Галина Абрамова - Графика в психологическом консультировании
Русский философ Г. Г. Шпет понятие «этнос» соотносил с понятием «духовный уклад» народа. Он отмечал, что духовный уклад есть величина меняющаяся, но обязательно присутствующая в любом полном социальном переживании, что духовное богатство индивида есть прошлое народа, к которому он себя причисляет. Человек может даже «переменить» народ, но эта перемена требует огромного труда пересоздания детерминирующего его духовного уклада. Духовный уклад индивида и есть дух его народа. Трудно не согласиться с мыслью Г. Г. Шпета о том, что «народ» в психологическом смысле есть исторически текучая форма. Особенно это выявляется в ситуации психологического консультирования, когда человек в своем тексте стремится уйти от «Я»-высказываний, от «Я»-усилий по их построению и использует в тексте «Мы» или «Они», при этом четкого их разделения часто не происходит: они обозначаются как «люди», как «народ», как «нормальные люди», как «все» и становятся не только возможным автором текста (человек говорит от их имени), но и адресатом текста. Примеры этого встречаются в самых разных лексических и синтаксических формах, но самой выраженной, когда речь идет о построении высказывания, отражающего душевную боль человека, является обобщение «все люди».
Утверждение: «Всем людям лучше, чем мне», – одна из форм выражения боли. Другой формой является вопрос, часто риторический: «Почему мне выпало это страдание?» Этот вопрос задается прямо или косвенно, но адресатом его не обязательно является психолог, это вопрос к неперсонифицированному адресату, в котором потенциально присутствуют «другие», которым этого страдания не выпало.
Третья форма, которая встречается значительно реже, это форма явного или подтекстового обвинения других в непонимании: «Я для других жила, а они…»
Душевная боль человека, его беда, его несчастье, создают особую ситуацию отношения к другим людям, которая находит свое конкретное психологическое воплощение в «Я» и «Других» как составляющих текста. Это тот материал, который непосредственно воспринимает психолог, слушая другого человека, это те сложнейшие темы жизни, которые являются предельными в строении человеческого сознания – темы смысла страдания.
Отношение к ним, возможность переживания страдания требуют от человека как единения с другими силами, так и собственных сил, источник которых в его «Я» может оказаться для него самого неизвестным или потерянным.
Психолог вместе с другим человеком начинает жить в теме его страдания, объединяясь с другими и отчуждаясь от них в уникальности индивидуального страдания человека. Таким образом, прикасаясь к этой стороне психической реальности, психолог начинает оперировать теми явлениями, которые связываются в науке с понятиями духовности и в психологии как науке присутствуют в весьма смутном виде. Это – сфера этики, религии, философии и, крайне редко, психологии.
Мне думается, что причины этого – в строении сознания самих психологов.
Такие понятия, как духовный уклад народа, перестают в работе психолога быть абстракцией – это тот целостный внетекстовый предмет, как говорилось выше, который создает саму возможность существования текста человека, принадлежащего к этому народу. Дело не только в языке, на котором будет выражено страдание, дело в том, что и как отражает этот язык. Это вся история народа, к которому принадлежит человек. История, имеющая пространственно-временные границы существования народа, обладающего общим языком, общим духовным укладом, который возникает через обозначение в переживании своего и другого народа, своего «Я» как составляющей народа.
У человека есть особые переживания народности, национальности, которые сегодня только становятся предметом исследования в этнической психологии. Эти переживания возникают у человека из присвоения себе известных исторических и социальных взаимоотношений и в противопоставлении их другим народам. Этнос как психологическая общность и существует благодаря общности этих переживаний, которые создают границы психологического пространства через обозначение своего и другого народа, себя как части народа.
Историческая судьба народа на психологическом уровне не представляется метафорой, она источник таких индивидуальных составляющих сознания, как духовный облик, духовная сила, духовный уклад конкретного человека, его духовное богатство и духовная красота. Их можно наблюдать при работе с человеком в тех ситуациях страдания, когда, переживая его, встречаясь с ним как с реальностью своей жизни, человек обосновывает логику страдания.
Это кажется неестественным, но страдание, вызванное нарушением индивидуальной логики человека, побуждает человека к поиску логики в самом страдании, то есть побуждает его к трансцендентальной позиции, которая уже есть не только рефлексия и не столько рефлексия, сколько рефлексия над рефлексией. Этот уровень сознания описан в философской литературе, психологи же только приближаются к постановке тех проблем, которые всегда были предметом обсуждений в религиозной, философской и художественной литературе. Это проблемы смысла страдания, той предельной ситуации человеческой жизни, которая требует от человека как единения с другими людьми, так и отчуждения от них в переживании своей боли, которая обращает его к существованию его жизни как уникальной целостности, которая выделяет в жизни один из главных ее признаков – боль.
Можно, думаю, попробовать описать психологическое содержание духовных составляющих сознания человека, основываясь на том непосредственном опыте работы с людьми, который раскрывается в психологическом консультировании.
Духовный облик человека – это содержание основания для обоснования им своей жизни, та аксиоматика жизни, которая уничтожаясь, уничтожает саму жизнь. Духовный облик воплощается во всех продуктах деятельностей человека, во всем, что и каким образом человек делает с жизнью как с особым явлением (в том числе и со своей жизнью).
Представляется, что в этом смысле нет необходимости приводить многочисленные примеры: варварство и созидание современных людей в разных сферах жизни как отношение к жизни красноречиво говорят сами за себя. Только в консультировании встречаешься с ними как с позицией человека по отношению к жизни, которое формулируется им в концепции жизни и осуществляется как эта концепция.
Духовная сила конкретного человека может пониматься как способность удерживать в сознании жизнь как целостный предмет, делать ее предметом мышления, предметом чувств, предметом действий и отношения «Я» и таким образом сопротивляться всем формам не-жизни.
Духовный уклад индивида зависит (но не определяется) от того этноса, к которому он принадлежит, от тех принципов обоснования общности жизни, существующих у народа, к которому каждый из них ощущает свою принадлежность.
Духовное богатство человека связано с тем содержанием индивидуальных переживаний, которые обосновывают для самого человека ценность жизни и ее назначение.
Духовная красота каждого раскрывается в ситуации страдания как стойкость и жизнелюбие, то есть самообоснование «Я» своей любви к жизни. Это сохраняет духовный облик человека как высшее проявление его сознания, как отражение универсальности жизни в конкретном переживании страдания.
Психолог встречается с этими составляющими сознания человека как с содержанием его текста.
Сегодня, когда за очень короткий исторический отрезок времени в индивидуальном сознании миллионов людей трансформировалось понятие «советский народ» и произошла актуализация переживаний принадлежности к «социуму» и «этносу» (что неизбежно актуализирует и переживания отчужденности от этих образований, так как чувства людей по своей природе противоречивы), перед психологом, как и перед любым человеком, принадлежащим к этой общности, стоит задача определения того целостного внетекстового предмета, который и для него самого будет определять смысл его индивидуальной жизни в общности людей. Или, говоря иначе, будет составлять его духовный облик, порождающий те превращенные формы его индивидуального сознания, которые он может (должен) использовать для воздействия на другого человека с целью создания в диалоге с ним того «Я», которое поможет другому человеку восстановить внутренний диалог, найти опору своим «Я»-усилиям для создания новых форм сознания, которые смогут соответствовать изменившемуся содержанию сознания под влиянием переживаемого жизненного стресса.
Пустота, которую ощущает человек, переживающий жизненный стресс, вызвана, по-моему, практически всегда тем, что человек столкнулся с дискретностью своего сознания. Дискретность – только одно из проявлений сознания, одна из характеристик его чувственной ткани. Все ощущения имеют начало и конец, мы начинаем что-то ощущать как определенный вкус или цвет, или запах, или звук, или прикосновение, а потом это ощущение исчезает или превращается в другое.
