Борис Мандель - Всемирная литература. Искусство слова в Средневековье и эпохи Возрождения. Начало Нового времени
Касыда «Старческая» (в некоторых переводах – «Ода на старость») строится по той же схеме – вступление и основная часть. Поэт в форме вопросов и ответов самому себе размышляет о бренности быстротекущей жизни. Человек подвержен тем же циклическим законам, что и существующий мир, жизнь быстротечна, и остаются лишь воспоминания о молодости и любви. В центральной части, вспоминая прошлое, Рудаки гордится своей ролью «государственного поэта» и влиянием при дворе (самовосхваление свойственно этому жанру…):
О, сколько сердец я уподобил шелку при помощи стихов,
А ведь прежде были они тверды, как камень и наковальня.
Последние бейты касыды повторяют мотивы вступления. Спустя годы касыда «Старческая» послужила поводом для многочисленных поэтических «ответов» в разных вариациях, которые писали ирано-таджикские поэты Мирвази, Унсури, Азраки, Сузани.
Памятник Рудаки в Душанбе
Помимо придворной касыды Рудаки пишет и в духе аскетической лирики, по-видимому, ему принадлежат элегии на смерть поэтов-современников Муради и Балхи, с которыми автора связывали дружеские отношения.
В любовной лирике, как и многие, он воспевал вино и любовь как единственные пути познания радостей бытия, как опору в переменчивом мире «ветра и облаков», выделяя непосредственно философскую сторону великого чувства. При этом в одном стихотворении он пробовал сочетать мотивы разных жанров, что, в принципе, не было характерно для персидской поэзии с ее четкими границами жанровых категорий.
Рудаки – автор и крупных эпических форм, называемых месневи (масневи). Тексты их не сохранились, известны только названия двух поэм: «Солнцеворот» и «Калила и Димна». Вообще, исследователи считают, что Рудаки создал семь или девять больших поэм.
Мавзолей Рудаки
Резюме: Рудаки все же не был придворным одописцем обычного типа, какие известны нам и в европейской, и в восточной истории литературы. Его оды практически всегда начинаются с ярких описаний природы, воспевания радостей жизни и любви, разума и знаний, благородства и жизненных невзгод, почитания человека и его труда. У него почти отсутствуют религиозные мотивы, и на многих стихах лежит печать глубокого философского раздумья:
Ты видишь: время старит все, что нам казалось новым.
Но время также молодит деяния былые.
Да, превратились цветники в безлюдные пустыни,
Но и пустыни расцвели, как цветники густые.
Как говорит один из средневековых исследователей восточной поэзии, Рудаки в свое время был первым среди своих современников в области стихотворства, и ни у арабов, ни у персов нет ему подобного; он считался не только мастером стиха, но и прекрасным исполнителем, музыкантом, певцом, и что, немаловажно, воспитателем начинающих поэтов, что еще больше поднимало его авторитет.
Своим творчеством Рудаки заложил основы всей таджикско-персидской поэзии, сформулировал, определил все основные жанры и жанровые формы, в его стихах выделились почти все поэтические размеры и системы образов. Стихи его стали образцом для последующих поколений восточных, и не только, но и современных нам европейских поэтов.
§ 3. Фирдоуси
Фирдоуси
Персидским Гомером именуют Абулькасима Фирдоуси (около 934-около 1021) за создание грандиознейшей эпопеи «Шах-наме» («Книга царей»), которая, впрочем, по количеству строк (в ней более 50 тысяч бейтов), в десять раз превышает гомеровские поэмы, а по содержанию она полнее и подробнее – история Ирана дается в ней с начала времен до середины VII века.
Родился он в окрестностях города Туса, в Хорасане (остатки этого города невдалеке от теперешнего Мешхеда), в семье дихкана, как тогда называли помещика. Поместье, видимо, было весьма невелико, с трудом кормило семью, а беспрестанные войны делали их мирную трудовую жизнь чрезвычайно тяжелой. О детстве и юности Фирдоуси сведений почти нет. Кстати, нам неизвестно и его полное имя – псевдоним Фирдоуси образован от слова «фирдоус» – райский сад и намекает, видимо, на великолепное владение поэтическим словом. Несомненно, что он все же получил хорошее по тогдашнему времени образование, свободно владел обоими литературными языками Ирана – арабским и персидским, и, может быть, даже был знаком и с пехлеви или среднеперсидским языками.
Молодость Фирдоуси прошла в тот период истории Ирана, когда местная феодальная аристократия после арабского господства, наконец, освободилась от ига завоевателей, а в отдаленных частях халифата даже снова взяла власть в свои руки. Поэтому вполне понятно, что в этой среде развивается огромный интерес к национальным иранским преданиям и традициям. Это увлечение испытал и Фирдоуси, по-видимому с ранних лет посвящавший свои досуги изучению старых хроник и, может быть, даже их собиранию.
Центром литературной и культурной жизни этого периода существования Ирана была Бухара, где правила династия Саманидов, обосновывавшая свое право на власть тем, что якобы вела свое происхождение от древних, домусульманских царей Ирана. Тогда и возникла мысль дать версифицированную придворной хроники Саманидов – «Худай-наме». За выполнение этой задачи взялся молодой талантливый поэт Дакики. Однако он успел написать только около 1 000 бейтов (двустиший) своей грандиозной поэмы, когда его жизнь в 975 году трагически оборвалась. Вероятно, слух об этом дошел до Фирдоуси, и он решил завершить дело, начатое его несчастным предшественником.
Так и возникла знаменитая «Шах-наме». Восточные хроники окружили создание этой поэмы целой легендой и сообщают, что она якобы была заказана правителем Газны султаном Махмудом. Легенда эта сегодня не выдерживает критики.
Поэты в гостях у Фирдоуси
Фирдоуси, по собственному признанию, работал над поэмой около 30 или даже 35 лет. За время этой работы материальное положение его все ухудшалось, и к концу работы старый поэт, как он сообщает нам в своей поэме, стоит перед угрозой голодной смерти.
И в шестьдесят шесть лет ослабел, как пьяный,
Вместо повода оказался в руке моей посох.
Лицо мое имевшее цвет тюльпана, стало подобно луне.
Подобным камфаре стал цвет моих черных волос.
От старости согнулся прямой стан
И уменьшилась ясность нарциссов.
Фрагмент средневековой рукописи «Шах-наме»
И все же еще была жива надежда, что правители Бухары щедро оплатят его грандиозный труд и обеспечат его старость… Но к моменту окончания поэмы династия Саманидов пала и на смену им пришел знаменитый султан Махмуд, ведший свое происхождение от турецкого раба… Попытки Фирдоуси найти покупателя для своей поэмы среди мелкой аристократии не увенчались успехом, и он просто вынужден был обратиться с предложением к Махмуду. Однако султан не оправдал надежд: он ничего не заплатил поэту, а, может быть, ограничился жалкой подачкой…
Есть еще предание – Махмуд отверг поэтический дар и даже приказал бросить поэта за его богохульство – описание доисламских героев и царей – под ноги слону… Представитель новой тюркской династии, пришедший на смену Саманидам, Махмуд усмотрел политическую опасность в поэме, восхвалявшей борьбу предков таджикского народа против туранцев, которые воспринимались при новом султане как предки тюрков. Кроме того, султан Махмуд, искавший поддержки у Арабского халифата и мусульманского духовенства, ополчился против воспевания старинных традиций в «Шах-наме», против ее видимой антиарабской направленности. Но важнейшей причиной резко отрицательного отношения Махмуда к великой поэме Фирдоуси явилось то, что он просто не желал одобрить народное по своей сути творение гениального поэта. Великий поэт провел остаток жизни в нищете и лишениях и умер в Тусе около 1021 года (по другим сведениям, в 1025 году). Мусульманское духовенство, считавшее Фирдоуси еретиком, запретило хоронить его на мусульманском кладбище. Тело поэта было предано земле в саду…
«Шах-наме» Фирдоуси композиционно делится на 50 неравных по объему так называемых «царствований». Внутри имеются большие сказания (дастаны), которые отличаются не только высокими литературно-поэтическими, художественными особенностями, но и своей поучительностью, морально-этическим назначением. Самыми значительными из них в эпопее являются такие дастаны как «Заль и Рудабе», «Семь подвигов Рустама», «Рустам и Сухраб», «Сиявуш», «Семь подвигов Исфандияра», «Рустам и Исфандияр», «Бижан и Маниже» и другие, каждый дастан, кстати, отличается совершенно самостоятельным сюжетом и композицией.
Бахрам Гур попал стрелой в газель. «Шах-наме» Али ибн Хусейн Бахмани Шираз, 1330
