Михаил Емцев - Падение сверхновой (сборник)
Обзор книги Михаил Емцев - Падение сверхновой (сборник)
Об авторах
Михаил Тихонович Емцев родился в 1930 году в г. Херсоне. В 1953 году окончил Московский институт тонкой химической технологии. Работал сначала инженером-химиком на Московском шинном заводе, а с 1955 года перешел на научную работу в Институт горючих ископаемых.
Помимо основной работы, Михаил Тихонович много лет зани- мается популяризацией новейших достижений современной науки — выступает по радио, читает лекции от общества «Знание», является корреспондентом журнала "Всемирные студенческие новости".
Еремей Иудович Парнов молодой научный работник. Родился в Харькове в 1935 году, по специальности инженерхимик. Сейчас работает в одной из лабораторий Академии наук СССР над новейшими проблемами прогноза нефтяных месторождений. Печататься начал с 18 лет. Работал внештатным корреспондентом ряда молодежных журналов и газет, писал научнопопулярные статьи, очерки, заведовал отделом науки в журнале "Всемирные студенческие новости". Член союза журналистов. В 1960 году вышла его научно-популярная книга "Возвращенное солнце", в 1961 году — "Окно в антимир".
С 1961 года М. Емцев и Е. Парнов совместно начинают пробовать свои силы в художественной литературе, пишут научно-фантастические рассказы, которые публикуют з альманахах и журналах, участвуют в Международном конкурсе научной фантастики 1962 года, где их рассказ "Запонки с кохлеоидой" был отмечен премией.
В основе рассказов М. Емцева и Е. Парнова лежат интересные и важные проблемы, еще не решенные наукой. Молодые ученые, сами работающие на переднем крае науки, хорошо владеют материалом, знают основные направления современной науки.
Предлагаемый вниманию читателей сборник — первая книга начинающих писателей-фантастов. Некоторые рассказы были опубликованы в периодике, другие печатаются впервые.
Падение сверхновой
Впервые в жизни Юру посетило волнующее чувство отрешенности и лихорадочной нетерпеливости, так хорошо знакомое, по его мнению, всем великим поэтам и физикам-теоретикам.
Юра быстро вскочил с кровати и, тихо ступая босыми ногами по мягкому ворсу ковра, подошел к окну.
За окном рождалось утро. Оно спускалось с далеких высот в невероятном зеленом свете, который быстро таял, уступая место пурпурным и янтарным оттенкам.
Такое утро бывает только в горах. Юра мог бы сказать еще точнее, такое утро бывает только на высоте 3250 метров над уровнем моря, на небольшой площадке хребта Западный Тайну-олу, у самой границы с Монголией.
Здесь, в забытом богом и людьми месте, как часто любит говорить Юрин сосед по комнате Анатолий Дмитриевич Кирленков, приютился маленький белый домик Нейтринной астрофизической лаборатории Академии наук СССР.
Два раза в месяц сюда прилетает вертолет. Он доставляет письма, газеты и съестные припасы В эти дни здесь бывает праздник — никто не работает. Чаще прилетать вертолет не может — уж очень далеко забралась Нейтринная от людского жилья. Но иначе нельзя, если хочешь поймать самую неуловимую представительницу субатомного мира, частицу-призрак, будь добр исключить всякие посторонние влияния. Под посторонними влияниями обитатели Тайну-олу понимают почти все проявления материальной культуры XX века: антенны радиостанций, динамо-машины, мощные магниты и дым заводов и фабрик, который окружает наши города никогда не тающим облаком.
Юра смотрит на лазоревые тени от пихт и кедров, на бриллиантовую пыль, которая курится над снегом, но видит пыль межзвездных бездн, спирали галактик, рождение и смерть миров.
В горле у него что-то стучит и рвется, а под сердцем тает льдистый и щекочущий холодок. И Юра понимает, что это пришло оно — вдохновение. Юра поэт. То есть он инженер-электрофизик, но все-таки и поэт тоже. Юра почти год работает в Нейтринной, почти год, как он расстался с Москвой, и почти год он пишет стихи.
Обитатели Тайну-Олу подозревали, что у Юры имеется толстая тетрадь в клеточку, куда он лунными ночами заносит свои вдохновенные вирши. Но они ошибались. Юра писал стихи на радиосхемах и кальках; рифмованные строчки, начертанные его рукой, попадались между интегралами и кривыми распределения энергии космических лучей…
Стихи у Юры большей частью грустные. Кирленкову они вообще нравятся. Но Юра знает, что это не то. Есть иная поэзия. Еще не высказанная никем. Но волнующая и мощная. Где-то вспыхивают сверхновые звезды, где-то гибнут солнца, сталкиваются галактики. И все они кричат.
Крик их — это потоки энергии, это возмущения полей, которые несутся в пространстве без границ и без цели. Иногда мы слышим эти крики. Но даже та ничтожная часть, что дошла до антенн радиотелескопов, — это глубокое прошлое. Ведь даже свет от дальних галактик летит к нам миллионы лет. Мы смотрим, как мерцают звезды, а их, быть может, уже давно нет. Лишь только световые кванты бегут и бегут причудливыми путями космоса.
Как обуздать время? И как все это вылить в стихи? Юра очень веселый парень. Прекрасный лыжник и шахматист, краснощекий и вечно сияющий белозубой улыбкой. Но стихи он любит чуть грустные, наполненные философскими размышлениями о вечном вопросе — смысле жизни. Кажется, этот вопрос для Юры давно решен. Он с каждым вертолетом получает письма из Москвы от тоненькой маленькой девочки.
Юра любит возиться в аккумуляторной, учит английский язык для сдачи экзамена кандидатского минимума, немного скучает по Москве и неутомимо работает над созданием любительских кинофильмов. Но как доходит до стихов, Юра становится в какую-то позу. Если любовь — то роковая и со смертельным исходом, если грусть — то сильнее мировой скорби Байрона и Леопарди. А уж вопрос о смысле бытия разобран им с такой тщательностью и так оснащен данными квантовой механики и теории относительности, что старик Фауст, наверно, сгорел бы от стыда за собственное невежество.
Но сегодня, в это дивное воскресное утро, Юра чувствует, что в нем рождается настоящая поэма. Такая, которую гениальные поэты выдают восхищенному человечеству раз в столетие.
Но вдохновение вдохновением, а режим нужно соблюдать. Стараясь не разбудить Кирленкова, Юра торопливо одевается для получасовой прогулки, берет кинокамеру и на цыпочках выходит из комнаты.
* * *Все кругом умыто солнцем и свежестью. Юра блаженно жмурится и с наслаждением втягивает ароматный воздух чуть вздрагивающими ноздрями. Он неторопливо направляется к аккумуляторной. Оттуда открывается изумительный вид на ущелье. Юра давно собирается, говоря словами того же Кирленкова, угробить несколько метров прекрасной цветной кинопленки на то, чтобы заснять, как клубится жемчужный туман, пронизанный золотыми стрелами восхода. Последние слова принадлежат уже самому Юре.
