали всякие смешные истории.
А Синицына сказала, что у нее — все друзья, только есть в лагере один мальчик, который всегда к ней цепляется, как репей.
Одинцов вскочил, бросил в нее щепкой и крикнул, чтобы она его лучше репьем не называла.
— Ага, на воре шапка горит! — засмеялись ребята.
Трубачеву пришлось описывать Мазина. Он долго на него смотрел и потом сказал:
— Колю Мазина описать трудно: он очень меняется… Я Мазина люблю! Мазинчик хороший!
А Мазин о себе сказал:
— Я как родился, так сразу поел, попил и вышел на улицу, а тут и Петька Русаков стоит…
— Врешь, я тогда еще не родился — ты меня на два месяца старше! Ты в феврале родился, а я в апреле, — перебил его Петя.
— Ну, в феврале так в феврале… Вышел я, значит, в лыжном костюмчике. Смотрю — мой Петька Русаков в пеленках болтается, соска у него изо рта торчит и чепчик на макушке — такой фитюль-фитюль с кружавчиками…
Когда стемнело, лагерь в лесу казался тихим, мирным жильем. Смутно белели в темноте палатки, на колках сушилась посуда, дым от костра окутывал сосны, пробиваясь к темному небу. Огонь освещал веселые лица ребят… Далеко в лесу слышался иногда протяжный крик ночной птицы: "Поховал! Поховал!"
Девочки ближе придвигались к огоньку…
Глава 10
НОЧЬ В ЛЕСУ
Ночную вахту несло караульное звено. Дежурили по два часа.
Часовой Леня Белкин неподвижно стоял около палаток, зорко вглядываясь в темноту ночи. Луна то и дело скрывалась за тучами; ее неверный свет, падающий на траву, кусты и деревья, неожиданно менял их очертания: то он отдалял, то приближал стройные стволы сосен, то скользил за кустами, то с головы до ног освещал Леню и шелковое пионерское знамя, оставляя в полной тьме деревья. Над головой Лени, хлопая тяжелыми крыльями, пролетали ночные птицы. От их крика по спине мальчика пробегал неприятный озноб.
Подчасок Лени — Лида Зорина спокойно стояла около большого пня с другой стороны лагеря. В палатках слышались дружный храп и сонное посапывание ребят. На траве, подложив под себя вещевые мешки, богатырским сном спал Митя. Над ним роем кружились и тоненько пели комары.
Леня Белкин боялся отвести глаза от чернеющего леса. Незнакомые шорохи и звуки ползли на него со всех сторон; он крепче сжимал древко знамени и вытягивался в струнку. Один раз шорох послышался совсем близко, позади палаток.
Леня нащупал в кармане свисток. Из-за палаток вышла на цыпочках Лида Зорина и тихонько прошептала:
— Мне показалось — кто-то ходит…
— Ерунда! — процедил сквозь зубы Леня.
На рассвете на вахту встали Булгаков и Надя Глушкова.
Над рекой поднимался прозрачный туман. За грядой желтых сосен выступили старые дубы, забелели редкие березы. Лес был еще сонный. Тихо потягивались молодые осинки, мягкие листья орешника дремотно стряхивали на землю светлые капли росы. На полянке чернел затухший костер.
Митя открыл глаза и прислушался. Земля под ним мягко вздрагивала, в ушах гудело. Но небо было чистое, ничто не предвещало грозы. Митя повернулся на другой бок и закрыл глаза. Надя Глушкова тихонько тронула его за плечо.
— Митя, сколько самолетов летело! И сейчас летят. Просто гул идет. Это что?
Митя широко зевнул и натянул на себя одеяло:
— Маневры, наверно…
Надя подошла к Булгакову и тихо шепнула:
— Маневры.
Ребята сладко спали.
На смену Наде вышла Валя Степанова. Сева Малютин сменил Сашу Булгакова. Валя ежилась от холода и, накинув на плечи пальтишко, уселась на пенек, положив рядом барабан.
Над лесом с тихим гудением снова проплыли самолеты. Потом вдалеке раздался глухой гул, как будто в лесу валили вековые деревья. Из палатки девочек высунулась чья-то маленькая рука и, подержав в воздухе ладонь, скрылась.
Валя заглянула в палатку.
— Я думала, дождь идет, — прошептала ей Зорина.
— Нет, это самолет, — успокоила ее Валя.
А солнце уже золотило палатки, просыпались птицы. Наступало чудесное летнее утро, свежее от росы и горячее от солнца.
Громкая барабанная дробь разбудила ребят. Лагерь ожил, зашевелился.
— На зарядку становись!
Глава 11
ДНЕВНИК ОДИНЦОВА
Утро 22 июня
Сегодня я проснулся и очень удивился — где я? Потом сразу вспомнил и обрадовался. Да ведь это наш лагерь в лесу! Над головой — натянутая палатка. Сквозь парусину видно, как качаются ветки, а между ними желтыми зайчиками прыгает солнце. Ух, как хорошо! Вокруг меня вповалку спят ребята. У Мазина обе ноги прямо из палатки торчат. Ага! Валька Степанова на посту венок плетет. Украшается! А барабан на траве лежит, и солнце уже высоко. Сейчас я ее напугаю.
Вечер 22 июня
Я решил писать дневник утром и вечером, а то что-нибудь забуду.
День у нас был тревожный, а к вечеру и совсем испортился, и сейчас Митя кричит, чтобы я не жег фонарика, а ложился спать.
Расскажу все по порядку.
Утром, когда мы проснулись, Валя Степанова и Надя Глушкова стали рассказывать, как на рассвете летали самолеты. Надя сказала, что где-то даже бабахнуло очень сильно, только далеко. Про самолеты Митя сказал, что это, наверно, маневры, а что это так бабахнуло, он не знает, но, может быть, где-нибудь производились строительные работы. Мазин сказал, что иногда взрывают целые горы.
Так мы поговорили, поговорили, а потом принялись за дела.
Поправили палатки, так как вчера ставили их наспех, потом позавтракали. Кашу варила Синицына: она у нас за повара!
После завтрака мужчины вместе с Митей начали рыть глубокую землянку, так как Митя сказал, что на Украине бывают сильные грозы со страшным ливнем и нужно для этой цели иметь глубокую, хорошо укрепленную землянку. Митя показал нам чертеж такой землянки в разрезе. Мы выбрали хорошее место и принялись за дело… Земля тут очень черная, но если рыть глубоко, то там и глина.
Мы углубили вход и сделали три ступеньки. Митя спустился и сказал, что грунт хороший — пол в землянке должен быть твердый и гладкий. Для этого нужно еще замесить глину с песком, смазать и дать просохнуть.
Мы пошли с ребятами за глиной, и вдруг опять что-то за лесом стало бабахать. Тогда я влез на дерево и посмотрел в ту сторону, а там такой черный-черный дым по краю неба.
Мы сказали об этом Мите и опять подумали, что это строительные работы производятся; вытащили даже карту и стали определять, что где строиться может. Определили наше местонахождение по карте. Мы находимся довольно далеко от Киева. По левую руку у нас Житомир, а железнодорожная станция, на которой мы высаживались, от "Червоных зирок" километров двадцать будет.
Вот как мы далеко забрались, даже узнать не у кого, что и где взрывают!
А Митя говорит: "Надо ждать Сергея Николаевича, он нам все расскажет".
А вечером, когда начало темнеть, мы уже не на шутку заволновались, так как опять загудели самолеты, и один мальчик увидел на крыле самолета свастику. Мы ему сначала не поверили, но он дал честное пионерское. Тогда Митя посмотрел на девочек — видит, что они испугались, и сам хотел пойти на шоссе что-нибудь узнать, но было уже темно и поздно.
Теперь все ребята легли, а Митя назначил себя дежурным и сидит. И все старается с нами шутить, но мы уже видим, что он беспокоится. Ребята тоже не спят — шушукаются, а девочки забрались все в одну палатку и тесно-тесно рядышком легли, накрылись с головой одеялами. Вот трусишки!.. Скоро все узнаем от Сергея Николаевича и Ивана Матвеича — они завтра придут.
Коля Одинцов.
Глава 12
ТРЕВОГА
Мутный свет луны освещает спящий лагерь.
Теснее сдвинулись дубы, робко проглядывают между ними березы, утонули в густой траве белые домики-палатки. Пахнет речной водой и водорослями, запах мяты смешивается с запахом хвои. С болота доносится дружный хор лягушек.
Митя стоит на площадке и, закинув голову, смотрит на плывущие по небу разорванные облака, на скользящие тени самолетов: ухо его пытается уловить малейшие оттенки тихого, воющего гудения моторов. Изредка далекий, глухой удар потрясает землю. Митя встревожен. Он обходит палатки, прислушивается к сонному дыханию ребят и снова смотрит на небо.
Васек Трубачев не спит. Приоткрыв край палатки, он следит за каждым движением вожатого. Он видит, как Митя смотрит на небо, потом опускает голову, трет ладонью затылок и снова смотрит. Видит Митино лицо, крепко сжатые губы, нахмуренные брови.
