Сергей Богданчиков - Происхождение марксистской психологии
С.Л. Рубинштейн по этому поводу писал о «разгроме крайнего идеализма метафизической психологии» [91, с. 67], Б.М. Теплов столь же категорично утверждал, что «открыто идеалистическая психология Челпанова и других была разбита полностью и вышла из борьбы» [106, с. 12]. Б.Г. Ананьев писал о Г.И. Челпанове, что «стремительный ход развития новой советской психологии устранил окончательно эту когда-то крупнейшую фигуру русского идеализма из научной психологии» [2, с. 48]. А.А. Смирнов говорил о «победоносной борьбе» и «победе над отечественной идеалистической психологией» [97, с. 16], констатируя, что психологам-марксистам во главе с Корниловым «немалое время потребовалось для того, чтобы разоблачить и полностью ниспровергнуть попытки наиболее агрессивно настроенных представителей идеалистической психологии (Г.И. Челпанова и всех, кто его поддерживал) любыми путями отстоять господствовавшую ранее психологию и с целью спасения ее доказать недоказуемое» [97, с. 13]. Об «успехе» К.Н. Корнилова пишет А.В. Петровский [83, с. 93], о «первых победах» К.Н. Корнилова упоминает Л.М. Орлова [80, с. 63] и т.д. Любопытно, что при этом во многих работах приводятся фамилии тех, кто вместе или наряду с Корниловым развивал идеи марксистской психологии (В.А. Артемов, П.П. Блонский, Л.С. Выготский, Н.Ф. Добрынин, А.Н. Леонтьев, А.Р. Лурия, А.А. Смирнов, Б.М. Теплов и др.), но из представителей идеалистического лагеря обычно указывается только Г.И. Челпанов.
Таким же общим местом, как утверждения о борьбе и победе, в нашей историографии является тезис о том, что из факта идейного, теоретического разгрома Челпанова естественно и неизбежно последовало его смещение с поста директора института: победитель Корнилов по праву занял место побежденного Челпанова.
В одной емкой фразе этот тезис нашел свое выражение у А.Р. Лурии и А.Н. Леонтьева: «Борьба против идеалистической психологии велась, однако, и со стороны самих психологов. На психоневрологическом съезде в 1922 г. [так в тексте. – С.Б.] К.Н. Корнилов высказывает положение о необходимости построения психологии на основе диалектического материализма и в 1923 г. вместе с группой психологов, разделяющих эту позицию, становится во главе Московского института психологии» [73, ст. 524].
А.А. Смирнов характеристику взглядов Г.И. Челпанова на проблему «психология и марксизм» заканчивал не менее однозначным выводом: «Совершенно понятно, что при подобных взглядах руководителя института на марксистскую психологию не приходилось ожидать развития им и его сотрудниками подлинно марксистской психологической науки. Поэтому осенью 1923 г. была произведена смена руководства института и осуществлен ряд организационных перемен» [96, с. 131]. О том же писала и Е.А. Будилова: «К.Н. Корнилов, последовательно боровшийся против идеалистической психологии, которую отстаивал Г.И. Челпанов, сплотил для этой борьбы большую группу молодых психологов, стремившихся к построению марксистской психологии … В 1923 г. Челпанов был отстранен от руководства Институтом экспериментальной психологии. Директором его стал К.Н. Корнилов» [21, с. 12]. Непосредственно увязывали идейно-теоретическую борьбу с последующими «оргвыводами» из нее А.Н. Леонтьев [68, с. 515], А.А. Никольская [75, с. 73], А.В. Петровский [83, с. 93], Б.М. Теплов [106, с. 11-12], [107, с. 9] и другие исследователи.
Фактически это означает, что Корнилов одержал победу уже на первом психоневрологическом съезде, о чем коротко и ясно говорится, например, в статье В.А. Артемова: под руководством Корнилова «молодые силы советских психологов столкнулись со своими бывшими учителями (Челпановым, Нечаевым – старыми силами дореволюционных психологов) на Московском съезде по психоневрологии 10-15 января 1923 г. Победа осталась за молодыми и прогрессивными учеными» [3, с. 25]. О том, в чем конкретно состояла эта «прогрессивность», можно узнать из статьи Н.А. Рыбникова [94, с. 41], цитату из которой мы приводим ниже.
А.А. Смирнов писал о том, что Корнилов и его единомышленники вели «острую борьбу», и позиция Челпанова «сразу же была разоблачена, как вопиющее искажение марксизма, и Челпанову ничего не оставалось, как вскоре же полностью сложить оружие и отойти от дальнейшей борьбы» [95, с. 12]. У Л.М. Цыпленковой говорится о том, что благодаря борьбе Корнилова «после первого Всероссийского психоневрологического съезда наступило повсеместное признание необходимости марксистского обоснования психологии» [119, с. 135]. Тезис о победе К.Н. Корнилова уже на первом съезде мы находим и у А.В. Петровского, который пишет, что возглавляемая Корниловым борьба «была с успехом завершена психологами-марксистами в период первого Всероссийского съезда по психоневрологии и последовавшей реорганизации Московского психологического института. Начиная с 1923 г. советская психология, освободившись от влияния челпановского эмпиризма и усваивая диалектико-материалистическую методологию, сознательно ставит перед собой задачу построения марксистской психологии» [83, с. 93].
Кроме того, в первом и втором изданиях «Истории психологии» М.Г. Ярошевского А.В. Петровский, будучи автором главы «Развитие советской психологии», писал, что борьба «была с успехом завершена в период I и II съездов по психоневрологии» [142, с. 528], [145, с. 416-417]. Эта неопределенность в вопросе о том, что считать победоносным завершением борьбы, хорошо видна и у В.А. Артемова, который первый этап развития советской психологии, в ходе которого была одержана победа, определял в границах «от Октября до конца 1923 – начала 1924 г.» [3, с. 25], очевидно, имея в виду и увольнение Г.И. Челпанова, и второй психоневрологический съезд.
Данная картина была бы неполной, если бы мы не сказали, что во многих работах говорится об «общественной поддержке» («общественном резонансе» и т.п.) как о важном факторе, позволившем К.Н. Корнилову одержать победу [68, с. 96], [95, с. 12], [97, с. 14], [146, с. 488]. Так, А.А. Смирнов писал, что Г.И. Челпанов, не получив в ходе дискуссии этой поддержки, был вынужден «сложить оружие, прекратить борьбу» [99, с. 140]. В докладе на XVIII Московском международном психологическом конгрессе А.А. Смирнов излагал эту мысль в несколько иной интерпретации: «Особенно широко развернулась дискуссия на двух первых после революции психоневрологических съездах (1923 и 1924 гг.). Участники их, особенно молодые, горячо поддерживали выступавшего с основными докладами Корнилова» [98, с. 101]. Но «широта» дискуссии и даже «горячая поддержка» – еще не показатели того, что на стороне К.Н. Корнилова была правота и тем более победа. Поэтому А.А. Смирнов далее уточняет, что «позиция Челпанова у подавляющего большинства [участников съезда. – С.Б.] поддержки не встретила, и он вскоре вынужден был «сложить оружие». Советская психология начала успешный путь своего развития» [98, с. 101]. По-видимому, А.А. Смирнов, выступая перед иностранными коллегами, стремился максимально деидеологизировать описываемые события, сводя увольнение Челпанова и его поражение к сугубо научным механизмам, функционировавшим без какого-либо вмешательства со стороны партии и государства.
Мы не будем здесь специально останавливаться на доказательстве того, что «общественная поддержка» – это эвфемизм, за которым реально стоит политика партийно-государственного аппарата власти в области науки. Отметим лишь, что и в настоящее время при изучении внешних – социальных, идеологических – факторов победы Корнилова мы должны исходить из того, что «все существенные факты истории психологической науки в СССР следует рассматривать в свете борьбы Коммунистической партии за диалектико– материалистические основы советской психологии» [82, с. 59].
При реконструкции картины и оценке высказываний исследователей мы должны также все время не забывать о реальной хронологической последовательности событий: Челпанов был уволен в ноябре 1923 г., второй психоневрологический съезд состоялся в январе 1924 г., «полемика в печати» между Корниловым и Челпановым, о которой упоминают многие авторы, проходила также после смены руководства (первая полемическая работа Челпанова «Психология и марксизм» вышла в мае или июне 1924 г.).
Из других работ, касающихся подробностей борьбы, выделим статью Л.А. Радзиховского [89], в которой, несмотря на отчетливое стремление автора к строгому эмпирическому обоснованию своих оценок и выводов (точнее, благодаря такому стремлению), мы нигде не найдем слов о каком-либо теоретическом превосходстве Корнилова и его победе над Челпановым. Более того, Радзиховский указывает на принципиальное сходство психологических взглядов Корнилова и Челпанова [89, с. 58]. О самом факте смены руководства Психологического института Радзиховский пишет, что высказанные К.Н. Корниловым на первом съезде «положения были прямо направлены против взглядов Г.И. Челпанова, многократно излагавшихся им устно и в печати. Позиция К.Н. Корнилова была поддержана руководством Московского университета. В ноябре 1923 г. К.Н. Корнилов был назначен директором Института психологии. Г.И. Челпанов вышел на пенсию» [89, с. 51]. О том, как сам Челпанов описывал свою отставку, можно узнать из его писем к А.М. Щербине [43]. Заметим, что А.Н. Леонтьев, указывая, что выдвинутое К.Н. Корниловым требование радикальной перестройки психологической науки на основе марксизма было «широко поддержано» на первом и втором психоневрологических съездах, затем добавил, что «совсем иное отношение встретила идея марксистской перестройки в Институте психологии и в тех университетских кругах, которые были с ним связаны» [68, с. 96]. Но как бы то ни было, и в статье Л.А. Радзиховского мысль о жесткой закономерной связи увольнения Г.И. Челпанова с предшествовавшей теоретической борьбой прослеживается достаточно четко.
