Юрий Дмитриев - Соседи по планете Млекопитающие
Ну, а теперь — о той известной всем катастрофе, которая произошла в Австралии уже почти в наши дни.
В 1859 году в Австралию на борту парохода «Молния» были доставлены 24 кролика и выпущены на волю в штате Новый Южный Уэльс. Правда, по другим данным, это или подобное событие произошло в 1840 году, когда завезли 16 пар зверьков и выпустили их в штате Виктория. Сейчас истину установить трудно, и вполне можно предположить, что кроликов завозили дважды. Однако это были не первые кролики в Австралии: еще в самом начале XIX века из Европы туда были завезены кролики и их разводили повсеместно — ради шкурок и мяса. Кроликов держали в клетках, но не раз случалось, что пленники убегали из клеток или фермеры просто выпускали их на волю. Эти кролики основывали небольшие колонии (но именно небольшие!) и никакой угрозы для земледельцев и скотоводов не представляли. Поэтому, когда привезенных из Европы кроликов выпустили на землях некоего Томазо Августина, ни у кого и мысли не появилось о катастрофе. Первое время кроликов берегли. Известен даже случай, когда браконьер, застреливший кролика на чужой земле, был оштрафован. Но прошло всего три-четыре года, и фермеры забили тревогу — кроликов появилось так много, что люди вынуждены были объявить им войну. Тот же Т. Августин за шесть лет на своих землях отстрелял 20 тысяч кроликов, а некий Робертсон, на земле которого был в свое время оштрафован браконьер, стал платить ежегодно по 5 тысяч фунтов (огромная сумма!) охотникам, отстреливающим кроликов на принадлежащих ему пастбищах.
С каждым годом усиливалась паника среди фермеров. Это можно понять, если вспомнить, что кролики очень плодовиты: в Европе одна самка за год может принести до 20 крольчат, которые быстро растут, быстро созревают и через год (а при благоприятных условиях и раньше) способны сами давать потомство. В Австралии же условия оказались благоприятными для этих зверьков: климат теплый, пищи предостаточно, и крольчихи стали приносить уже не по 20, а по 40 крольчат в год. К тому же в Австралии не было ни хищников, которые бы уничтожали кроликов, ни стихийных бедствий, которые снижали бы темпы прироста. (В Европе из-за дождей, заморозков, наводнений гибнет более 40 процентов молодняка.) И теоретические расчеты, что одна пара (с детьми, внуками, правнуками и т. д.) может стать родоначальницей стотысячной семьи, в Австралии подтвердились на практике. Кролики стали распространяться по стране со скоростью 100 километров в год, и через несколько лет уже заполонили почти всю страну. Если же учесть, что всего пять-шесть кроликов могут уничтожить столько травы, сколько нужно, чтобы прокормить овцу, легко представить себе отчаяние фермеров. Ведь в Австралии к концу века были уже миллиарды кроликов!
Причем, в отличие от европейских, они приобрели способность лазать по деревьям — «отрастили» длинные когти и благодаря этому стали поедать не только траву, но и листья.
Кроличье нашествие приняло размеры государственного бедствия, и правительство Австралии вынуждено было ежегодно тратить огромные деньги на борьбу с кроликами. В то же время государственный доход страны падал из-за того, что кролики уничтожали растительность, обрекали на гибель овец, что, естественно, уменьшало экспорт мяса и шерсти.
В 1870 году из Европы стали завозить природных врагов кроликов — лис, хорьков, ласок. Но они уже не могли справиться с этой массой.
Отчаявшись уничтожить кроликов, люди решили спасти хотя бы часть пастбищ и построили стену, протянувшуюся на две тысячи километров. Но кролики легко преодолели это препятствие, прорыв под стеной ходы. Люди построили вторую стену — она протянулась уже на три с половиной тысячи километров, перегородили чуть ли не весь континент. Однако и это не помогло — кролики продолжали расселяться. Не помогли яды и даже газы.
Тогда против кроликов решили применить бактериологическое оружие!
В конце прошлого века заразная болезнь — миксоматоз — уничтожила чуть ли не всех кроликов в Южной Америке. Вспомнив об этом, биологи решили попробовать заразить австралийских кроликов этой болезнью. Конечно, риск был большой — мало ли какие последствия могло иметь это мероприятие. Но другого выхода люди не видели. Первые результаты были обнадеживающие: из 4 миллиардов кроликов осталось полмиллиарда. Но у выживших успел уже выработаться иммунитет. Ученые решили не сдаваться и в 1950 году выпустили комаров, зараженных новым штаммом кроличьего вируса. Снова успех: из 500 миллионов осталось только 50. Однако эти 50 быстро приобрели иммунитет против нового вируса. А при той энергии, с которой кролики размножаются, за двадцать лет количество этих зверьков увеличилось вдвое. Конечно, это не 4 миллиарда. Но ведь и 100 миллионов кроликов съедают столько зеленой массы, сколько надо на прокорм примерно 20 миллионам овец или 3–4 миллионам голов крупного рогатого скота!
Ученые, очевидно, найдут в конце концов способ полностью очистить Австралию от этих иммигрантов. Но возникнет другая проблема: за сто с лишним лет уже сложились какие-то природные отношения — кролики служили пищей завезенным и местным хищникам. Дикие собаки динго, например, уже приспособившиеся питаться почти исключительно кроликами, с уменьшением их количества стали активно нападать на овец, утаскивать ягнят. Лишь за один год они зарезали полмиллиона ягнят и молодых овец. Стали нападать на овец и лисы, и хищные птицы. Фермерам снова пришлось браться за ружья. Они отстреляли уже множество хищников, а ведь их количество из-за отсутствия пищи и без того уменьшается. Поголовье же кроликов хоть и медленно, но увеличивается. Причем надо учесть, что это кролики иммунизированные, то есть невосприимчивые к бактериологическому оружию. И нет гарантии, что в Австралии не превзойдет новый экологический взрыв.
Но не надо думать, что дикие кролики — вообще бич человечества.
В большинстве мест обитания зверьки эти не очень многочисленны. Не приносят сколько-нибудь ощутимого вреда европейские кролики, переселенные и акклиматизированные в Северной и Южной Америке. Не вредят (так как различные болезни и хищники сдерживают их размножение) в Америке и местные виды — жесткошерстные кролики, названные так за действительно очень жесткие, похожие на щетину, волосы. Единственный американский кролик, имеющий мягкую и шелковистую шерстку, — кролик-пигмей.
Среди американских кроликов есть и такие оригиналы, как водяной и болотный. Живут они по берегам водоемов, хорошо плавают и в случае опасности спасаются в воде.
А кролик, живущий в Мексике, причем лишь на очень ограниченной территории, высоко в горах (3000–3500 метров над уровнем моря), даже охраняется законом, как очень редкий. Внешностью этот кролик — называется он «вулканный» — очень отличается от своих родных братьев и очень похож на двоюродных сестер — пищух.
Семейство Пищухи, или Сеноставки. Семейство это небольшое — в нем 14 видов, и все его представители живут в Азии. Только один вид живет в Европе (степная пищуха) и один вид в Северной Америке (американская пищуха).
Зверьки разных видов несколько отличаются размерами (самая крупная — северная — достигает в длину 25 сантиметров, самая мелкая — степная — 15 — 19 сантиметров). Отличаются величиной ушей, длиной усиков (вибрисов), окраской. Но в принципе — все похожи друг на друга.
Схож и образ жизни.
Свое имя зверьки получили за то, что постоянно или, во всяком случае, часто, издают довольно громкие звуки, особенно при опасности. Правда, пищат далеко не все — даурская, например, громко и протяжно свистит, а монгольская издает громкое и звонкое цоканье.
Второе имя — сеноставки — эти зверьки получили за то, что чуть ли не все лето трудятся — заготавливают на зиму запасы еды, в основном, травянистые растения, иногда тоненькие веточки или семена. У некоторых запасы весьма значительные: например, семья альпийской пищухи заготавливает на зиму до 12 килограммов сена. Большинство пищух срезанную траву подсушивают, аккуратно раскладывая ее на камнях (а монгольская даже камешками прижимает, чтобы ветер не унес), или ставят в стожки. Иногда такие стожки бывают довольно большими, например, стожки даурской пищухи могут быть в полметра высотой и такими же в диаметре, хотя длина самого зверька в среднем — 20 сантиметров.
Подсушив сено, пищуха складывает его в заранее облюбованные «хранилища» — это могут быть расщелины скал или заброшенные норки — или еще в какие-нибудь «хранилища», где всегда сухо и имеется хорошая вентиляция. Такие хранилища служат зверькам не один год, используются из поколения в поколение. Но нередко пищухи оставляют сено зимовать в стожках, прикрыв его осенью опавшими листьями. Зимой под снегом прорывают ходы от жилища к стожкам и очень редко показываются на поверхности.
Одни виды пищух живут в горах или гористой местности, другие — прекрасно себя чувствуют на равнинах.
