Андрей Косарев - Римское частное право
Обезлюдение и запустение многих земель в провинциях стимулировало широкое использование такого характерного для поздней Империи института гражданского права, как долгосрочная аренда невозделанных земель с обязанностью их обработки (эмфитевзис). Путем предоставления эмфитевту исключительно широких прав на арендуемый участок земли (вплоть до права его наследования, залога и продажи – D. 12. 1. 25. § 1; 13. 7. 16. 2) стремились привлечь население к обработке заброшенных земель и пустошей. Охотно сдавались в долгосрочную аренду запущенные государственные и императорские земли. Права собственника при этом приобретали второстепенное значение. Он, однако, получал определенную годовую плату, если же эмфитевзис уничтожался, то вещь не становилась бесхозяйной, на нее в полном объеме распространялись права собственника (D. 13. 7. 18. § 1; 1. 24. 4). Сходное содержание для городских земель имел суперфиций (syperficies) – наследуемое, отчуждаемое право возведения строений на чужом земельном участке и право пользования этим участком.
3.3. Обязательственное право
Обязательство (obligatio) определялось римскими юристами как «правовые узы (iuris vinculum), в силу которых мы связаны необходимостью что-либо исполнить согласно законам нашего государства» (I. 3. 13).
Раннее состояниеЕсли вещное право закрепляло принадлежность имущества данному лицу, то обязательственное право обязывало к совершению определенных действий (или воздержанию от них). Оно, например, распространялось на получение имущества, наем услуг, возмещение ущерба за деликты (правонарушения).
Контракты и деликты. При неразвитости товарно-денежных отношений сфера действия обязательств из договоров была сравнительно узкой. Широкое распространение имели строго формальные и односторонние обязательства. В Риме не существовало общей нормы, согласно которой все обязательственные соглашения, не противоречащие закону, обеспечивались предоставлением права на иск – судебной защитой. Имелся строго определенный перечень таких обязательств из договоров, обеспечивавшихся судебной защитой и называвшихся контрактами. Точнее, существовал строго определенный перечень исков для защиты соответствующих отношений. То же самое следует сказать и об обязательствах из деликтов. Право требовать возмещения вреда от противоправного действия возникало лишь в том случае, если имелся соответствующий иск и данное действие квалифицировалось как деликт.
Для раннего состояния обязательственного права типично то, что оно еще не в полной мере отделилось от вещного и уголовного.
В древнейшем слое римского права обязательства из деликтов имели широкое распространение. Различались частные деликты (delicta privata), касавшиеся интересов отдельных лиц, и публичные деликты (delicta publica), затрагивавшие интересы государства. В первом случае дело возбуждалось потерпевшим, перед которым виновный и нес ответственность. Публичные деликты порождали ответственность перед государством. К обязательственному праву в современном смысле этого понятия следовало бы отнести лишь некоторые частные деликты, но в древнейший период в него включались все частные, а также публичные деликты. В то время понимание общественной опасности ряда преступлений в полной мере еще не сложилось, а обязательства из деликтов в какой-то мере подменяли и заменяли уголовное право. Широкая сфера действия деликтных обязательств на первом этапе ярко характеризует положение, когда «лишь недавно начавшее крепнуть государство еще не брало на себя воздействие на правонарушителя, оставляя право этого воздействия за потерпевшим. Это – первая стадия развития правовых норм, относящихся к деликтам»[38].
На данной ступени развития обязательства из деликтов еще сохраняют следы непосредственной расправы потерпевшего с лицом, причинившим ущерб или обиду. Как пережиток существуют и проявления талиона. Однако, по общему правилу, ответственность определялась на началах композиции (compositio), т. е. материального возмещения вреда и уплаты штрафа. В Законах XII таблиц говорится о таких частных деликтах, как iniuria – посягательство на личность, furtum – кража и вообще незаконное посягательство на имущественные права личности.
Iniuria (обида). В этом случае, в частности при членовредительстве, потерпевший и обидчик могли договориться о возмещении ущерба на началах композиции. Иначе действовал принцип талиона: «Пусть и ему самому будет причинено то же самое» (Табл. VIII. 2). Рамки действия талиона были все же ограниченны. В ряде случаев ответственность за деликт устанавливалась в виде уплаты определенной суммы. Так, «если кто рукой или палкой переломит кость свободному человеку, пусть заплатит штраф 300 ассов, если рабу – 150 ассов». За нанесение оскорбительных ударов, побоев надлежало заплатить 25 ассов (Табл. VIII. 3. 4).
Furtum (кража) каралась уплатой потерпевшему двойной стоимости украденной вещи. Но, если вор захвачен на месте преступления, он подвергался бичеванию и выдавался потерпевшему, оказываясь в положении раба или несостоятельного должника. Такой же была ответственность и в том случае, если вещь обнаружена у вора в результате обыска в предписанной квиритским законом форме: потерпевший являлся в дом заподозренного «голым с повязкой вокруг бедер и сосудом на голове» (формализм права). В случае ночной или вооруженной кражи вор мог быть убит на месте преступления. Раб, уличенный в воровстве, после бичевания сбрасывался с Тарпейской скалы (Табл. VIII. 14. 15а, б).
В Законах XII таблиц говорилось и о случаях противоправного уничтожения чужого имущества. Так, смертным грехом для взрослого считалось «потравить или сжать в ночное время урожай с обработанного плугом поля». Того, кто «поджигал строение или сложенные возле дома скирды хлеба», XII таблиц предписывали «заключить в оковы и после бичевания предать смерти» (Табл. VIII. 9. 10).
Обязательства из договоровВ этой области также хорошо видны черты начального состояния гражданского права. К рассматриваемой группе обязательств следует отнести манципацию и стипуляцию.
Выше о манципации говорилось как о форме заключения сделок, способе установления собственности на вещь. Однако в манципации представлен и обязательственный характер отношений сторон: зачатки ряда конкретных обязательственных отношений. Так, она использовалась в сделках купли-продажи, при фиктивной продаже имущества в целях завещательного распоряжения, для передачи имущества на хранение, взятия в кабалу чужого сына и т. д. Манципация была независима от своей цели – causa, была отвлечена от нее и потому называлась у юристов абстрактной сделкой. Другая существенная черта манципации – строгий формализм. Малейшее отступление от установленной формы влекло недействительность сделки.
Видом договорных обязательств можно считать и стипуляцию (stipulatio). Стипуляционное обязательство вступало в силу лишь с момента произнесения сторонами строго определенной словесной формулы, причем требовалось буквальное совпадение вопроса будущего кредитора с ответом должника. Например: «Обязуешься?» – «Обязуюсь», «Дашь?» – «Дам», «Обещаешь?» – «Обещаю», «Ручаешься своей честью?» – «Ручаюсь своей честью».
Относительно стипуляции было высказано предположение о ее религиозном происхождении – «происхождение стипуляции следует искать в древнейших религиозных формулах». Связь с религией и формализм стипуляции являются решающим при отнесении ее к древнейшему этапу римского обязательственного права.
Это решение не бесспорно: формальные начала стипуляции сравнительно просты, и она особенно широкое распространение получает в классическом праве. «По своему характеру, – пишет И. А. Покровский, – стипуляция является как бы соединительным звеном между старым цивильным слоем и новым: с одной стороны, она еще сделка формальная… но, с другой стороны, ее форма опирается уже на простое абстрактное обещание должника, что придает стипуляции совершенно новые, старому праву неизвестные черты»[39]. По нашему мнению, стипуляция в своей древнейшей форме принадлежит первому этапу римского права, а освободившись от формализма, – классическому и даже постклассическому праву.
Манципация и стипуляция были односторонними обязательствами. В них следует выделить также личный характер ответственности должника. Не уплативший в срок долга, как и вор, захваченный на месте преступления, головой выдавался кредитору. Кредитор имел право «наложить руку» на должника (вести его в суд) в силу самого факта неисполнения обязательства (см. Табл. III, 2). И еще одна характерная черта: на действительности договора не отражалось наличие угрозы или обмана при его заключении, так как сами эти понятия в римском праве еще не сложились. Строгое следование формальным началам права требовало буквального толкования договора (D. 45. 1. 91 рr).
