Валентина Дмитриева - Малыш и Жучка
Обзор книги Валентина Дмитриева - Малыш и Жучка
Валентина Иововна Дмитриева
Малыш и Жучка
Ребята!
«Малыш и Жучка» — это рассказ про одного деревенского мальчика.
Он жил очень давно, еще тогда, когда ваши мамы были совсем маленькими девочками, еще до революции, еще при царе.
Вам даже трудно представить себе, как жили тогда деревенские ребята.
Их отцы и матери очень много работали, и все-таки у них не было денег, чтобы накормить досыта и одеть своих детей.
Многие дети совсем не ходили тогда в школу, потому что у них не в чем было выйти из дому: не было ни теплых пальтишек, ни валенок, а ходить в школу приходилось далеко, потому что школ было мало.
Некоторые бедняки делали так: соберут все теплые вещи, какие есть в доме, и дадут одному ребенку — пусть хоть один в школу ходит. А остальные сестры и братья уж совсем раздетые дома сидят, им не в чем даже во двор выйти.
Вот так жила и семья Малыша, о котором написан этот рассказ.
I
Когда мать Малыша, Федосья, привела его в первый раз в школу, учительница с удивлением сказала:
— Какой маленький! Сколько же ему лет?
— Седьмой годок пошел, — сказала Федосья.
Учительница покачала головой.
— Нет, матушка, я не могу его принять. У нас в школе и так тесно, большим места нет, а вы еще младенцев будете приводить. Куда я с ним денусь? Нет, не могу!
— Прими, пожалуйста! — просила Федосья. — Что делать, родимая, уж очень мне с ними трудно! Муж у меня помер, осталась я сиротинкой, а детей-то семеро, мал мала меньше, да всё девочки. Просто голова кругом идет! Ну, девчонок-то я за дело посажу, а вот этот озорник останется один, да и вертится под ногами. Прими, Анна Михайловна, пусть он хоть у тебя позаймется!
Анна Михайловна молчала и глядела на Малыша. Он стоял перед ней такой крошечный, в рваном полушубке, с огромной, должно быть отцовской, шапкой в руках, и серьезно глядел на нее своими большими серыми глазами. Нос пуговкой смешно торчал кверху; белые, как лен, волосы завивались кудряшками.
— Да что же я с ним делать буду? — сказала она улыбаясь. — Ведь он, я думаю, и говорить-то еще не умеет!
— И, что ты, родимая! — воскликнула Федосья. — Ты не гляди на него, что он мал, — он шустрый такой, беда! А учиться страсть охотится, всё пристает: «Мамушка, отведи меня в школу!» Ну, Федюня, — обратилась она к Малышу, утирая ему нос пальцами, — что же ты молчишь? Поговори с тетенькой, а то, вишь, она думает, что ты у меня немой!
Малыш потянул в себя носом, махнул шапкой и сказал:
— А у меня Жучка есть!
— Это еще что за Жучка? — смеясь, сказала учительница.
— Да это он про собачку! — отвечала за него мать, ободренная тем, что учительница развеселилась. — Собака у нас, Жучка, и собачонка-то дрянная, а вот, поди ты, привязалась, так за ним и бегает! Водой не отольешь!
— И вовсе не дрянная! — обиженно возразил Малыш. — Она хорошая! И служить умеет, и… Да вон она!..
И Малыш показал на окно, в которое с улицы заглядывала косматая, вся в репьях, с взъерошенными ушами собачья морда.
— Ишь, сидит! — с удовольствием сказал Малыш. — Это она нас дожидается! Эй, Жучка!
И, к ужасу своей матери, он вдруг засвистал что было сил.
— Ах ты, озорник! Ах ты, разбойник! — засуетилась мать. — Что ты делаешь, озорник? Что о тебе тетенька-то подумает? А? И в школу не примет.
Но Анна Михайловна смеялась до слез и над Малышом и над его Жучкой, которая на свист хозяина отвечала с улицы радостным лаем.
Посмеявшись, она сказала:
— Ну, хорошо, так и быть, присылай его в школу. Вот я его вышколю!
— Хорошенько его, Анна Михайловна, чтобы не озорничал! Слышишь, Федюнька, в школу будешь ходить к тетеньке!
— Ну что ж! — согласился Малыш, опять потянув носом.
— Учись хорошенько, слышишь? Да поблагодари еще, что она тебя учить будет. Слышишь?
— Слышу, небось!
Они вышли.
Жучка с радостным визгом бросилась к ним и первым делом облизала Малышу всю рожицу.
Анна Михайловна, стоя у окна, слышала, как он говорил ей, нахлобучивая на голову шапку:
— Ну, Жучка, я в школу поступил! Ты теперь ко мне не лезь!
Жучка от восторга перекувыркнулась и с громким лаем помчалась по улице, а Малыш, заложив руки в карманы, важно выступал вслед за матерью, и его крошечную фигурку чуть видно было из-под лохматой отцовской шапки.
II
Когда на другой день Малыш явился в школу со своей верной Жучкой, ученики встретили его смехом и шутками:
— Гляди-ко, братцы, великан какой! Ай да богатырь! А шапка-то, шапка-то, словно у Ильи Муромца! И собака с ним… Вот так собака! Ха-ха-ха!
Малыш не обращал внимания на эти насмешки и только фыркал носом. Пусть их смеются! А ну-ка, у кого из них есть такая собака, как Жучка? И шапка тоже ничего! Ее еще покойный батя носил, — хорошая шапка, теплая, из овчины! А что он сам маленький, так это не беда — еще вырастет!
Но Анна Михайловна вступилась за Малыша.
— Не смейте обижать Малыша! — прикрикнула она на насмешников. — Маленьких обижать нельзя.
— Ты, тетенька, его с девочками посади! — посоветовал кто-то из самых отчаянных шалунов.
Все опять засмеялись.
— А вот я тебя самого сейчас к доске посажу! Вот и стыдно будет одному у доски сидеть! Большой, а шалишь!
Шалуны присмирели и только между собою перешептывались, глядя на Малыша: «Малыш! И впрямь Малыш!»
Анна Михайловна посадила Малыша на переднюю скамейку, и ученье началось.
Старшие ученики делали задачи, а младшие учили буквы.
И Малыш вместе с ними распевал: «А-а-а… М-м-а-а…»
А за окном, на завалинке, виднелась косматая голова Жучки, дожидавшейся своего хозяина.
Она сидела смирно, словно понимая, что Малыш занят серьезным делом, и только изредка поднимала вверх косматые уши, прислушиваясь к странным звукам, доносившимся до нее из школы.
Так начался для Малыша первый день его ученья, и, возвращаясь из школы домой, он весело посвистывал и напевал про себя: «А-а-а! М-а-ма!»
Жучка шла с ним рядом и важно поглядывала по сторонам, как будто хотела сказать: «А что? Вот мы нынче какие — в школу учиться ходим!»
III
Малыш учился хорошо, и хотя учительница занималась с ним шутя и не требовала от него, чтобы он шел наравне со всеми, но он не только не отставал от других, а еще и перегонял многих. Одно ему никак не давалось — буква «ш». Как он ни старался, всё выходило у него вместо «каша» — «каса», вместо «Маша» — «Маса». Это его очень огорчало, особенно потому, что ученики подсмеивались над ним.
— Эх ты, каса-Маса! — дразнили они его исподтишка, когда он, весь красный от натуги, выводил тоненьким голоском: «Маса-а… варила касу-у…»
Малыш умолкал и обращался к учительнице:
— Тетенька, что они всё смеются? Не вели им!
— Ничего, Малыш! — ободряла его Анна Михайловна. — Пусть себе смеются, а ты их не слушай. Вот погоди, через год ты лучше их будешь говорить.
— А, сто! — говорил Малыш с торжеством, обращаясь к товарищам.
— Сто! Сто! Каса-Маса! — слышалось ему в ответ сдержанное шипение, и Малыш снова впадал в уныние.
Но это были маленькие неприятности, а вообще Малышу было в школе хорошо. Его все любили, и даже самые злые насмешники в перемну угощали его печеной картошкой, пышками с творогом или жареным горохом, который так приятно хрустел на зубах. Иногда перепадало что-нибудь и Жучке, которая тоже всем очень понравилась, особенно потому, что умела умирать, подавать лапу и прятаться от волка. В перемену ее обступала целая толпа, и Жучка никогда не уставала показывать свои фокусы, которым научилась неизвестно где.
Ребята были в восторге.
— Ну собака! Молодец! — восклицали они. — И где это ты, Малыш, ее достал? Ведь глядеть — неказиста, а поди ты, умная какая! Ай да Жучка!
Жучка и вправду была неказиста на вид. Вместо шерсти у нее висели какие-то грязные, серые лохмотья, в косматых ушах и в облезлом хвосте засели репьи, морда вся заросла, и только глаза у нее были хороши. Большие, прозрачные, желтые, как янтарь, они глядели так умно и внимательно, что казалось — вот-вот Жучка заговорит человеческим голосом.
Несмотря на то, что Малыш жил очень далеко от школы, на самом конце села, за оврагом, он приходил в школу раньше всех. В окна, занесенные снегом, едва-едва брезжит утренний свет, Анна Михайловна еще лежит в постели, а в сенях уже слышится какая-то возня — кто-то осторожно обивает сапоги о порог. Потом дверь в школу тихонько отворяется, и до Анны Михайловны доносится знакомое пофыркивание носом.
— Это ты, Малыш? — спрашивает она из своей комнаты.
— Я, тетенька.
— Озяб?
— Не, я-то не озяб, а вот Жучка, небось, озябла, — отвечает Малыш.
Но Анна Михайловна знает все его хитрости и, улыбаясь, говорит:
