Илья Туричин - Крайний случай
Обзор книги Илья Туричин - Крайний случай
Илья Туричин
КРАЙНИЙ СЛУЧАЙ. Повесть-сказка про солдата
Не в тридесятом царстве, тридесятом государстве, а на нашей советской земле жила простая женщина Мария Ивановна. Была она сильною и статною. Глаза синие, как речная вода; коса длинная, будто сплетена из спелой пшеницы; а руки такие работящие, что все вещи их слушаются. Замесит тесто — оно в квашне на глазах подымается. Склонится над грядкой — сорная трава сама прочь из земли вылезает. Сядет на трактор — трактор так и заурчит от удовольствия.
Мужа Марии Ивановны кулаки убили. И вырастила она одна троих сыновей: Степана, Алёшу и Иванушку. Росли братья дружно, не ссорились, матери помогали. А к тому часу, с которого наш рассказ начнётся, старший, Степан, уже на границе стал служить, родную землю оберегать.
Средний — Алёша — хлеборобом, знатным комбайнёром стал.
А младший, Иванушка, — хоть в сказках Иванушек и дурачками называют, — самым способным в семье был, самым умным. Мечтал учёным стать.
Так бы счастливо и жила Мария Ивановна со своими сыновьями, если бы не война.
Светлым солнечным утром напали на нашу Родину фашисты. Солнце заволокло дымом. Засыпало пеплом поля. Реки помутились от крови и слёз.
Первым встретил фашистов пограничник Степан. Он тогда на посту с товарищем стоял. Видят: идут несметные полчища фашистов, будто тучи саранчи.
Залегли Степан с товарищем за камнем и давай по фашистам стрелять. Стреляли, пока патроны не вышли. А потом поднялись во весь рост и ну штыками колоть! И погибли в неравном бою как богатыри.
Узнала мать о гибели Степана, засеребрилась в её косе седина, поблёкли глаза от слёз.
Снарядила она на войну второго сына — Алёшу. Стал Алёша танкистом. Храбро дрался. Но удалось фашистам поджечь Алёшин танк. Бросились наши солдаты к горящему танку, чтобы Алёшу спасти, а танк — пустой. Нет там Алёши. А куда делся — неизвестно.
Пришло матери письмо, что пропал её второй сын без вести.
Совсем серебряной стала её коса. Совсем блёклыми глаза, будто вся синева их слезами вышла.
Собрался на войну младший, Иванушка, — его черёд.
До зорьки поднялась мать, хлопотала у печи, испекла из ржаной муки каравай хлеба. А как надел Иванушка солдатскую шинель и стал прощаться с матерью, подала она ему каравай и сказала:
— Народ тебя, Иванушка, и оденет, и накормит. А всё ж возьми материнский хлеб. На самый крайний случай.
Взял Иванушка в руки каравай, бережно разломил пополам. Одну половину матери вернул, вторую обернул в чистую холстину и положил в свой мешок. Поцеловал мать и шагнул за порог.
С этого-то места и начинается рассказ про солдата Ивана.
ГЛАВА ПЕРВАЯ, в которой рассказывается о том, как Иван «жар-птицу» поймал
Однажды Ивана вызвал к себе Генерал.
Начистил Иван сапоги, поправил ремень на гимнастёрке. Хоть и война, а солдат всегда должен быть аккуратным, подтянутым. Явился к Генералу.
— Здравия желаю, товарищ Генерал.
— Здравствуй, Иван. Слышал я о твоём старшем брате, пограничнике Степане. Героем был Степан. Воевал я вместе с твоим средним братом, танкистом Алёшей. Героем был Алёша. Теперь и для тебя есть дело трудное и опасное. Скоро начнётся наступление. Нужно «языка» добыть. Только не простого фашиста, а «жар-птицу»— фашистского офицера, чтобы побольше знал, побольше рассказать мог.
— Слушаюсь, товарищ Генерал.
— А ты не спеши с ответом, Иван. Подумай. Может, на смерть идёшь.
— На то я и солдат, своим старшим братьям брат, — ответил Иван.
Стал он готовиться к походу в фашистский тыл. Попросил у старшины мешок, положил туда верёвку, четыре десятка гвоздей да четыре дощечки. Удивился старшина тому снаряжению, но что зачем, спрашивать не стал — сам Генерал приказал выдать Ивану, что ни попросит.
Надел Иван пёстрый маскировочный халат, чтобы не так заметным быть. Взял автомат. Положил краюшку материнского хлеба за пазуху и, как солнышко село, попрощался с товарищами.
Через линию фронта нелегко пробираться. Всюду фашистские глаза да фашистские уши. Пули свистят. Мины рвутся. Надо то ползти, как ящерица, то взлетать по-птичьи, то падать на землю камнем, то замирать деревом. Но прошёл Иван через фронт невидимым, неслышимым, будто тень облачка через поле.
К рассвету на дорогу вышел. Огляделся. Кругом ели могучие стоят. Глушь. А дорога наезжена. Самое подходящее место для засады.
Достал Иван из мешка гвозди, дощечки да верёвочку. Набил гвоздей в дощечки так, что дощечки колючками, как ежики, стали. Связал «ёжиков» верёвочкой в цепочку. Грязью вымазал, чтобы не белели. Разложил аккуратно в траве на обочине. Верёвочку через дорогу протянул, а сам спрятался в кустах. Сидит. Ждет. Конец верёвочки в руках держит.
Загремел на дороге фашистский танк.
Пропустил его Иван мимо. «Не про меня добыча».
Протарахтел тяжёлый грузовик с брёвнами. «И эта не про меня».
Показалась из-за поворота легковая машина. Чёрным лаком блестит.
Насторожился Иван. Уж не в этой ли машине «жар-птица» сидит? Потянул за верёвочку. Из травы послушно выползли четыре «ёжика» и легли поперёк дороги.
Наехал на них автомобиль.
Трах-трах… Лопнула шина.
Выскочили из автомобиля двое фашистов. По-своему, по-фашистски, ругаются. За ними третий показался. Над губами тонкие усики. Фуражка высокая. Погоны блестят.
«Ты-то мне, господин «жар-птица», и нужен», — подумал Иван. Выскочил из кустов, поднял автомат.
Та-та-та-та!..
Два фашиста свалились как подкошенные.
Скомандовал Иван офицеру:
— Хенде хох! Руки вверх!
Офицер побледнел, залопотал что-то, схватился за кобуру, стал пистолет вытаскивать.
Нахмурился Иван:
— Нехорошо, господин «жар-птица»!
Стукнул офицера легонько по голове кулаком. Тот и рухнул на землю без памяти.
Сунул Иван офицера в мешок, завязал верёвкой. Машину поджёг, чтобы больше на ней фашисты не катались. Взвалил мешок на плечо и скрылся в лесу.
Ночью линию фронта перешёл. Явился к Генералу чуть живой от усталости. Положил перед ним мешок, развязал.
— Ваше приказание выполнил, товарищ Генерал. Раздобыл «жар-птицу».
Вылез фашистский офицер из мешка злой, как собака побитая. На Ивана не глядит.
Похвалил Генерал Ивана:
— Проси, — говорит, — любую награду за подвиг.
Вытянул Иван руки по швам. Отдал Генералу честь.
— За доброе слово спасибо, товарищ Генерал. А награды мне никакой не надо. Я для народа, для Родины жизни не пожалею. Служу Советскому Союзу!
Вернулся Иван к своим товарищам. А те глядят на него и головами качают.
— Чего вы на меня так смотрите?
— Да вроде бы ты вырос. Длиннее стал.
— Чепуха, — говорит Иван. — Это только в сказках не по дням, а по часам растут.
— А ну-ка, давай померяемся, — предложил один из солдат, Николай. — Мы с тобой в строю рядом стоим, вроде одного роста.
Стали Иван и Николай спинами друг к другу. Что за чудеса! Иван на целую голову выше.
— Вот так да! Выходит, ты не по дням, а по делам растёшь! — засмеялся Николай. — А может, ты и есть Иванушка из сказки?
— Нет, — сказал Иван. — Я не из сказки, я — обыкновенный Иванушка.
Достал он из-за пазухи холстину с краюшкой материнского хлеба, развернул, а краюшка свежая, будто сейчас из печи. Подивился Иван. Задумался. Мать вспомнил. А товарищам ничего не сказал про хлеб. Ещё засмеют, что краюшка вдруг свежей показалась!
ГЛАВА ВТОРАЯ, в которой появляется Фриц — Рыжий лис
А в это время у фашистов началась паника. Тревожно звенели телефоны. Мчались во все стороны связные.
Искали пропавшего офицера.
Офицер-то и в самом деле оказался не простым, а самым любимым адъютантом фашистского Фельдмаршала.
Сам Фельдмаршал лежал на походном диване в своём походном кабинете, то и дело хватался за обмотанную мокрым полотенцем голову и визгливым бабьим голосом причитал:
— Где мой любимый адъютант? Найдите сейчас же моего любимого адъютанта! Я не могу воевать, когда пропадают мои любимые адъютанты!
Тут возник возле его походного дивана Начальник разведки и контрразведки. Он всегда появлялся и исчезал бесшумно, как змея.
Фельдмаршал вздрогнул:
— Опять вы меня напугали!
Начальник разведки и контрразведки согнулся пополам:
— Прошу прощения.
— Ну, нашли, наконец, моего любимого адъютанта?
Начальник разведки и контрразведки свернулся в клубок, только голова его, длинная и лысая, осталась торчать из воротника мундира.
— Нашли, — ответил он печально. — Но, господин Фельдмаршал, вашего любимого адъютанта не вернуть— он у русских.
