Януш Корчак - Когда я снова стану маленьким
Обзор книги Януш Корчак - Когда я снова стану маленьким
Януш Корчак
Когда я снова стану маленьким
Перевод с польского К. Э. Сенкевич, под редакцией А. И. Исаевой
Взрослому читателю
Вы говорите:
— Дети нас утомляют. Вы правы. Вы поясняете:
— Надо опускаться до их понятий.
Опускаться, наклоняться, сгибаться, сжиматься.
Ошибаетесь!
Не от этого мы устаем. А оттого, что надо подниматься до их чувств.
Подниматься, становиться на цыпочки, тянуться.
Чтобы не обидеть.
Юному читателю
В этой повести нет приключений. Повесть эта — психологическая. Она психологическая не потому, что про псов. Да и пес-то в ней только один Пятнашка.
«Психе» — по-гречески значит «душа», а здесь рассказывается о том, что происходит в душе человека: о чем он думает, что чувствует.
***
Это было так.
Лежу я однажды в постели и не сплю. Вспоминаю, как в детстве я часто думал о том, что буду делать, когда вырасту.
Разные у меня были планы.
Вот вырасту большой — построю домик. И сад у меня будет. Посажу в саду деревья разные: груши, яблони, сливы. И цветы. Одни отцветут — распустятся другие.
Накуплю книжек, с картинками и без картинок, лишь бы интересные были.
Красок куплю, цветных карандашей, стану рисовать и раскрашивать. Что увижу, то и нарисую.
Стану за садом ухаживать, беседку построю. Поставлю в ней стол, кресло. Будет она увита диким виноградом. Вернется отец с работы, пусть в тени посидит. Наденет на нос очки, почитает газету.
А мама кур разведет. И голубятню построим, — высоко на столбе, чтобы кот или другой какой воришка не забрался.
И кролики у нас будут.
Будет у меня сорока, я ее говорить научу.
Будет у меня пони и три собаки.
Иногда мне хотелось трех собак, иногда — четырех. Я даже знал, как их назову. Нет, все-таки лучше трех — каждому по одной. Моя — Бекас, а мама с папой сами имя дадут, какое понравится.
Маме — маленькую комнатную собачку. А захочет кошку — ну, тогда и кошку. Привыкнут, из одной миски станут есть. Собачке красную ленточку, а кошке — голубую.
Как-то раз я даже спросил:
— Мама, красную ленточку кому лучше — собаке или кошке? А мама сказала:
— Опять штаны порвал. Я спросил у папы:
— У каждого старичка, когда он сидит, обязательно должна быть скамеечка под ногами? Папа сказал:
— У каждого ученика должны быть хорошие отметки, и он не должен стоять в углу.
Ну, я и перестал спрашивать. Уж потом все сам придумывал.
Может быть, собаки будут охотничьи. Пойду на охоту, принесу дичи, маме отдам. А когда-нибудь даже кабана подстрелю, но не один — с товарищами. Мои товарищи тогда тоже будут уже большие.
Пойдем с ними купаться. Лодку сделаем. Захотят мама с папой — на лодке их покатаю.
Будет у меня много-много голубей. Стану письма писать и посылать с голубями. Это будут почтовые голуби.
Вот и с коровами так: то, думаю, хватит одной, то — нет, пусть лучше две.
А раз есть корова — значит, и молоко, и масло, и сыр. А куры яичек нанесут.
Потом и ульи заведем. Пчелы, мед.
Мама намаринует слив для гостей на всю зиму, повидла наварит.
И лес будет рядом. Уйду в лес на весь день. Захвачу с собой еды и пойду собирать голубику, землянику, бруснику. А осенью-за грибами. Насушим грибов — будут у нас и грибы.
Нарублю дров, мно-о-ого, на всю зиму. Чтоб тепло было.
Колодец надо выкопать глубокий, до родниковой воды.
Но ведь придется еще и покупать разные вещи: сапоги, одежду. Отец будет старенький, не сможет много зарабатывать. Мне придется.
Запрягу лошадь и повезу на рынок овощи, фрукты — все, что самим не нужно. А что нужно — привезу. Стану торговаться и куплю подешевле.
Или уложу яблоки в корзины и поплыву на корабле в дальние страны. В жарких странах инжир, финики, апельсины, и они там всем надоели. Вот у меня и купят яблоки. А я у них — их фрукты. Привезу попугая, безьяну и канарейку.
Я уж теперь и сам не знаю, верил ли я во все это или нет. Но приятно было все так выдумывать.
Иногда я даже знал, какая у меня будет лошадь — гнедая или воро-ная. Увижу какую-нибудь лошадь и думаю: «Вот такая и у меня будет, когда вырасту». Потом увижу другую и думаю: «Нет, лучше вот такая». А то думаю: «Ладно, пусть будут две — и та и эта».
Или возьму да опять придумаю все совсем по-другому.
Буду учителем. Соберу всех людей и скажу:
— Надо построить хорошую школу, чтобы не было так тесно, чтобы дети не толкались и не наступали друг другу на ноги.
Приходят дети в школу, а я спрашиваю: — Угадайте, что мы сегодня будем делать? Один скажет: — Пойдем на экскурсию. — А другой:
— Диапозитивы будем смотреть. Кто одно говорит, кто — другое. А я отвечаю:
— Нет, все это тоже будет, но есть у нас дело и поважнее. И только когда все успокоятся, скажу: — Я вам новую школу построю.
А потом я выдумываю разные препятствия. Будто бы школа уже почти готова, а тут вдруг стена обвалилась или пожар. Надо все сначала начинать, но мы назло строим еще лучше.
У меня всегда все было с препятствиями. Если плыву на корабле — то буря. Если я полководец — то сперва проигрываю все сражения, и только под конец победа.
Потому что скучно, когда все с самого начала удается.
Ну вот, при школе есть каток, в классах разные картины, карты, приборы, гимнастические снаряды, чучела зверей.
Наступают праздники, а мальчишки и девчонки столпились перед школой и кричат:
— Впустите нас! Не надо нам праздников, хотим в школу ходить!
Сторож их уговаривает, но это не помогает. А я сижу у себя в кабинете и ничего не знаю, потому что пишу разные бумаги… Входит сторож. Постучался и входит.
Он стучится, а я говорю:
— Войдите.
Ну, сторож и говорит:
— Господин учитель, ребятишки бунт подняли, праздников не хотят.
А я отвечаю:
— Не беда, сейчас я их успокою.
Выхожу, посмеиваюсь — не сержусь. Объясняю:
— Праздники так праздники. Учителя должны отдохнуть. Потому что, когда они устают, они сердятся и кричат на детей.
Поговорили мы так и решили: ребята могут приходить играть во дворе, но за порядком пусть сами следят.
По-разному я думал, что буду делать, когда вырасту.
То думаю: будут у меня только папа с мамой, а в другой раз — пусть и жена будет. Чтобы самим хозяйничать.
Жалко мне с родителями расставаться, — вот и живем мы все вместе, только через сени. По одну сторону сеней — родители, по другую — мы с женой. Или пусть лучше будут два домика по соседству. Потому что старые люди любят покой. Чтобы дети не мешали, когда они прилягут после обеда. А то дети всюду носятся, топочут, стучат, кричат.
Только вот не знаю, как мне быть с детьми, кого хотеть: одних мальчишек или еще и девочку. И как лучше: чтобы мальчик старше всех был или девочка.
Жена, пожалуй, пусть будет такая, как моя мама, а дети — и сам но знаю какие. То ли хочу, чтобы они баловались, то ли, чтобы тихие были. И не знаю, что им позволять, чего не позволять. Ну, там чужого не трогать, не курить, не говорить нехороших слов; потом, чтоб не дрались и не очень ссорились.
А что я стану делать, если они подерутся, не захотят слушаться или что-нибудь натворят?
Какие они должны быть — постарше или малыши?
По-разному думаю.
То хочу быть, когда вырасту, как Михал, то как дядя Костек, то как папа.
То хочу стать большим навсегда, то только так, попробовать. Потому что, может быть, поначалу это и приятно, а вдруг потом снова захочется стать маленьким?
Так я думал, думал, пока и в самом деле не вырос. У меня уже есть часы, усы, письменный стол с выдвижными ящиками — все, как у взрослых. И я в самом деле учитель. И мне нехорошо…
Нехорошо мне.
Дети на уроках не слушаются, и я должен все время сердиться. Столько всяких огорчений. Отца с матерью уже нет.
Ну ладно.
Начну теперь думать наоборот.
Что бы я сделал, если бы снова стал маленьким? Не совсем маленьким, а таким, чтобы в школу ходить, опять играть с ребятами. Проснуться бы утром и подумать: «Что такое? Уж не снится ли мне все это?»
Смотрю на свои руки — и удивляюсь. Смотрю на одежду — и удивляюсь. Вскакиваю с постели, бегу к зеркалу. Что случилось?
А тут мама спрашивает:
— Встал? Быстро одевайся, а то в школу опоздаешь.
Я хотел бы, если бы снова стал маленьким, помнить, знать и уметь все, что умею и знаю теперь. Только чтобы никто не догадывался, что я уже был большим. А я как ни в чем не бывало — притворяюсь, будто я такой же мальчик, как вес: есть у меня папа и мама, и я хожу в школу. Так было бы всего интересней. А я бы все подмечал, и было бы так смешно, что никто ни о чем не догадывается.
Ну так вот, лежу я как-то в постели, не сплю и думаю:
«Знал бы, ни за что бы не хотел стать взрослым. Ребенку во сто раз лучше. Взрослые — несчастные. Неправда, будто они делают, что хотят. Нам еще меньше разрешено, чем детям. У нас больше обязанностей, больше огорчений. Реже веселые мысли. Мы уже не плачем — это правда, но, пожалуй, лишь потому, что плакать не стоит. Мы только тяжело вздыхаем».
