Якоб Гримм - Сказки зарубежных писателей
– Скажи мне, что тут написано? – спросил калиф.
– Да простит меня великий повелитель, но этого никто не знает, – сказал разносчик. – Много лет тому назад один богатый купец дал мне эту коробочку, а сам он нашел ее на улице священного города Мекки. Если господин пожелает, я готов отдать эту безделицу даром, ибо какая же ей цена, если никто не знает, на что она годится.
Калиф был большой любитель всяких редкостей, даже тех, в которых он ничего не понимал. Поэтому он взял коробочку, а разносчику прибавил еще десять золотых монет и милостиво отпустил его на все четыре стороны.
Разносчик ушел, а калиф все еще вертел коробочку, словно пытался разгадать тайну, которая в ней была заключена.
– Однако неплохо бы узнать, что тут такое написано, – сказал он, рассматривая со всех концов клочок пергамента. – Не знаешь ли ты, визирь, кто бы мог прочесть эти письмена?
– Всемилостивейший господин и повелитель, – ответил визирь, – у Большой мечети живет человек по имени Селим, по прозванию «Ученый». Он может прочесть всякую книгу. Прикажи позвать его, – может быть, он проникнет в тайну этих загадочных знаков.
Калиф так и сделал.
Само собой разумеется, что ему не пришлось долго ждать Селима, – если тебя требует к себе сам калиф, ноги несут тебя так же быстро, как птицу крылья!
И вот, когда Селим явился, калиф сказал ему так:
– Послушай, Селим, люди говорят, что ты человек мудрый и ученый. Взгляни-ка на эту рукопись – может быть, ты разберешь, что тут написано. Если разберешь – получишь от меня новый халат, а не разберешь – получишь двенадцать палочных ударов по пяткам, за то что люди незаслуженно именуют тебя Ученым.
Селим поклонился и сказал:
– Да исполнится воля твоя, о господин!
Долго рассматривал он пожелтевший листок и вдруг воскликнул:
– Прикажи меня повесить, господин, если это не по-латыни!
– Что ж, по-латыни так по-латыни, – милостиво сказал калиф. – Говори, что там написано!
Слово за словом Селим стал переводить загадочные письмена.
И вот что он прочел:
– «О смертный, ты, который держишь в своих руках этот клочок пергамента, возблагодари аллаха за его милость. Ибо вместе с этим ничтожным клочком пергамента ты держишь в своих руках великую тайну: если ты понюхаешь черный порошок из этой коробочки и произнесешь священное слово: «Мутабор» – ты можешь обернуться всяким зверем лесным, всякой птицей небесной, всякой рыбой морской и будешь понимать язык всех живых существ на земле, в небе и в воде. Когда же ты пожелаешь снова принять образ человека, поклонись три раза на восток и снова произнеси священное слово: «Мутабор». Но горе тому, кто, приняв образ птицы или зверя, засмеется. Заветное слово навсегда исчезнет из его памяти, и уже никогда не стать ему снова человеком. Помни об этом, смертный! Горе тому, кто смеется не вовремя!»
Калиф был очень доволен. Он взял с ученого Селима клятву, что тот никому не откроет этой великой тайны, подарил ему халат не хуже своего и отпустил с миром домой.
Потом он сказал своему визирю:
– Вот это славная покупка! Теперь я буду знать, о чем говорят в моей стране даже птицы и звери. Ни один калиф, с тех пор как стоит Багдад, не мог похвалиться таким могуществом! Приходи ко мне завтра пораньше, пойдем вместе погулять, понюхаем чудесный порошок да послушаем, о чем говорят в воздухе и воде, в лесах и долинах.
II
На другой день, чуть только калиф успел одеться и позавтракать, как визирь, послушный его приказанию, уже явился, чтобы сопровождать своего повелителя во время прогулки.
Калиф сунул за пояс коробочку с волшебным порошком и без всякой свиты, вдвоем с визирем, вышел из дворца.
– Великий калиф! – сказал визирь. – Не пойти ли нам к прудам, что находятся на окраине города. Я не раз видел там аистов. Это презабавные птицы, у них всегда такой важный вид, как будто они первые советники вашей милости. К тому же они очень разговорчивы и постоянно о чем-то болтают на своем птичьем языке. Если ваша милость пожелает, мы можем испробовать наш чудодейственный порошок, послушаем, о чем говорят аисты, а заодно испытаем, каково быть птицей.
– Неплохо придумано, – согласился калиф, и они отправились в путь.
Не успели они подойти к пруду, как увидели аиста. Аист с важным видом расхаживал взад и вперед, выискивая лягушек, и то и дело пощелкивал клювом. Но что он хотел этим сказать, было совершенно непонятно.
Через минуту калиф и визирь увидели в небе другого аиста, который летел прямо на них.
– Клянусь бородой, всемилостивейший государь, что эти длинноногие заведут сейчас прелюбопытный разговор! – воскликнул визирь. – Не превратиться ли нам в аистов?
– Что ж, я не прочь, – согласился калиф. – Только сначала повторим, что надо сделать, чтобы снова стать людьми. Как там сказано? Надо поклониться три раза на восток, а потом произнести: «Мутабор!» Тогда я снова стану калифом, а ты визирем. Но смотри не смейся, а то мы пропали.
В это время второй аист пролетел у них над самой головой и стал медленно спускаться на землю, громко курлыкая.
Калиф, которого уже разбирало любопытство, поспешно достал из-за пояса коробочку, взял оттуда щепотку порошка и передал коробочку визирю. Тот тоже отсыпал себе на понюшку. Потом оба зашмыгали носами и, когда втянули весь волшебный порошок, до последней пылинки, громко воскликнули: «Мутабор!»
И тотчас ноги у них стали тонкими, как спицы, длинными, как ходули, и вдобавок покрылись красной шершавой кожей. Их прекрасные туфли превратились в плоские когтистые лапы, руки стали крыльями, шеи вытянулись чуть не на аршин, а бороды, которыми они так гордились, исчезли совсем. Зато у них выросли предлинные твердые носы, на которые можно было опираться, как на палки.
Калиф от удивления просто глазам своим не верил. Наконец он пришел в себя и сказал:
– Ну и славный же у тебя нос, великий визирь! Клянусь бородой пророка, я в жизни своей не видывал ничего подобного. Для великого визиря такой нос – истинное украшение.
– Вы льстите мне, о мой властелин! – сказал визирь и поклонился. При этом он стукнулся носом о землю. – Но осмелюсь доложить, что и вы ничего не потеряли, превратившись в аиста. Я бы даже позволил себе сказать, что вы стали еще красивее. Но не угодно ли вам послушать, о чем говорят наши новые сородичи, если только правда, что мы теперь можем понимать их речь?
Тем временем второй аист уже спустился на землю. Он почистил клювом свои ноги, оправил перья и зашагал к аисту, который его поджидал.
Калиф и визирь кинулись к ним со всех ног. Правда, они еще не привыкли ходить на таких тонких и длинных ногах и поэтому все время спотыкались.
Они притаились в густых кустах и прислушались. Да! Все было так, как обещала таинственная надпись на пергаменте, – они понимали каждое слово, которое произносили птицы.
Это были две вежливые, хорошо воспитанные аистихи.
– Мое почтение, любезная Длинноножка! – сказала аистиха, которая только что прилетела. – Так рано, а вы уже на лугу!
– Мое почтение, душенька Щелкунья! Я прилетела пораньше, чтобы полакомиться свежими молодыми лягушатами. Может быть, вы составите мне компанию и скушаете лягушачью ножку или хвостик ящерицы?
– Покорнейше благодарю, но мне, право, не до завтрака. Сегодня у моего отца званый вечер, и мне придется танцевать перед гостями. Поэтому я хочу еще раз повторить некоторые сложные фигуры.
И молодая аистиха пошла прохаживаться по лужайке, выкидывая самые затейливые коленца. Под конец она поджала одну ногу и, стоя на другой, принялась раскланиваться вправо и влево, помахивая при этом крыльями.
Тут уж калиф и визирь не могли удержаться и, забыв обо всем на свете, громко расхохотались.
– Вот это потеха так потеха! – воскликнул калиф, переведя наконец дух. – Да, такое представление не увидишь ни за какие деньги! Жаль, что глупые птицы испугались нашего смеха, а то бы они, чего доброго, еще начали петь! Да ты погляди-ка, погляди на них!
Но визирь только махнул крылом.
– Великий государь, – сказал он. – Боюсь, что мы не к добру развеселились. Ведь нам нельзя было смеяться, пока мы обращены в птиц.
Тут и калиф забыл о веселье.
– Клянусь бородой пророка, – воскликнул он, – это будет плохая шутка, если мне придется навсегда остаться аистом! А ну-ка припомни это дурацкое слово. Что-то оно вылетело у меня из головы.
– Мы должны трижды поклониться на восток и сказать: «My… му… мутароб».
– Да, да, что-то в этом роде, – сказал калиф. Они повернулись лицом к востоку и так усердно стали кланяться, что их длинные клювы, точно копья, вонзались в землю.
– Мутароб! – воскликнул калиф.
– Мутароб! – воскликнул визирь.
Но – горе! – сколько ни повторяли они это слово, они не могли снять с себя колдовство.
Они перепробовали все слова, какие только приходили им на ум: и муртубор, и мурбутор, и мурбурбур, и муртурбур, и мурбурут, и мутрубут, – но ничто не помогало. Заветное слово навсегда исчезло из их памяти, и они как были, так и остались аистами.
