Константин Иосифов - Чудо-компасы
Деревья, кустарники, камни выглядят снизу совсем не так, как выглядят при взгляде сверху, а особенно если на них смотрит такая крохотулька, как оса-пешеход.
И оса все-таки не теряет направления.
Да, зрительная навигация играет большую роль при перемещениях ос, но, очевидно, она не объясняет всего.
Еще менее понята способность насекомых находить дорогу при дальних путешествиях.
Мы уже говорили: вряд ли американская бабочка монарх могла бы добраться из Канады до своих излюбленных бабочковых деревьев во Флориде и Калифорнии, если бы полагалась только на зрительные ориентиры.
У насекомых очень развито чувство обоняния, и некоторые бабочки способны находить по запаху своих подруг, даже если их разделяет добрый десяток километров… Но неужели монарх, находясь в Канаде, ощущает запах калифорнийской растительности и летит по этому пеленгу?
Можно предположить, что монарху от родителей досталось воспоминание, этакая карта-лоция, всех запахов, которые встречаются на пути… Но ведь запахи меняются изо дня в день, из года в год. Не могут они указывать направление на больших расстояниях.
Ветры — компасы? Да, конечно, теплые и холодные потоки воздуха часто приносят стаи насекомых, но нет попутных ветров, которые дули бы с редким постоянством осенью из Канады в Калифорнию, а весной в обратном направлении.
Бабочки способны к астронавигации и летят, ориентируясь по небесным светилам? Или у них, может, есть магнитные компасы?
Увы! Не так-то просто исследовать это. Не заставишь насекомое лететь в клетке, как какого-нибудь скворца или славку-завирушку.
Что ж, обратимся к ученым, которые изучают чудо-компасы водных жителей.
В ПОДВОДНОМ МИРЕ СВОИ ТАЙНЫ
Победитель света — звук!
Жителям воздуха, им только позавидовать можно — прокладывай себе путь по видимым ориентирам, что на земле расположены, а когда они исчезнут из виду, что ж — вверху простирается небо, а по нему бродят солнце и луна, гоняясь друг за другом, скользят планеты, звезды описывают дуги от горизонта к горизонту, Млечный Путь пересекает чуть ли не полнеба, а главное, есть неподвижная точка — Полярная звезда. Определяй по ним направление, птица! Дело это не трудное, если тебе даны способности к нему от рождения.
Куда хуже подводным путешественникам.
В реке, пожалуй, не так уж трудно — на дне много всяких видимых ориентиров: коряг, впадин, камней, извилин. В океане, правда, тоже есть дно, а на дне подводные хребты, долины, пропасти, ущелья, вулканы и затонувшие корабли и даже города. Но неужели каждый раз, когда рыбе нужно определить направление, она опускается на дно? Ведь это же несколько километров пути вниз да столько же вверх. Да и давление у дна такое, что сплющит жителя верхних океанских слоев.
Или же допустить, что водные путешественники время от времени выныривают из глубины, взглядывают на солнце и но нему определяют путь?
Помните, угриные личинки, лептоцефалы, появляются на свет в Саргассовом море, тут их подхватывает теплое течение Гольфстрим. И поплыли они на восток, к берегам Европы!
Плывите, угришки! Играйте! Гоняйтесь друг за другом, но остерегайтесь! Хотя вы и прозрачные, и невидимые, но мало ли что. Ненароком и в хищную пасть заплыть можно. Ну, а о выборе пути не беспокойтесь: Гольфстрим принесет вас куда надо. Но угришки! Хотя вы маленькие, и глупенькие, и навигационные способности у вас по молодости лет еще не действуют, все-таки время от времени поднимайтесь на поверхность и поглядывайте на небо. Далеко-далеко, там, где воздушное небо опирается на ваше водяное, каждое утро появляется большой и жаркий шар — солнце. Туда, откуда солнце выглядывает, вам и надо добираться.
Когда же вы проживете долгую, полную приключений жизнь и, одевшись в серебристый наряд, поплывете на нерест обратно в Саргассово море, это воспоминание пригодится вам. Но вам надо будет направляться туда, куда солнце опускается, а не туда, откуда оно появляется. Поняли, угришки?
У угрей, идущих на нерест, раза в четыре вырастают глаза. Ихтиологи говорят: угорь обзаводится глубоководными глазами, потому что ему предстоит плыть на большой глубине. Глубоководным рыбам нужны хорошие глаза, ведь на глубине царит полумрак.
Так-то так… Однако угорь всю жизнь провел на дне разных водоемов, охотясь ночью, в совершенной темноте, и он благоденствовал, полагаясь больше не на глаза, а на нос, на органы боковой линии. Да и зачем ему улучшать зрение сейчас, перед океанским плаванием? Чтобы охотиться на большой глубине? Но ведь в это последнее плавание он совсем не охотится и даже не питается. Чтобы ориентироваться? Но в океане ориентироваться по видимым предметам невозможно.
Напрашивается предположение: угрю нужны огромные глаза, чтобы определять направление по небесным светилам. Может, он выныривает время от времени из глубин, взглядывает на солнце, на звезды и опять уходит в глубину. Или же видит светила прямо из воды.
Мало, очень мало знают люди о солнечном и звездном компасах рыб.
Не так-то просто исследовать эту способность рыб, а тем более угрей. Да и рыболовецкие тралы редко вытаскивают из океанских глубин вертлявую и скользкую рыбину — угря!
Однако астрономические способности некоторых океанских рыб ихтиологи все-таки изучили. И пришли к выводу: не исключено, что они умеют находить дорогу по небесным светилам.
Когда морским окуням прикрывали глаза и выпускали их вдали от родных мест, окуни не возвращались домой. Контрольные же особи находили дорогу. И в первом и во втором случае возможность ориентировки по видимым предметам была исключена.
Мы, жители надводного мира, как правило, больше полагаемся на зрение, чем на слух, обоняние, осязание. И это понятно: света на земле много, и распространяется он в воздухе почти без потерь и с большой скоростью.
Иное дело в подводном мире. Свет не может быть там главным средством «видения» мира. Даже в прозрачной океанской воде уже на глубине в несколько сот метров наши глаза бессильны. Вода Рыбинского водохранилища так мутна, что ныряльщик, опустившись на полметра, не увидит пальцев собственной вытянутой руки. Однако и там рыбы легко обнаруживают друг друга, узнают о приближении врага или снеди и не разбивают себе голов о всякие препятствия, плывя с огромной скоростью.
Лишенная света, пещерная жительница летучая мышь выработала в себе способность «видеть» с помощью эхолокатора. Нужно думать, водные жители прибегают к звуковому эху для «рассматривания» окружающего мира.
Общительный народ — рыбы
Сидит рыбак на бережку, смотрит на поплавок и очень ему хочется услышать не комариное зудение, а рыбьи разговоры. Досадно рыбаку: беда с этими водными жителями — немы, как рыбы! Вот подала бы какая-нибудь рыбешка голос — и ясно стало бы, куда забрасывать крючок. Индивидуалисты неисправимые! А то невдомек рыбаку, что рыбы очень общительный и разговорчивый народ, да только разговаривают они по-особенному, как приличествует обитателю водной стихии, не воздушной.
Для близких переговоров у рыб есть язык поз.
Напряжет рыба плавник и начнет щелкать крышками жабер — это значит: «Удирай, пока цел! А то я тебе!..»
Когда же рыба хочет, чтобы противник отступил, не доводя дело до вооруженного конфликта, то она подплывает к нему, вытягивается во всю длину: дескать, смотри, какая я сильная и длинная! Где тебе тягаться со мной, недомерку! Ну, а если это сравнение будет не в ее пользу, то и сама уплывет подобру-поздорову.
Когда же рыба прижмет плавники к телу, поднимет голову и выставит брюшко противнику, то это значит одно: «Сдаюсь на милость победителя. Вот перед тобой мое самое уязвимое место. Хоть казни, хоть милуй!»
И противник тут же успокаивается и уплывает. Такое благородство дано природой многим животным, чтобы они не поубивали друг друга в кровопролитных схватках. Иначе исчезнет вид.
Рыбы могут приглашать жестом следовать за собой.
А еще рыбы разговаривают ароматами. Они метят свои охотничьи угодья разными запахами: «Тут я охочусь! Не заплывай, а то плохо будет!»
Нападет хищник на карпика, ранит его острыми зубами — и сейчас же из кожи карпика выделится особое вещество: веществом испуга зовут его ихтиологи. И все карпики — сколько их ни есть вокруг — знают: попал собрат в беду! И бросаются врассыпную.
Как вам не стыдно, карпики! Бросить товарища в беде! Позор на всю реку!
Однако не будем их стыдить — они поступают мудро, разлетаясь кто куда. Они народ простой, беспомощный, мирный, ни поэзии, ни своего героического прошлого они не знают и не хотят знать. И если бы карпики атаковали сома или щуку, защищая своего братишку, то такая атака мало чем отличалась бы от атаки кавалерийского эскадрона, который бросился с обнаженными саблями на вражеские танки — пусть, дескать, мы погибнем все до единого, зато мы покажем врагу, что не боимся его!
