Олег Рыбаков - Стратегии правового развития России
1. идея общественного диалога и становление народного представительства в России. Идейно-исторические корни народного представительства берут свое начало в общинной организации политического строя многих народов. В России – это традиции вечевого строя. Вече, народному собранию принадлежала верховная власть, несмотря на то, управлялось ли земля племенным князем или выборными начальниками. Форма правления, какая бы она ни была, по свидетельству летописей, не уничтожала верховной власти веча. Право на участие в вече принадлежало всем членам общины, которые имели одинаковый голос. Поэтому не было различие между богатым и бедным: кто признавался членом общины, отвечал перед общиной, тянул тягло, тот имел право судить о делах общины, подавать свой голос на вече[121]. Отсюда – из общинного верховенства в делах, затрагивающих интересы всех членов общины, – берет свое начало общий принцип, на котором строилось сословное представительство в европейских странах: «касающееся всех, всеми должно быть одобрено». Законы должны создаваться, провозглашаться и исправляться или меняться с согласия всей общности людей, ибо никто не может знать лучше, что полезно всем, чем все сообщество. Поэтому власть одного, регулируемая законом во имя общего блага, должна быть соединена с властью многих. Развитие этих взглядов и идей приводит к обоснованию необходимости первоначально сословно-представительных органов, а позднее и народного представительства.
Сословное представительство – преддверие народного представительства – возникает как бы параллельно в разных странах из внутренних потребностей и особенностей сословного строя и по образному выражению русского дореволюционного историка и социолога Н. Кареева, «было найдено ощупью». Однако уже на начальном этапе возникновения сословного представительства в России и других странах можно увидеть не только общие основания его возникновения, но и существенные различия.
Появление Земских соборов – сословно-представительных органов в России – их взаимоотношение с царской властью, несмотря на некоторые общие закономерности, свойственные становлению сословного представительства в целом, основываются все-таки на иных традициях и принципах, нежели это было характерно для сословного представительства, в частности, в Англии. Действительно, Земские соборы, как и многие другие сословно-представительные органы европейских государств, появляются в силу причин, обусловленных внутренними потребностями и особенностями сословного строя, а также старой, идущей от общинного (вечевого) строя традицией участия народа в управлении общественными делами. Земские соборы были органичны для процесса развития российской государственности, но также органичны были Генеральные штаты для Франции, Кортесы для Испании и английский парламент для Англии, ибо между государственными учреждениями и внутренней жизнью людей, их воззрениями, обычаями, традициями, религией существует глубокая органическая связь. Земские соборы в условиях московского государства могли быть именно такими, какими они и были в действительности – со своими достоинствами, слабостями, отражающими тот духовно-религиозный, социально-культурный и государственный уровень развития общества, земского самодержавия, который был достигнут к тому времени Россией.
И вместе с тем, сопоставляя Земские соборы и сословно-представительные органы европейских государств, нельзя не признать, что сословный строй России, взаимоотношения власти и общества отличались особенностями, которые во многом были обусловлены тем, что на Западе источником дальнейшего развития цивилизации был Рим, в то время как на Востоке – Константинополь. На Западе было всегда сильным правовое, договорное начало, ограничивающее абсолютную власть монарха. Власть московских государей, получившая свое идеологическое обоснование из Византии и опирающаяся на монархические православные традиции Востока, осуществлялась в формах самодержавия, нехарактерных для Западной Европы: договорное начало как основа построения государства в нашей истории никогда так не абсолютизировалось как на Западе. «… Договор требует всякого рода взаимных гарантий. И единственною санкциею их исполнения для подвластных и может служить лишь право возмущения, право революции, право возводимое даже в обязанность. Это начало гарантий, вытекающее из договора, и составляет новый, так сказать, протестантский политический идеал, известный под именем конституционализма»[122].
Участие сословий во власти в России проявлялось не в порядке конкурирования с царем, а в порядке подчиненности государству в силу «объективного status…, что приводило не к субъективным политическим правам, а публично-правовым обязанностям участия во власти, к своеобразной службе государству…». Поэтому «в Московском государстве говорили о «неподвижном крепостном уставе» службы всех сословий великому государю…. Субъективные гарантии, которые в западноевропейской системе сословной государственности давались в pakta conventa[123], заменялись в восточноевропейской системе объективным принципом законности правления».[124] Дать совет, высказать мнение, когда его спрашивают, – это не политическое право Боярской думы или Земского собора, а их верноподданническая обязанность. Таким образом, знать положения дел на местах, знать мнение народа по тому или иному вопросу, его отношение к тем или иным событиям (по выражение Екатерины II знать «народное умоначертание»), объявлять ему свою волю было выражением признания этой традиции взаимодействия власти и сословий.
Потребность в созыве первого Земского собора была обусловлена самим ходом развития Русского государства, уничтожением разновластия, соединением всей Русской земли в одно целое, желанием сословий заявлять свои нужды перед образовавшейся верховной (царской) властью[125]. Объединение русских земель в единое государство началось с принятием христианства и учреждением единой церкви для всех краев Русской земли с митрополитом всея Руси, который созывал церковные соборы, охраняя единство церкви. Церковные соборы послужили образцом земским соборам. Земские соборы, по существу, вырастают на одном стволу с собором церковным: «духовный собор должен был послужить образцом мирского собора, в состав которого он сам вошел и на который перенес свое название»[126]. Именно это обстоятельство объясняет во многом особенности земских соборов как сословно-представительных органов, практику их деятельности, взаимоотношение с властью монарха. Народное представительство, как отмечалось, возникает в результате столкновения идеи народного суверенитета с монархическим принципом, что неизбежно вело к ослаблению монархии, превращению ее в политическую декорацию либо к полному устранению и вытеснению из политической жизни. В России земские соборы никогда не составляли конкуренцию монарху, никогда не покушались на его прерогативы, не пытались добиться от него каких-либо уступок, привилегий.
В русской политической мысли XVI–XVII вв. наряду с традиционными взглядами на царскую (княжескую) власть появляются и новые идеи о смысле, пределах и призвании самодержавия, легитимности государственной царской власти, свидетельствующие, в частности, и о проникновении в нее западнических воззрений. Основой для этого служила общественно-политическая практика осуществления монархического принципа в условиях Московского государства. Самовластие Ивана Грозного с его безмерным насилием и жестокостью, возникновение и деятельность Земских соборов, трагические события «Смутного времени», избрание на царский престол Михаила Романова – все это не могли не породить «идеи долга царя как блюстителя общенародного блага», «идею если не юридической, то нравственной его ответственности не только перед Богом, но и перед землей» (В.О. Ключевский). Здравый смысл говорил: власть не может быть сама по себе ни целью, ни оправданием и становится непонятной, когда она перестает исполнять свое предназначенье – служить народному благу. Поэтому государю-самодержцу необходимо иметь «советы» по делам управления, крепить дружбу и единомыслие князей, бояр и воевод, помогающих государям в управлении, заботиться о подданных в духе человеколюбия и правосудия, справедливости и милости, противостояния беззаконию. Государь, получив в управление царство, должен быть достоин сего, «ибо царь есть одушевленный, то есть живой образ Божий». Так писал в своих сочинениях Максим Грек (ок. 1470–1555). Он одним из первых поставил вопрос о возможности передачи престола не только по наследству, но и занятии его выборным путем, считая это законным. При этом в выборах, должны участвовать не только бояре и воеводы, но и крестьяне, «простейшие»[127].Состоявший в переписке с Максимом Греком Федор Карпов (2-я половина XV в – до 1540) был убежден, что не только подданные имеют обязанности перед государством, но и власти обладают обязанностями перед своими подданными[128]. Во время царствования Ивана Грозного, созвавшего первый Земский собор (первое сословно-представительное учреждение России), анонимный автор «Беседы Валаамских чудотворцев», обосновывая самодержавную власть царя как помазанника Божьего, который по собственному разумению управляет государством, указывает вместе с тем, что царю достойно не одному заботиться о государстве, но с советниками о всяком деле совет держать. Таким образом, отстаивая принцип самодержавия, автор «Беседы» как бы прокладывает путь и сторонникам ограничения царской власти. Более определенно эта мысль выражена в своеобразном приложении к «Беседе» – в «Ином сказании», автор которого ставит вопрос о том, как возможно соблюдать государственное благо в обширнейшем государстве? Этого можно достигнуть, по его мнению, лишь «премудрой мудростью», которая состоит в том, чтобы царю «беспрестанно» держать при себе «вселенский совет» от всех «градов своих людей». Кроме того, у царя должен быть также и совет из «разумных мужей, мудрых и надежных приближенных воевод»[129]. Об ограничении самодержавной царской власти ставит вопрос князь Курбский (ок. 1528–1583) – в молодости сподвижник царя Ивана Грозного, а после побега в Литву, ставший его открытым и непримиримым противником. Курбский обвиняет Ивана Грозного в том, что он избрал путь произвола, пренебрегая подчиняться закону Божьему, действуя «без суда и без права». Курбский полагает, что «самому царю достоит быти яко главе и любити мудрых советников своих, яко свои уды». Курбский приводит случай с библейским царем, и напоминает Ивану Грозному: забыл ли ты, к чему привело неповиновение, когда царь не послушал советников своих? Какое несчастье навел за это Бог? И ставил в пример премудрого Ивана III, который очень любил советы и не начинал ничего без глубокого и долгого совещания. Таким образом, у Курбского прослеживается мысль, что мнение совета должно быть, по сути, обязательным для царя[130]. Другой автор XVII века – И. Тимофеев (ок. 1555–1631), анализируя трагические события «Смутного времени» в своем произведении «Временник», приходит к выводу, что идеальной формой государственной власти является сословно-представительная монархия. Она, по его мнению, дает возможность не только ограничить произвол властителя, но и дать исход выражению общественного мнения, явиться сплачивающим народ фактором. При этом власть царя должна быть ограничена не только божественными и естественными законами, но и «уставным законодательством»[131]. Однако народ был не с теми, кто предлагал ограничить власть царя: народ обожает царя; нет и намека на политическую оппозицию ему, стремления избавиться от власти царя: «царю вся полнота власти, а боярам, придет время, отольются народные слезы» (Г.П. Федотов). Народ мог переменить царя, но не ограничить его власть. «Лучше грозный царь, чем семибоярщина» – гласит народная пословица.
